***

«До чего же длинным может быть день, когда проводишь его не с теми, с кем хочется», — подумала Гретхен, аккуратно нарезая на кусочки жаркое в своей тарелке. Сейчас муж был рядом с ней, но по-настоящему поговорить с ним всё равно не удастся — при императорском обеде присутствовало множество придворных, надеющихся, что по завершении трапезы императрица сможет уделить им толику внимания.

По просторному залу столовой, с его огромными окнами, выходившими в дворцовый парк, позолоченными люстрами на множество свечей и многоцветными росписями на потолке и стенах, сюжетами для которых служили сценки из древнемидландской мифологии, то и дело сновала расторопная прислуга. Обедающие придворные переговаривались между собой, каждый в отдельности, негромко, но в итоге гул стоял такой, что у Гретхен от него начинала болеть голова.

— Ваша светлость, вы не находите, что супруг её величества сегодня выглядит каким-то чересчур суровым? — граф Эберт отставил в сторону бокал с вином, обращаясь к своему соседу за столом — герцогу Вильбеку. — Возможно, вы, как лицо, близкое к императорской семье, в курсе, что могло бы…

— Чушь, — Мориц Вильбек — пожилой худощавый мужчина, отнюдь не утративший в солидном возрасте энергичности, не собирался быть слишком сдержанным в высказываниях. — Кертиц вечно выглядит, как угрюмый солдафон, чему тут удивляться? — Морица, приходившегося дядей вдовствующей императрице Луизе, настроение Альбрехта интересовало не слишком. Он не ждал от мужа Гретхен ничего хорошего после того, как тот помешал ему воспользоваться имперской казной в личных целях, недвусмысленно намекнув, что следующее такое поползновение закончится для Морица если и не тюрьмой, то уж высылкой из столицы — точно.

— Наш глубокочтимый император Хайнрих, увы, совершил большую ошибку, избрав в мужья своей дочери этого выходца из северной знати, — продолжил развивать мысль Мориц. — Северяне так и остались грубыми варварами, не имеющими никакого представления о правилах приличия. Кертиц уже настроил против себя многих достойных людей.

— Как жаль, что императрица Луиза не успела подарить императору наследника, — изображая сожаление, вздохнул Эберт. — Но если — упаси Создатель — её величество оставит наш мир бездетной, трон перейдёт к молодому Карлу. Я слышал, это очень скромный юноша, охотно прислушивающийся к мудрым советам…

— Пока это маловероятно, учитывая возраст императрицы Гретхен и её, как говорят, весьма тёплые отношения с супругом, — Мориц резко оборвал разговор, зашедший в слишком уж опасное русло. Про себя же Вильбек подумал, что речи графа оказались удивительно близки к его собственным мыслям.

***

— Какая мерзость, — сказала Гретхен, разглядывая показанную ей Альбрехтом карикатуру. — И люди в это верят?

После обеда императрице всё же удалось ускользнуть от назойливых просителей, и они с мужем остались наедине в маленьком личном кабинете Гретхен.

— Люди и в драконов верят, хоть никогда их не видели, — хмыкнул Альбрехт, осторожно забирая у растерянной супруги листовку. — Только вот хотелось бы понять, кому понадобилось распространять такую чушь?.. Прости, я не хотел тебя огорчать, но ты должна знать об этом.

— Я понимаю, — поддавшись секундному порыву, Гретхен прильнула к широкой груди мужа. Он, кажется, этому не слишком удивился, охотно заключив любимую в объятья.

Светлые волосы Гретхен, сегодня собранные в простой узел, скреплённый декоративными шпильками, пахли вербеной и ещё какими-то цветами. Сквозь тонкое платье из неброского серого шёлка, надетое императрицей по случаю жаркой погоды, Альбрехт прекрасно чувствовал тепло изящного тела жены, и это вызывало вполне определённые желания.

Наклонившись к любимой, Альбрехт коснулся своими губами губ Гретхен, которая отвечала на поцелуй сначала робко, а потом — со всё большим увлечением. Пальцы Альбрехта уже ловко распускали шнуровку на спине платья императрицы, когда та вдруг протестующе упёрлась маленькой ладонью в грудь возлюбленного.

— Что случилось? — непонимающе спросил Альбрехт, всматриваясь в лицо жены. — Если не хочешь, я перестану. Помнишь, я обещал, что ни к чему не стану тебя принуждать? Но что-то не похоже, чтоб ты была слишком против, — усмехнулся он, глядя во влажно блестевшие глаза Гретхен.

— Сюда вполне могут войти, — возмущённо и слегка хрипловато выдохнула та. — Застанут нас!

— Ах, вот оно что, — улыбка Альбрехта сделалась шире, и он одним движением оказался возле двери кабинета, защёлкнув у той замок. — Теперь не застанут, — сказал он, вернувшись и продолжив своё успешное сражение со шнуровкой платья.

— Не на… столе, — в перерывах между поцелуями заявила уже совершенно пунцовая Гретхен, кивком головы указывая на бюро из красного дерева, на которое её усадил Альбрехт. — Тут мои бумаги, им будет… конец! Там кушетка есть, — ткнула пальцем она в дальний угол комнаты.

— Моя практичная девочка, — довольно сказал Альбрехт, перебираясь вместе со своей драгоценной ношей на узкое и не слишком удобное ложе, обитое бежевым атласом.

Когда длинный подол платья Гретхен был задран, слегка мазанув свою хозяйку по лицу, та успела подумать, что мода на множество накрахмаленных нижних юбок очень вовремя закончилась в прошлом сезоне, так как они сейчас пришлись бы совсем некстати. Последними же связными соображениями Альбрехта были мысли о том, что бёдра у Гретхен всё-таки восхитительно гладкие и горячие. Чем выше — тем горячее.

========== Глава 2. Игроки и пешки ==========

Лейтенант дворцовой гвардии Гюнтер Зальм встал навытяжку, заметив приближающуюся к нему монаршую чету. Властительница Мидланда оживлённо говорила со своим мужем. Альбрехт слушал, слегка склонив голову, потом аккуратно поправил шпильку, выбившуюся из причёски Гретхен, и жена что-то быстро шепнула ему на ухо, шутливо погрозив пальцем. Пройдя рядом с Гюнтером, супруги благосклонно покивали тому, а императрица одарила его улыбкой.

Венценосная пара скрылась за поворотом дворцового коридора, а Гюнтер так и застыл на месте, поглощённый своими мыслями. Увиденное лейтенантом минуту назад отчаянно не вязалось с рассказом его друга и капитана гвардии, Вильгельма Эццонена. Тот совсем недавно расписывал Гюнтеру, каким подлецом, оказывается, был принц-консорт — он и министров назначал, руководствуясь не их способностями, а щедрыми суммами в золоте, которые кандидаты на должности ему вручали, и с женой общался в оскорбительной манере. И даже грубо домогался вдовствующей императрицы, которую от насилия спасло лишь вмешательство принца Карла.

После всего этого, заявил Эццонен, гвардия просто не может оставаться в стороне. Раз Гретхен оказалась слабой правительницей, а её муж — мерзавцем, нужно привести к власти достойного монарха — Карла. И Гюнтер соглашался с командиром, пылая праведным гневом в адрес Кертица.

Но, чем ближе был час намеченного переворота, тем больше Гюнтера одолевали сомнения. Что Вильгельм лгал, Зальм не считал, но не мог ли тот заблуждаться? Вот и сегодня императрица вовсе не выглядела несчастной и запуганной. Поразмыслив, Гюнтер всё же решился рассказать о своих сомнениях одному человеку, который, может быть, сможет ему помочь — советом или чем-то иным.

***

К концу своего монолога перед кардиналом — монолога, стоит отметить, заранее отрепетированного и полного заверений в преданности Церкви и стремлении поддерживать её начинания — Карл чувствовал, что закипает от злости.

Габриэль Фиенн слушал Карла внимательно и был безукоризненно вежлив, но всё равно заставлял того чувствовать себя провинциальным недотёпой, впервые попавшим в приличное общество.

Фиенн расположился в кресле с высокой спинкой, слишком напоминающем трон — чего Карл не мог не заметить, и что вряд ли было случайностью. Тёмно-фиолетовая мантия кардинала делала его тонкое лицо ещё более бледным. Ладони с длинными пальцами — на указательном правой руки горел васильковым огнём сапфир в перстне — были аккуратно сложены на коленях.