— Егор Корсаков, — протягиваю ему руку с ехидной ухмылкой.

А вот пижон жать руку не спешит и, судя по всему, чувствует себя не очень хорошо — вон как побледнел, бедненький. Фамилию Корсаковых мало кто не слышал — она известна даже тем, у кого нет машины, просто потому, что наши автосервисы разбросаны по всему городу, а головной офис вообще расположен в самом центре — между крупным торговым центром «Искра» и салоном по продаже машин марки «Nissan». К тому же, параллельно с основным бизнесом отец занимался ещё и продажей уникальных запчастей для автомобилей, вроде смарт-шин, предупреждающих об износе, или блокировочной системы на лобовое стекло. Увы, стоили такие «примочки» недёшево, и позволить их себе могли лишь весьма зажиточные граждане, так что и в кругах повыше его имя тоже вертелось. Хотя не уверен, что этот недотёпа, стоящий передо мной, вхож в элитный слой.

Окидываю внимательным взглядом машину пижона: судя по тому, что парочка «Эскаледов» обслуживается в нашем автосервисе — есть у нас боксы и для других марок, помимо «Lexus» — этот маменькин сынок может быть одним из наших клиентов.

К слову сказать, птенчик как-то резко утух, вспомнил про «неотложные дела» и свинтил с радаров в мгновение ока.

Всё что я мог — это закатить глаза: все пиздаболы хороши только в словесном поединке, хотя этот даже в нём сильно проигрывал.

Под моим боком кто-то завозился; я перевёл взгляд на Олю, которая старательно выкручивалась из-под моей руки. Сжал её талию сильнее, заставляя пискнуть, и девушка переводит взгляд на меня.

— Не мог бы ты меня отпустить, пожалуйста? — тихо спрашивает она.

То ли из-за безуспешных попыток освободиться, то ли от моей близости девушка тяжело дышала, привлекая моё внимание к своим губам.

Вот же чёрт, Корсаков! Какого хрена ты вообще реагируешь на неё?!

— Кто этот клоун? — спрашиваю у девушки, уводя свои мысли подальше от её губ. Оля тяжело вздыхает.

— Знакомый по бывшему университету. Слишком… настойчивый; из-за него мне пришлось перевестись сюда.

Хмурю брови.

— А где училась до этого?

— В Государственном институте экономики и права.

Вновь закатываю глаза. ГИЭП и ГУИФ изначально негласно делят между собой первенство — кто круче. Когда заканчивал школу, я и сам собирался поступать туда, где училась Оля — меня, как и моих парней, готовы были взять даже без прохождения вступительных экзаменов. Но в итоге мы передумали по той простой причине, что самодовольных засранцев там много больше, чем нормальных адекватных людей.

А вот для простых смертных туда путь заказан.

Меня осеняет, и я перевожу взгляд на девушку, которая до сих пор прижата ко мне: кто она такая, чёрт возьми?

Пока я пытаюсь пробраться в её голову и узнать подробности её жизни, девушка изучает моё, лицо, вероятно, занимаясь тем же самым. Но Олин взгляд мне совершенно не нравится: такими глазами смотрят не на бывшего «насильника», а на парня, который «зацепил». Она что, настолько себя не уважает, что готова влюбиться в парня, на которого четыре года назад писала заявление?

Но её игру я оценил сполна. Так владеть собственными эмоциями… Кому-то явно забыли вручит «Оскар». Даже я не мог похвастаться таким самоконтролем, но это, скорее, оттого, что я в принципе не привык скрывать того, что чувствую.

Позволяю ей выпутаться из своих рук, и Оля тут же отскакивает от меня на шаг.

— Спасибо за помощь, — говорит она с лёгкой полуулыбкой.

Я киваю, и девушка устремляется к своей шоколадно-коричневой машине; фыркаю при мысли о том, что ей надо было покупать тачку стального цвета — как раз подошло бы её холодной лицемерной натуре. Напоследок она оглядывается, прежде чем сесть в салон, и вспыхивает, заметив, что я всё ещё за ней наблюдаю.

Двуличная стерва — краснеет будто по щелчку выключателя.

Слышу за спиной гогот парней и автоматически оборачиваюсь: они как раз выходят из универа и топают в мою сторону, а я рад, что они не застали Ольгу. И дело здесь не в стеснении — его я не чувствовал — а в том, что я банально не хотел знакомить её со своими друзьями.

— Чего такой кислый, Ёжик? — лыбится Лёха. — Съел лимонов больше, чем мог?

Мляяя, ну вот он когда-нибудь повзрослеет?

Очень некстати вспоминаю, как прижимал к себе девчонку, и грудь начинает разрывать от противоречивых эмоций: с одной стороны не получалось отгородиться от того, что меня с какой-то больной маниакальностью тянуло к девчонке, а с другой меня глушил гнев на неё за чуть не испорченную жизнь. Чуть-чуть не считается, конечно, но эту её попытку я должен ей вернуть.

Внутри становиться так гадко из-за себя самого, что хотелось побыть одному — наверно, впервые за всю мою жизнь.

— Ооо, я знаю это выражение лица! — качает головой Кир. — Если я опять узнаю, что ты торчишь в какой-нибудь забегаловке и ищешь себе проблем на свою задницу — видит Бог, твою жизнь ничто не спасёт!

Болезненно хмурюсь, потому что таких вариантов я не рассматривал, но после того, как Романов подкинул такую идею, мозги уцепились за неё с недетской силой.

Но парням об этом знать совершенно не обязательно, так что я киваю с самым невинным видом, и мы разъезжаемся в разные стороны.

Дома паркую машину на подъездной дорожке и хмуро бреду внутрь, на ходу мысленно роясь в баре отца в поисках чего-нибудь подходящего: на приключения меня не тянуло, а вот от возможности расслабиться я не мог отказаться.

Подхожу к бару и вытаскиваю оттуда джин «Бомбей Сапфир»: крепость у него такая, что меня с пары стопок должно унести в астрал и развеять нахрен все побочные мысли.

Впрочем, внутренняя лёгкость появилась уже после первой: то ли я давно не пил, то ли зря сделал это на голодный желудок, который теперь верещал адским голосом и умолял меня потушить пожар, сжигающий не только мысли, но и мои внутренности. Вот только хрен я это сделаю, потому что уж лучше перепаленные внутренности, чем перегоревший предохранитель в голове.

Правда, последнюю подлянку голова всё-таки устраивает: подкидывает воспоминание о том злополучном вечере четыре года назад, когда в один момент всё полетело в тартарары…

Четыре года назад…

Клубная музыка оглушала до разрыва барабанных перепонок, но для нашей пятёрки — упс, четвёрки: Лёха пока ещё не готов к таким увеселениям — это было привычно и уже вполне нормально. Несколько коктейлей покрепче и юбок рядом покороче — вот и весь нехитрый рецепт шикарного вечера. С тех пор, как Лёха загремел в наркодиспансер, мы впервые выбрались куда-то развеяться, потому что ещё чуть-чуть — мозг взорвётся нахрен, ибо мы уже окончательно выдохлись. Не знаю, как у парней, а мои нервы были натянуты как струна; я уже и сам не знал, чего от себя ожидать, если в обозримом будущем не позволю себе расслабиться.

Я сидел у барной стойки и провожал глазами своих друзей, которые поднимались в вип-зону в сопровождении трёх красоток, а меня с ними почему-то не тянуло, хотя такой способ расслабиться я тоже принимал. Просто мне хотелось чего-то… настоящего, что ли; пусть девушка не будет моделью, зато более земная, осязаемая.

Хотя о чём это я? Пьяному мне лучше не включать мозги, а то выходит какая-то ахинея. Я вообще пришёл сюда отметить с друзьями стабилизировавшееся Лёхино состояние, так что голову — нахрен, логику — в топку, и пусть всё идёт, как идёт.

Окидываю взглядом зал в поисках чего-нибудь оригинального и натыкаюсь глазами на девушку, пробирающуюся сквозь толпу к барной стойке; с минуту я непонимающе вглядываюсь в её лицо, пытаясь понять, что привлекло меня в нём, и только когда она оказывается достаточно близко, я понимаю, в чём дело.

Она плачет. Нет, не так — рыдает, отчего её тушь потекла и размазалась по щекам.

— Один «Лонг Айленд», пожалуйста, — кричит она бармену.

Мои глаза лезут на лоб: чтоб заказать такой коктейль, у неё должна быть либо очень большая радость, либо полный пиздец.

И, судя по тому, что девушка сейчас была больше похожа на панду, у неё явно второй вариант.