Марианна лежала на операционном столе. Вокруг суетились люди в белых халатах, изредка бросая друг другу короткие фразы понятные только им. Большой круглый операционный светильник ярко освещал не только стол, над которым колдовали врачи, но как казалось всё помещение, делая его неестественно светлым. Медсестра вытирала крупные капли пота, застилающие глаза хирургу, который колдовал над телом Марианны.

– Скальпель. Никитична быстрее, тампон, ещё тампон. У неё открылось кровотечение. Мы теряем её.

– Как в кино, – подумалось Марианне, и тут же её мысль оборвалась.

Её охватила паника, – странно, почему всё это я наблюдаю со стороны? Свет такой неестественно яркий? Я, что уже хирург? Что пролетело столько времени? Это я стою у операционного стола? Нет, это невозможно! Я в маске и вижу себя?

В этот момент она увидела себя лежащей на операционном столе.

– Нет! Нет! Это сон! Почему я лежу на столе, если я вижу себя?! Почему моё лицо так изуродовано? Как это я могу видеть себя? Нет, это не я! Это кто-то похожий на меня. Наверное, это сон. Это не моё лицо!

Изображение опять увеличилось.

– Это сон! Мне всё это снится! Сейчас я проснусь и…

Но она не проснулась. Она видела себя лежащей под белой простынёй. Видела, как уставший и опустошённый хирург обессиленно снял с лица медицинскую маску, бросил окровавленные перчатки в урну и медленно подошёл к раковине. Включив воду, он долго стоял и смотрел на льющийся поток воды.

– Я бы убил того, кто сотворил с ней такое. Она же ещё ребёнок!

– Семён Давидович, я сообщу родителям, – тихо предложила медсестра.

– Отдыхайте Алла Никитична. Я сам.

– Мама? – теперь Марианна оказалась вне операционной и видела серую от горя мать, – почему, зачем она здесь? Мамочка, не плачь, это просто страшный сон. Сейчас я проснусь и…

Но она опять не проснулась.

– Мы сделали всё, что могли, – услышав от хирурга эти слова, мама упала в обморок. Приехавший накануне отец, поддерживающий её, произнёс сквозь слёзы: – не может этого быть.

Марианна увидела и поняла, что хирург это бабушкин квартирант из Питера и кинулась к нему. Она стала его бить кулаками в грудь и громко кричать.

– Ты ослеп? Ты что говоришь? Я вот, живая, стою перед вами, открой свои глаза!

Но он, не замечая её, участливо положил на плечо отца руку со словами:

– Я вам сочувствую, держитесь.

Марианна кинулась к отцу.

– Папа это сон! Не верь ему! Мы с вами все спим. Это просто страшный сон. Я жива! Мама, мама! Посмотри на меня, посмотри на меня, я живая, мамочка. Я проснусь! Я никогда не умру!!!

***

– Не трогайте меня! Уберите свои руки! – забилась Марианна в руках двоих мужчин, которые, вдруг, подхватили её лёгкое тело и положили его вперёд ногами на гладкую ленту, сверкающую металлическим светом и ведущую куда-то вниз, как эскалатор в метро.

Она неслась по этой отдающей холодом скользящей замкнутой поверхности, а вокруг мелькали огни туннеля. В голове была только одна мысль.

– Почему они меня положили вперёд ногами? Что всё это значит? Неужели это правда, неужели это конец? Конец моей жизни? Так мне всего восемнадцать, я ещё ничего не успела. Не может быть, чтобы я умерла. Почему я не могу проснуться?

Её мысли, испуг, непонимание происходящего, всё свернулось в какой-то непонятный клубок энергии.

Марианна стремительно приближалась к свету в конце туннеля. Наконец, она выпала из его пасти и заметила, что сразу исчез свет и шум, исходящий от скорости её движения. Она окунулась в полнейшую неземную темноту и тишину. Дух захватило от мысли, что она сейчас упадёт в нескончаемую бездну, но её подхватили под руки всё те же мужчины. Они молча, не обращая внимания на просьбы девушки объяснить, в чём дело, несли её в тёмную непроглядную высь. Марианне удалось оглянуться назад. Там позади в тёмном бескрайном пространстве оставалась сиять голубым светом, мигая и переливаясь яркими огоньками наша планета.

– Какая Земля красивая, – пронеслось в голове у Марианны.

Она ещё несколько раз оглядывалась, и видела, как планета становилась всё меньше и меньше. А они удалялись всё дальше от Земли и всё выше, туда, где далеко впереди появился сначала блеск, а потом свет, излучаемый какой-то звездой. И вскоре этот луч света становился ближе и обширнее. Марианна залюбовалась свечением, но на её душе было беспокойство.

– Куда? Зачем? Если меня нет, то почему я всё это вижу?

– Мы сейчас прибудем, и ты сразу падай на колени, – сказал один из молчаливых спутников, выведя её из своих умозаключений.

– Не забудь склонить голову в поклоне, – предупредил второй.

Вдруг, появился ярчайший свет, такой, девушке пришлось зажмурить глаза.

– На колени, на колени!!! – требовали провожатые.

И вот, небольшой толчок и она словно упала с высоты, почувствовав твердь, Марианна опустилась на колени. Почему-то никакого страха она не испытывала. Одно недоумение, что с ней происходит и что будет дальше. А дальше, она почувствовала лёгкое тепло от прикосновения к её плечу чьей-то руки.

Марианна подняла голову, но смогла увидеть только чьи-то колени, покрытые белой туникой. Потому, что этот «кто-то» был невероятно высоченного роста и сидел на таком же внушительного вида троне. Он наклонился к ней, щекоча её лицо своей пышной белой бородой, рукой коснулся её волос. Его глаза были такого небесного цвета, который редко удаётся видеть, даже в хорошую ясную погоду на небе Земли. Они излучали свет. Свет добра. И от него самого шло излучение добра. Не того повседневного добра, которое существует наравне со злом в нашем мире. Всеобъемлющее добро и любовь исходило от него и струилось из его глаз.

– Зачем вы её привели ко мне? – он строго, но с улыбкой спросил провожатых, – ей ещё рано. Отведите её обратно! – он сделал жест рукой.

– Спасибо! – Марианна согнулась в поклоне.

Человек с бородой посмотрел на неё, прищурив глаза и улыбаясь, поманил к себе пальцем. Наклонившись к ней, он тихо сказал: – Возвращайся, но запомни сама, – он что-то сказал ей совсем тихо, потом громче добавил, – запомни это и есть истина, запомнила? Передай это всем остальным. Не забудь передать, слышишь? Всем передай то, что я тебе сказал!

Марианна летела назад, ведомая всё теми же провожатыми к Земле и постоянно повторяла про себя сказанное им.

– Как он прав, это же так просто жить так, как он сказал! Какие мы все люди глупые. Зачем, почему мы так живём? Нет, я вернусь и всем, всем, расскажу всем, передам его слова.

Марианне казалось, что то, что он сказал ей, это так просто, поэтому «Это» забыть невозможно.

– Если мы все будем так жить, как он сказал, то счастье будет повсеместно. И это реально, потому, что по-другому жить нельзя! Потому, что его слова – это и есть сама истина. Как всё просто! Мама, папа, я вернулась! Я не умерла! Я никогда не умру.

***

– Семён Давидович, пошёл импульс! – послышался крик медсестры Аллы Никитичны, выбежавшей из операционной.

– Что за ерунда? Какой импульс? Этого не может быть! Включайте аппарат! – врач вбежал в операционную, – молодец девочка, вернулась, какая же ты молодчина!

– Что, что он мне сказал? Я забыла, что он просил передать, – это было первое, что прошептала Марианна, восторженно смотревшему на неё хирургу.

– Всё хорошо, всё хорошо, девочка. Молчи, потом вспомнишь, теперь у тебя вся жизнь впереди, – говорил Семён, крепко сжимая маленькую ладошку Марианны, – после сильнейшего наркоза и клинической смерти, ещё что-то говорить? Это невозможно, – тихо шептал он, но Марианна, провалившаяся опять в длительное небытие, уже не могла его слышать.

Москва, 2005 г.

Успешный адвокат владелец собственной процветающей конторы, сделав необходимые указания помощнице спешно сел в свой новенький «Мерседес». Он не успел завести мотор, как из-за резкого удара в задний бампер автомобиля его отбросило на руль. Из рассечённой брови показались капельки крови.