Замужество давно уже казалось Карен едва ли не лучшим, что могло — и должно было — произойти с ней. Она так хотела, чтобы поскорее настал момент, когда она сумеет покинуть стены родительского замка и стать хозяйкой собственного дома. И вот теперь он был близок как никогда.
— Свадьба — важнейшее событие в жизни женщины, которое определяет её судьбу, — говорила меж тем Фрида. — И твоя, я надеюсь, сложится счастливо. Скажи, милая, что ты думаешь о Стефане Кертице?
— Он… — Карен замешкалась, думая, что бы лучше ответить матушке.
На самом деле, Карен наблюдала за Стефаном с того дня, как родственники принца-консорта прибыли в Соколиное Гнездо. Его старшие братья немного пугали Карен — уж больно властными и грозными они выглядели. Стефан же казался Карен истинным воплощением всех мыслимых мужских доблестей — он умел и вести светскую беседу, и прекрасно держаться в седле, и сражаться на мечах. Вот только на саму Карен Стефан бросил лишь пару равнодушных взглядов, когда был представлен хозяевам замка, а после — предпочитал проводить свободное время в учебных поединках с её братом.
— Стефан достойный и… благородный молодой человек, — наконец-то нашлась с ответом Карен.
— И он, несомненно, пришёлся тебе по нраву — иначе бы ты не стала так смущаться, — слегка поддразнила дочку Фрида. — А теперь послушай меня внимательно, Карен. Нет ничего особенного для девушки, чтобы выйти за человека, который гораздо старше её, но… такие браки далеко не всегда бывают счастливыми. Гораздо лучше иметь мужа, близкого тебе по возрасту — он куда как скорее станет уважать тебя и прислушиваться к твоим советам. Так что, — голос Фриды вдруг зазвучал куда жёстче, — ты будешь очень глупа, радость моя, если упустишь свой шанс стать женой Стефана Кертица.
— Я понимаю это, матушка, — чтобы скрыть неуверенность, которая частенько охватывала её в присутствии матери, Карен потянулась за своим платьем — серым, с очень простой отделкой, хоть и сшитым из недешёвой шерстяной материи.
— Нет, Карен, думаю, сегодня тебе стоит надеть кое-что другое, — Фрида удержала руку дочери, а потом встала и подошла к шкафу в углу комнаты.
— Когда-то оно было моим, — с мечтательной улыбкой сказала хозяйка Соколиного Гнезда, раскладывая на постели перед Карен платье — тоже шерстяное, но из более тонкой и мягкой ткани кобальтово-синего цвета, с узким корсажем, богато расшитым серебряной нитью. Такая же вышивка широкой полосой украшала и подол. — Но я надевала его всего несколько раз, а теперь перешила по твоей фигуре. Платье чудесно подчеркнёт цвет твоих волос, милая. И прошу тебя, не будь со Стефаном слишком строгой — мужчины этого не любят.
***
Сейчас главный зал замка Фалькенбергов выглядел тоскливо и мрачно. Особенно резким был контраст по сравнению с прошлым вечером, когда здесь пылал огромный камин и развешанные по стенам факелы, а само помещение заполняли гул голосов собравшихся северных дворян и запахи подававшейся на пиру снеди.
И унылая пустота зала как нельзя лучше отражала душевное состояние Альбрехта. Север вовсе не спешил принимать беглецов из столицы с распростёртыми объятьями. Да и в целом, эта земля мало походила на тот край суровых, но благородных воинов, который Альбрехт хранил в своих воспоминаниях. Теперь он прекрасно понял, что просто сменил столичное поле интриг на другое, наполненное ничуть не меньшим количеством ловушек.
— Ну что — пойдём разомнёмся на мечах перед обедом? Или ты так и будешь сидеть здесь, покрываясь паутиной? — прервал размышления Альбрехта Бернхард, до этого наблюдавший за чем-то, происходившим по другую строну узкого замкового окна.
— Я думаю, Берни, думаю… О том, какие невесёлые перспективы у нас в борьбе с узурпатором. Чёрт возьми, половина наших гостей, которые вчера поднимали кубки за здравие императрицы, разъехались по своим владениям, не дав ровно никаких обещаний!
— А чего ты хотел — чтобы все они немедленно отправились в священный поход на столицу? Создателя ради, уж ты-то должен знать, что на Севере хватает проблем и без столичной грызни. Лето нынче дождливое и холодное, урожай, однозначно, окажется плох, если не пропадёт вовсе. Нас ждёт если не голодная зима, то уж весна — точно. А там, Трое упаси, и до крестьянских бунтов недалеко. Кому захочется уйти со своим войском далеко на юг, чтобы потом увидеть родной дом сожжённым, а жену и дочерей — растерзанными чернью?.. И не забывай о юттах, которые просачиваются через северную границу, будто рыбёшки сквозь крупную сеть!
— Но, Северная кампания…
— Северная кампания всего лишь загнала этих язычников в родные норы, но теперь они полезли к нам с новым пылом! Хорошим же ты был консортом, если так и не удосужился узнать об этом, брат! Или военными делами занималась твоя милая златовласая жёнушка?
— Проклятье, Берни, это уже слишком! — Альбрехт вскочил на ноги, сжимая кулаки. — Ты не можешь оскорблять императрицу!
— Остынь, Альбрехт. Я и не собирался этого делать. А тебе бы не стоило изображать из себя святую невинность, вроде нашего Стефана. Но, кстати, даже он проводит время с большим толком, чем ты. Погляди-ка сюда, — Бернхард указал рукой за окно.
Всё ещё злящийся на брата, но заинтересованный, Альбрехт подошёл к нему поближе. Окно выходило на замковый двор, и в углу расположенной здесь площадки для воинских упражнений обнаружилась компания юных дворянских отпрысков.
Долговязый хозяйский сын Эрих и не слишком высокий Стефан стояли с оружием в руках, внимательно слушая Карен, которая бойко что-то рассказывала. Её волосы ярко горели рыжиной в солнечных лучах, а синее платье довольно сильно обтягивало изящный стан и уже вполне развитую грудь, расходясь плавными складками от бёдер.
— Экая аппетитная рыжуля, — причмокнул губами Бернхард, когда Карен, заливаясь смехом, взяла из рук Стефана меч и тут же полупритворно скривилась от его тяжести. — Во имя Троих, я бы охотно дал ей подержаться за свой клинок беленькими ручками!
— Бернхард, какого дьявола!.. — Альбрехта передёрнуло. — Она дворянка и дочь хозяев замка, ты не можешь говорить о ней в таком тоне!
— Да брось, братец, — благодушно хохотнул Бернхард. — Надеюсь, ты всё ещё не жалуешься на зрение и можешь разглядеть отсюда не меньше моего. А я отлично вижу, как одна хорошенькая шлюшка липнет к нашему младшенькому.
— …Которому она абсолютно не пара, — угрюмо отозвался Альбрехт.
— Конечно, нет! Но это куда лучше для него, чем тискать немытых холопок. Пусть мальчик отведает сладкого, пока мы не отправились в поход. И Создателем клянусь, он будет полным ослом, если не прижмёт её где-нибудь за оружейной уже на этой неделе!
Альбрехт только неопределённо хмыкнул в ответ на это высказывание, не желая спорить с братом, но про себя подумал, что со Стефаном обязательно нужно будет поговорить об этой девушке.
— Кстати, Эррейны ведь ответили на твоё письмо?
— Да, сегодня утром прилетел вестник из Утонувшего Леса. Франческа Эррейн, как всегда, уклончива, но, похоже, их семья будет на нашей стороне.
— Так чего же ты так невесел, а, брат? За Эррейнами пойдёт, по крайней мере, половина северо-востока, а то и больше. Это едва ли не лучшие союзники, каких можно пожелать.
— Я им не верю, — опустил взгляд Альбрехт. — Пусть их род не одно столетие живёт на Севере, но до сих пор они держались в стороне ото всех. А тут эта эллианская вдовица почти сразу пообещала нам поддержку! С чего бы?..
— Может, Франческе надоело сидеть в своём болоте с ёлками, и она хочет к императорскому двору, — беспечно пожал плечами Бернхард. — Глупо гадать об этом, да и зачем?.. Условия союза в любом случае будут обговорены в своё время.
***
Гретхен сама не знала, чего ей хочется больше. Иногда она мечтала, чтобы война с узурпатором началась как можно позже — пусть даже и следующей весной — и Альбрехт оставался рядом и в безопасности, а не вёл армию в бой. Но потом Гретхен вдруг охватывало желание поскорее вырваться из опостылевших стен этого замка — куда угодно, хоть бы и в поход вместе с мужем. Её настроение, прежде почти всегда ровное и спокойное, в последнее время менялась со страшной скоростью, и Гретхен легко переходила в течение одного дня от почти невыносимого нервного нетерпения к сонной вялости.
