– А если эти серьезные намерения имеются?

– Голубушка, у вас неполная семья, вы сами еще ребенок, в сущности, и с ребенком на руках.

Про себя Алька добавила – и с ребенком в животе.

– По закону вам его не получить.

– Так что же делать?

– Потихоньку забывать сюда дорогу. Все, Бог даст, и утрясется. А я в меру возможностей послежу, чтобы его меньше обижали. Он добр душой и сильный духом, справится.

Алька так и не смогла затронуть эту тему с братом, отложила до выходных, а в выходные заведующая попросила выйти и поработать со срочным заказом. Это ее в какой-то степени даже обрадовало, а как быть со следующими выходными?

Среди недели Зинаида Анатольевна вызвала ее в свой кабинет, где сидела женщина средних лет, очень привлекательной внешности, ухоженная.

– Алечка, это Ада Семеновна, прошу любить и жаловать. Аде Семеновне скоро предстоит поездка за рубеж, и необходимо немного обновить гардероб. Вот у нее два отреза, в мыслях уже имеются фасоны. У меня к тебе просьба: взять этот заказ под свою личную ответственность от начала до конца. Ты согласна?

– Согласна.

– Ну и чудненько. Ты пока ступай и возьми все необходимое для работы с клиентом. Я отдаю в твое распоряжение свой кабинет, а сама съезжу по делам, которые не терпят отлагательств.

Как только за ней закрылась дверь, Ада Семеновна воскликнула:

– Зинаида Анатольевна, голубушка, вы уверены, что эта девочка справится с моими требованиями? Ведь у меня сроки, два сложных фасона и ткани особенные. Есть ли у нее практика работать с шифоном и атласом?

– Ада Семеновна, уверяю Вас, не стоит беспокоиться. Вот сама, пожалуй, не взялась бы, а в ней уверена.

– Ну не знаю, Зинаида Анатольевна, если только под вашу ответственность. Пожалуй, рискну, но ведь девчонка совсем.

Ткани Альке понравились очень, а фасоны не очень. Что делать, подумала она, только ткань испорчу.

– А кто вам порекомендовал эти фасоны?

– Из журнала «Бурда Моден», я его захватила на всякий случай.

Случай действительно не простой, а сложный, подумала Алька и решила начать с рисунка.

– А можно я нарисую свои варианты, потом сравним и выберем, что вам больше понравится?

– А что вас настораживает в моем выборе, на мой взгляд, очень даже ничего.

– Дело в тканях. У вас шифон, он не любит много сечений, а значит швов. Потом у вас крупный рисунок, а это тоже обязывает к другому подходу. Вот смотрите, а если сделать так, – и она стала рисовать новые фасоны.

Аду Семеновну заинтересовало предложение девушки, она подсела поближе, исчез некий сарказм. Вот ведь девчонка, а как обставила все. После согласований по первому отрезу перешли ко второму, где к фасону претензий не было, но ткань двухсторонняя, и с выбором заказчицы лицевой стороны Алька согласиться не могла. Она смогла убедить ее и в этом. Примерку наметили через два дня. Заказчица была симпатична Альке. За напыщенностью и высокомерием скрывались человечность и порядочность. Ей очень хотелось, чтобы работа удалась как никогда и понравилась Аде Семеновне. Она, кажется, вложила частичку души. В итоге была вознаграждена Адой Семеновной по достоинству: кроме благодарности та заплатила двойную цену, где вторая половина предназначена была лично Альке.

Зинаида Анатольевна тоже осталась довольна. Престиж предприятия рос. Одна Ада Семеновна чего стоила.

А дома Славик с нетерпением ждал выходных, чтобы навестить Мишу. Алю все это очень пугало, но что она могла сделать, кроме как в очередной раз ехать в интернат. В подарок купили конструктор самолетиков, это любимое хобби Миши, но подарку он не обрадовался. Оказывается, кто-то поломал все его предыдущие работы, а рубашку, которую подарили ему в прошлый раз, носил другой мальчик. Надо что-то предпринимать, подумала Алька.

– Сестренка, ну неужели ты не понимаешь, что здесь всем фиолетово до нашего Мишки, даже нам.

Аля панически искала выход из создавшегося положения, но тщетно. Она приняла для себя решение и хоть сейчас готова была забрать его отсюда, зная, какая это колоссальная ответственность, а впереди еще грудной ребенок. Даже если будет работать как проклятая, чтобы были деньги, и тогда голыми полками магазинов детей не накормишь. Огромные очереди, дефицит всего, начиная с шампуней, стирального порошка и кончая элементарными повседневными продуктами питания, просто порой убивали. Она решила посадить мальчиков перед собой и поговорить откровенно с ними обо всем больше от безысходности, чем, как ей казалось на тот момент, от здравого умысла. Мальчишки слушали очень внимательно, не проронив ни слова. После окончания разговора Миша тихо сказал:

– Я знаю, что это невозможно, мне Мария Ильинична объяснила. В среду были люди, которые меня хотят усыновить. Они мне говорили, что сильно во мне нуждаются, дали время подумать, приедут еще, но я не хочу и никогда не захочу, лучше здесь останусь.

– Я тоже здесь останусь, с Мишкой. Я не хочу, чтобы его колотили.

Почти всю ночь Алька проплакала, но выхода так и не нашла. Утром поняла, что и Славик не спал и тоже плакал. Главное, чтобы не разочаровался в любящей его сестре.

Только на работе она забывалась. Работы много, но это ее не пугало, здесь Алька, словно рыба в воде. Немного раздражало только то, что еще не была у гинеколога, не встала на учет, но, слава Богу, беременность протекала хорошо. Животик уже слегка округлился, и постоянно хочется чего-нибудь вкусненького. Пусть будет девочка, она часто в мыслях мечтала об этом. Дела постепенно вытесняли мысли о Костике. Наверное, была страсть, а уж потом что-то среднее между любовью и ненавистью. За этими невеселыми мыслями ее застала Ада Семеновна, которая, стоя в дверях, уже минут пять наблюдала за ней.

– Аля, почему хмурая? Что-то гложет тебя? С мальчиком поссорилась?

– Ой, Ада Семеновна, я очень рада вашему возвращению. Как съездили, что нового в мире?

– Да все у меня до противности хорошо. Не увиливай, колись, что тебя гложет? Ты со мной по-простому, по-бабьи. Я думала, мы сдружились с тобой.

Напряжение последнего времени, возникшие проблемы, как снежный ком, до такой степени перенасытили, а открыться, спросить совета не у кого. Бабулю переполняет жалость к ней, а Любку сейчас вообще трогать нельзя. Она настолько увлечена Виталием, что просто не услышит ее.

Этот шутливый тон, интонация в ее голосе, а в Альке словно пружина была внутри. Она все скручивалась, скручивалась, и, видимо, достигнув предела, лопнула. Помимо ее воли, с ней случилась самая настоящая истерика. Ада Семеновна растерялась, даже испугалась, но вскоре смогла взять себя в руки. Она обняла, прижала ее к себе, стала гладить по голове, потом, налив стакан воды, уговорила выпить успокоительную таблетку, упаковку которых всегда носила с собой. Немного придя в себя и успокоив ее, она сказала:

– Рассказывай.

И ее понесло. Ей неважно уже было, кто перед ней, главное – слушали и не мешали. Сначала рассказ был сбивчивым, она то говорила о сегодняшнем дне, то возвращалась на годы прошедшие. Заглянула Зинаида Анатольевна, но Ада Семеновна сделала ей знак не мешать и тихо закрыла дверь на ключ. После того, как Алька выговорилась, они еще некоторое время молчали.

– Я думала, что ты еще, в сущности, девочка, у которой расстроилось свидание или что-то в этом роде, а передо мной взрослая женщина с непростой судьбой. Сколько же тебе пришлось пережить, но ты умница, со стержнем. Тебя так просто не сломаешь, и мне почему-то кажется, что все у тебя будет здорово, просто иначе и не может быть. Надо же, не один раз была в интернате с благотворительностью, знакома с Марией Ильиничной, и конечно детей видела, но какими-то поверхностными, что ли, были эти визиты. За бытовыми проблемами дети не просматриваются, а ведь каждый ребенок – отдельная судьба. Я тебе очень благодарна, девочка, ты на многое открыла мне глаза, и мы обязательно вернемся к этому вопросу, когда вместе посетим интернат.