Как часто в своём воображении мы рисуем красочные картинки будущего. Представляем его обязательно счастливым, безмятежным. И чем чаще мы мечтаем о том, как хотелось бы видеть себя там за чертой сегодняшнего дня, тем чётче эти видения предстают в нашем воображении. Счастливые мечты. Дано ли им исполнится или нет, это уже другой вопрос. Но пока в нашем сердце стелется сладостная дымка мечтаний, мы радостно улыбаемся в надежде, что всё будет именно так.

Но вот прошлое изменить нельзя. Прошлое как тяжёлый столб как египетская пирамида стоит перед нашими глазами, озадачивая своей неизменяемостью. Прошлое это неоспоримый факт того что этот эпизод нашей жизни был и от него никуда не деться, не отвертеться, не увильнуть. И как бы мы не приукрашивали тот или иной факт жизни, делясь им с собеседниками, для нас он останется неизменно таким, каким был тогда – голым фактом произошедшего прожитого пережитого нами.

И только настоящее может подчиниться нашей воле. Только события настоящего могут подвергнуться нашей корректировке. Только события настоящего можно повернуть в другое русло, чтобы потом в будущем не страдать о содеянном в прошлом.

Семён Давидович Коржевич сын талантливого хирурга всегда мечтал быть похожим на своего рано ушедшего известного в Москве отца, у которого была большая медицинская практика в советское время среди непростых и не бедных пациентов и работа в Четвёртом Главном Управлении при МЗ СССР. По-простому в кремлёвской больнице. Семёну в плане становления в профессии не так повезло. Следом за застойным генсеком ушёл из жизни отец, не успевший вовремя пристроить сына. Начавшаяся вскоре в стране неразбериха ошарашила скромного Семёна своими бандитскими выходками неизвестностью и безденежьем. Если бы не помощь друга детства Аркадия Соловьева, то Семёну и его маме бывшей певице театра Станиславского стало бы сложно жить в новом тревожном времени. Семёну пришлось довольствоваться работой в районной больнице где, несмотря на молодость, его ценили за талант и золотые руки. Ценить ценили, но зарплату никто не собирался повышать, а на выданные не всегда вовремя копейки выживать было тяжело.

Однажды, глубокой ночью друг детства неугомонный Аркаша Соловей, нашедший свою стезю в криминальной действительности страны, привёл Семёну раненого в бандитских разборках товарища, за лечение которого Семён получил приличное вознаграждение. Так сначала ругаясь с Аркадием за такую помощь, вскоре ему пришлось привыкнуть к более частым посещениям неблаговидных подранков. А когда безнадёжно заболела его мать, и Семёну катастрофически стало не хватать средств на приобретение дорогих лекарств, то молодой хирург и вовсе свыкся с миссией криминального хирурга. За годы болезни матери он устал от бесконечных операций, тем более что дополнительная работа увеличилась с большим наплывом криминальных разборок в городе. Устал от постоянных ночных посетителей с огнестрельными и ножевыми ранениями. Семёну надоели угрозы, поступающие из органов милиции наказать его за оказание незаконной медицинской помощи бандитским элементам. Постоянных взяток, которыми он откупался от милиции и начальства клиники.

Молодой врач чувствовал, что силы его как физические, так и моральные на исходе. А смерть любимой матери вообще подкосила его до такой степени, что у него стали дрожать руки, а это для хирурга катастрофа.

Как всегда вовремя пришёл на помощь друг Аркадий.

– Сёма тебе надо полностью поменять свою жизнь. Сменить обстановку, а лучше переехать в другой город и начать всё заново.

– Как ты это представляешь? Переехать в глушь, в деревню? Кого мне там лечить? Я же не нарколог, чтобы вытаскивать местных аборигенов из алкогольной зависимости.

– Поехали в Ленинград! Представь, ты живёшь и работаешь в таком городе! Эрмитаж, Летний сад, Фонтанка! Одни названия чего стоят. Интеллигентные люди. Нет такой бешеной суеты, как в нашей златоглавой.

– Слушай, а это идея. Меня давно приглашал в свою клинику один питерский профессор. Даже комнату в коммуналке предложил, пока я на ноги не встану, – Семён приободрился.

– Сёма друг, какая коммуналка? В своё время я прикупил в этом чудесном городе прекрасную квартиру, почти на Невском. Живи, постепенно рассчитаешься, а квартиру я сразу оформлю на тебя. Оформляй развод с Москвой. Если надо я могу продать эту квартиру за хорошие деньги и вперёд! К новым начинаниям. К новой жизни!

Семён согласился с разводом с любимым городом, только наотрез отказался продавать или сдавать квартиру, где прошла его счастливая жизнь с родителями.

– Нет, Аркаш, память не продаётся. А здесь мне есть что вспомнить.

Аркадий особенно и не настаивал на продаже квартиры, где и ему не очень обласканному в детстве своими родителями всегда было хорошо и вкусно. Он даже помог другу быстро переехать в другой город и обустроить его быт на новом месте.

Профессор был рад переезду Семёна. Но видя его усталые глаза и поняв измученную душу молодого мужчины долгой болезнью матери, её смертью, стрессом в связи с переездом в другой город, посоветовал ему сначала хорошо отдохнуть.

– А почему бы вам не поехать, например, на Красное море? – предложил он. И здесь на помощь пришёл друг Аркадий.

– Есть и у нас в России благодатные места. Я отвезу тебя в одну почти деревеньку под названием Южноморск. Гарантирую тишину, покой и прекрасные обеды. Я тебя поселю в частном секторе у одной женщины по имени Алла Никитична, которая живёт вдвоём с прекраснейшей дочерью Людмилой. Только, чур! На дочь даже не смотреть. Место занято.

– Что и свадьба будет? – удивился Семён.

– Какая свадьба с моим темпераментом? Неужели не может твой друг Аркаша просто любить женщину? Без всяких обязательств?

– Любить, конечно, можешь. Только любовь без обязательств не бывает.

– Всё я Сеня понимаю. Только времена грядут такие, что мои обязательства могут навредить девушке.

Семёна не интересовала ни Людмила, ни то, что Аркадий не поселился вместе с ним, а жил у каких-то своих приятелей, с кем друга знакомить не хотел. Семён жаждал одиночества, и он его получил в полном объёме. Пустынный пляж, вкусная еда немногословной хозяйки и постоянные отлучки Аркадия сделали своё дело. Он успел отдохнуть, как давно ему мечталось, отойти от душевных травм и даже поправиться.

– Ничего, для своих тридцати лет, ты хорошо выглядишь, – успокоил Семёна Аркадий перед возвращением в Ленинград.

Нагрянувшая Перестройка полностью изменила мышление и деятельность Аркадия. Совершеннейший антипод Семёну он нашёл себя в новом времени, сменив джинсовую косуху на модный кожаный пиджак.

– Сёма, – говорил он, осуждающему его новый вид деятельности другу, – я совсем не против советского здравоохранения и стоматологии в частности. Но лучше я буду посередине между теми, кто делает эту работу нужной, освобождая рты от лишних зубов и купюр некоторых не безбедных людей и теми, кто им потом эти зубы за оставшиеся купюры вставляет. Получив израильский паспорт, глупо было бы не воспользоваться возможностью обрадовать наш истосковавшийся по нормальным вставным челюстям народ, качественными имплантатами, всякой стоматологической дребеденью и лекарствами.

Аркадий наладил бесперебойные и беспрепятственные поставки медоборудования и лекарств из-за рубежа, что дало ему с его новыми товарищами некоторый контроль над стоматологическим и лекарственным бизнесом хотя и не на всей, но внушительной части территории нашей необъятной Родины. Но безбедная жизнь не даёт гарантий безопасности никому. Толи беспокоясь за свою дальнейшую судьбу толи, решив расширить свой новый род деятельности, Аркадий стал уговаривать Семёна заняться пластической хирургией, набирающей обороты за рубежом.

– Ты даже представить не можешь, от чего отказываешься. Это тебе не аппендиксы удалять. Ты же классный хирург.

Но Коржевича совсем не привлекало это новое направление в хирургии, тем более, он догадывался, что когда – никогда другу с его криминальными товарищами придётся сменить кожаные, малиновые и другие пиджаки на что-то другое и им заодно захочется поменять до неузнаваемости и свою внешность. Только Семёну, увлечённому своей работой в клинике, никак не хотелось так далеко вникать в проблемы криминальных авторитетов, тем более что опыт в этом у него уже был, поэтому Семён стоически сопротивлялся уговорам друга.