Звонок Бориса застал его в автомобиле.

– Андрей, что случилось? Куда ты пропал? Я столько времени не могу связаться с тобой?

– Пропал Борька, совсем пропал. Чего ты хотел? Что случилось?

– Ты что влюбился по-настоящему? У меня к тебе есть серьёзный разговор, а я к тебе дозвониться не могу.

– Боря! Какие дела, какие разговоры? Мы с Аннушкой завтра в Париж на уикенд летим! Потом, всё потом дружище. Вернусь, разберёмся. Обещаю.

***

Анна с мужем была в Париже, в этой Мекке для влюблённых, но решила скрыть этот факт от Андрея. Покойный был не лишён романтизма и любил делать ей приятные сюрпризы. Но тогда всё происходило по-другому, и ею тогда всё воспринималось совсем по-другому. Да и у мужа, который был старше её на пятнадцать лет, получалось всё красиво, но как-то по-отечески. Он любовался её радостью и восторгами, как любовался бы отец дочерью на радость полученного от него подарка. Но возможно, склад характера и профессия руководили его эмоциями.

Андрей другой. Необузданный в фантазиях, радости и близости, на которую Анна с трудом решилась, не сумев устоять перед его нежным, но в то же время страстным напором. С некоторых пор ей стало казаться, что она всё больше и больше привязывается к Андрею. Ей становилось страшно, от того, что она всерьёз влюбляется в этого парня и она старалась всячески скрывать свои эмоции по отношению к нему.

– А ты мог бы ударить женщину? – спросила она как-то Андрея, пристально глядя в его глаза, когда они ужинали в ресторане на Эйфелевой башне.

– Анна, тебя обижал твой супруг? – с искренним испугом в голосе ответил он.

– Что ты. Мой муж меня очень любил и я ему благодарна за все годы, проведённые с ним.

– Тогда почему ты меня об этом спрашиваешь.

– А почему ты тянешь с ответом?

– Потому, что любое насилие над личностью для меня является преступлением. Тем более насилие над женщиной. Увы, я не так воспитан. Ты удовлетворена моим ответом?

– Вполне.

– Тогда поверь, я никогда тебя не обижу ни словом, ни действием. И никому не позволю это сделать с тобой.

Андрей достал из кармана пиджака небольшую коробочку и протянул её Анне.

– Анна я… выходи за меня замуж, – в глазах Андрея стоял испуг, но в то же время в душе теплилась надежда на положительный ответ.

Теперь испуг появился в глазах Анны.

– Такой расклад событий я не предполагала, – подумала она, открывая коробочку и разглядывая элегантное кольцо с приличным бриллиантом.

– Анна…, – тихо сказал Андрей, когда она положила футляр с кольцом на стол, – почему? Чего ты боишься?

Анна отпила глоток вина, – у тебя отличный вкус. Но мы с тобой ещё мало знакомы.

– Анна мы не дети, но полгода срок, за который ты могла уже понять, как я тебя люблю. Или ты сомневаешься во мне?

– Вот потому, что мы давно не дети, я не могу сейчас согласиться на твоё предложение. Давай отложим этот разговор на некоторое время.

Андрею трудно было скрыть разочарование, он взял её руку, поцеловал и всё-таки одел кольцо на её палец.

– Но ты не отказываешь мне, а отодвигаешь свой ответ поэтому, прошу принять этот подарок. Я согласен на все твои условия.

Парижский уикенд продлился неделю, которая пролетела, как один день.

– Тебе удобно? – спросил он, защёлкивая на Анне ремень безопасности в кресле самолёта, когда они возвращались в Москву.

– Да, только, что-то меня знобит. И спать хочется, после этих бессонных ночей, – улыбнувшись, ответила она ему.

– А ты поспи, – Андрей заботливо накрыл Анну пледом, принесённым стюардессой.

– Я предаю саму себя. Мне кажется, что я схожу с той дороги, которую строила все эти годы, – думала Анна, закрыв глаза.

Прошло более полугода, как Анна Двигубская приехала в Москву. Столица ей не нравилась своим шумом, многолюдностью, пробками на дорогах. Всё это уже присутствует и в Петербурге, где она родилась и жила всю свою жизнь, но это всё воспринимается в городе, который любишь по-другому. Небольшая, но уютная трёхкомнатная квартирка в одном из переулков старой Москвы, досталась ей по наследству от покойного мужа. Ему, от своей покойной мамы. Анне пришлось привыкать к тяжёлой румынской мебели, обилию хрусталя, ковров в новом жилище, но менять обстановку и делать ремонт, она не собиралась.

Андрей внёс чемодан в квартиру Анны.

– Ты купила квартиру с мебелью? – Андрей с удивлением оглядывал обстановку.

– Да. И ремонт, Андрей пока не входит в мои планы.

– Анна это невозможно. Тебя не тяготит эта обстановочка советского буржуа? С этим надо что-то делать!

– Сделать надо одно – тебе отправиться домой.

Некоторое время он уговаривал её встретиться этим же вечером и отметить конец уикенда за ужином в ресторане.

– Может, мы сейчас возьмём твои вещи, и ты переедешь ко мне? – уговаривал он её, крепко сжимая в объятиях.

– Нет, Андрей мне надо хорошо подумать. Да и ты ничего не знаешь обо мне. А потом, ты собираешься работать? Ты совсем забросил свои дела.

***

В семье рестораторов Кучумовых настали чёрные дни. Всё началось неожиданно и стремительно. Сначала поднялась шумиха в прессе. Появилась статья в интернете о посещении тайного посетителя ресторанов Кучумовых. Знающим людям, понимающим толк в ресторанном бизнесе, было понятно, что статьи заказные. Но найти заказчика оказалось проблемой. Им мог оказаться любой конкурент. Для того чтобы раскачать и без того переживающий кризис ресторанный бизнес, затрачивать большие усилия не надо. Главное запустить тему в прессе. Правильно бросить кость публике, а там ком из недовольства и претензий сам дойдёт до нужных размеров. Что было и сделано.

Но одно дело информационная борьба, с которой некоторое время Борис боролся сам с привлечением своих людей «из нужной прессы». Но всё оказалось сложнее. Оказалось, что это только первый этап травли Кучумовых. Последовал второй удар. Копание в грязном белье семьи. На свет стали выплывать тайны из личной жизни семейства. Сразу появились любовники и любовницы членов семьи, непризнанные дети, внуки, подливавшие огонь в разрастающуюся шумиху. Стали появляться подробности жизни старшего Кучумова в беспредельные девяностые, которые свалили с инфарктом в больницу крепкого и властного мужчину.

От Анны Андрей поехал сразу в ресторан к другу. Ресторан был закрыт. В своём кабинете сидел в сильном подпитии Борис.

– И что это значит? – удивлённо поинтересовался у него Андрей, – с чего такая расслабуха?

– А, друг объявился, – пьяно ответил Борис, – да какой ты друг, ты бросил меня в самый трудный момент, ты променял меня на бабу, – он хотел запустить в Андрея пустым бокалом с остатками коньяка, но тот вовремя перехватил его руку.

– Тихо, тихо, Боренька давай без рук. Скажи как отец? Как его здоровье? Его выписали из больницы?

– А! Тебя теперь интересует его здоровье? Из больницы выписали.

– Давай, я тебя положу на диван, ты проспись, а я позвоню твоему отцу и всё узнаю сам.

– Сам, сам с усам, – пьяно бормотал Борис, – позвонит он отцу. Отец слова тебе не скажет!

– Это почему?

– Почему? Потому что папа лежал в больнице с инсультом.

– Что произошло? Говори подробно, что произошло, пока меня не было?

– Ничего, просто мы разорены. Всё «фенита ля комедия».

– За десять дней такие изменения? Подробней рассказывай.

– Ха-ха-ха! За десять дней? Проснулся? Подробней тебе надо? Думаешь, это всё так десять дней, раз и конец Кучумовым? Это началось задолго до твоего Парижского турне.

– Как? Почему ты молчал?

– Я молчал? Нет, просто мой лучший друг меня не слышал. Он был сильно увлечён своей новой пассией. Кстати, у вас там как, всё отлично?

– Не отвлекайся. Что ты думаешь обо всём этом? Надо всё выяснить.

– Андрюша, что тут думать. Нас кто-то заказал. Это ясно без всяких выяснений. Эти грязные журналюги, эти… мало им нашего разорения, так они ещё припомнили отцу девяностые. А последней удавкой стало, – Борис встал с дивана, на который его уложил Андрей, подошёл к столу и допил коньяк, – у нас произошло отравление. Уже десять человек госпитализированы, ждём новых госпитализаций, – серьёзно сказал он.