Справа от нас река, а вот в ста метрах слева, в боковом охранении бредёт по болоту стрелковое отделение, поэтому движемся не спеша, приноравливаясь к его темпу, останавливаясь через каждый километр и меняя людей. Противника пока не встречаем, так что нас сдерживает только болото, по которому топает наше прикрытие с фланга. В таком темпе, не встречая сопротивления противника, проходим километра три, а потом останавливаемся, потому что головной дозор, высланный на расстояние зрительной памяти, обнаружил впереди какие-то непонятки, и в темпе вальса свалил под прикрытие ГПЗ. Головной взвод тут же рассредоточивается, причём на самой дорожке и прилегающей к ней местности, умещается только одно отделение, все остальные смещаются влево, занимая позиции в лесу. Как раз в этом месте местность повышается, и болото соответственно отступает, а дальше опять начинается низина, со всеми вытекающими, вернее втекающими последствиями. Мишкин расчёт сноровисто отцепляет пушку, и устанавливает её посреди дороги, приготовив к стрельбе несколько укупорок со снарядами. Дорога здесь почти прямая, по крайней мере, вперёд видно метров на двести, ну а если стрелять картечью, видимость ещё больше улучшится. Все эти возвратно-поступательные движения я наблюдаю в бинокль, после очередной остановки, встав в полный рост прямо в повозке.

Идиллия длится недолго, после прозвучавших команд, остальные взводы роты заходят в лес, а повозки обоза принимают влево, прижимаясь к самой опушке. Своим даю команду спешиться, и два моих раздолбая занимают позицию на обочине дороги, направив ствол пулемёта в ту сторону, откуда мы пришли. После команды Ивана, второе орудие тоже отцепляют от передка, и устанавливают как можно ближе к реке, справа от трассы. Осмотрев прилегающую местность в бинокль, ротный заходит в лес и собирает на совещание взводных командиров. Хоть я взводом и не командую, но увязываюсь следом за Ванькой, эти места мне знакомы, здесь мы с разведчиками на днях окаянствовали. Напротив прямо за рекой деревня Столбы, в двух километрах на западе деревушка Рысное, а на юге наше любимое Жабоедово, так что «может, и я на что сгожусь».

— Вот что товарищи командиры. Собрал я вас, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие, — сказал ротный.

— ???

— Наша прогулка по лесу закончилась, и начинается работа. Дозор обнаружил на дороге бронемашину противника. Чтобы не было лишних вопросов, скажу сразу, что этих гавриков я опросил, и они утверждают, что это не наш броневик, так что будем предполагать, что это противник. Разведку по лесу я выслал, но пока они туда-сюда по этому болоту «сбегают», пройдёт не меньше чем полчаса.

— Какие будут соображения? Товарищи командиры. — Спросил он, доставая из планшета карту пятидесятку.

— Разрешите. Товарищ капитан. — Выходит вперёд мой взводный.

— Говори лейтенант.

— Мы здесь пару дней назад воевали. Вместе с пятой ротой пропускали в прорыв кавгруппу, так что эти места я немного знаю. Ну а насчёт бронемашины противника, то мы её уничтожим, если, конечно, это не танк.

— А что с танком разобраться — слабо? Вы же противотанкисты.

— Если он в окопе и развёрнут к нам лобовой бронёй, то можем только напугать, а потом он от нас мокрого места не оставит. С фланга орудие тоже не протащить, проще будет гранатами закидать.

— Так что ты конкретно предлагаешь, артиллерист.

— Поставить одно орудие в засаде, а второе оттянуть немного назад и произвести доразведку по самой опушке. Если впереди танк, то начнём стрелять с закрытой позиции по пехотному прикрытию, ну а когда он поедет разбираться с нашей пушкой, уничтожить его из засады. А по броневику я сразу начну бить бронебойными.

— А в разведку кого пошлём?

— Да мы с сержантом Доможировым и пойдём, заодно и связь за собой потянем, чтобы сразу начать стрелять.

— Хорошо, действуй лейтенант. — Командует ротный. — А в прикрытие, я тебе отделение выделю, мало ли что. А мы тут ещё покумекаем.

— Есть. — Козыряет Иван, и мы бежим к первому орудию.

— Значит так, — объясняет взводный диспозицию Иннокентию. — Сейчас цепляешь орудие к передку и отскакиваете назад, метров на триста-четыреста. Там на повороте реки берег выше, так что сектор стрельбы, у тебя будет больше. Занимаете позицию и готовитесь открыть огонь, я скорректирую. Как только выберешь огневую, посылаешь вдоль опушки бойца, пусть тянет нитку связи прямо за мной.

— Приказ понял, командир — отвечает Кеша. — А если я кого-нибудь не нашего увижу?

— Увидишь противника, можешь стрелять прямой наводкой. Да, чуть не забыл, коня моего возьми пока себе. — Выслушав последнюю фразу, Задорин начинает отдавать распоряжения.

— Красноармеец Рабинович, ко мне. — Зовёт лейтенант Ефима.

— Берёшь аппараты и катушки, а потом тянешь связь от огневой вдоль опушки прямо ко мне, мы будем где-то в полукилометре отсюда. — Взводный убегает ко второму орудию, а я зову Федю, и вместе с Рабиновичем бежим к нашей тачанке.

Пока Ванька командовал, в мою голову пришла очередная безумная идея, так что забрав пару коробов с патронами, и отправив Фиму догонять орудие прямо на повозке, бежим к обозу. Когда мы перегружали лишнее из нашей «тачанки», я узрел в одной из повозок противотанковые гранаты, поэтому открыв ящик и уложив в свой вещмешок четыре штуки вместе с детонаторами, идём к Мишкиному орудию. Лейтенанта мы находим в компании шестерых пехотинцев, причём один из них с трофейным ручником.

— Ба! Знакомые всё лица. — Непроизвольно вырвалось у меня, когда я узрел среди них недавних наших знакомцев, улепётывающих от немцев, которых мы прикрыли огнём пулемётов.

— Не ба, а наше прикрытие, — говорит Иван. — Вы тут пообщайтесь пока, а я пойду, поставлю боевую задачу расчёту.

— Ну, раз прикрытие, тогда ладно. А где же это вы такой пулемётик раздобыли, товарищ красноармеец? — Спрашиваю я у обладателя трофея.

— Рядовой Зыкин — представился боец. — А это тот, из которого вы стреляли, товарищ сержант. Я его из станка вытащил.

— Ну, тогда ты береги его, товарищ Зыкин. Он вам всем недавно жизнь спас и ещё спасёт, если с ним правильно обращаться будешь. Стрелять то хоть из него умеешь?

— Обижаете, товарищ сержант, я всёж-таки вторым номером при нашем дегтяре состоял, а как с трофеем обращаться, мне Фёдор Иванович показал, — кивает он на дядю Фёдора.

— Ну, если Фёдор Иванович, тогда ладно. А где же ваш дегтярь? — Красноармеец сразу как-то потупился, но взял себя в руки и ответил.

— А с ним раненый Петруха нас на просеке прикрывать остался, я с ним хотел, но он меня прогнал. — Боец отвернулся, украдкой смахнул слезу, а потом продолжил.

— Петра мы потом после боя нашли, его фашисты гранатами закидали. Пулемёт весь перекорёжило, а от человека и вовсе живого места не осталось. Вот вместе со всеми мы его и похоронили.

— Ну что, все готовы? — подходит к нам лейтенант.

— А что, Рабиновича ждать не будем?

— По пути догонит, мы не быстро пойдём.

— Тогда две минуты, — говорю я. Снимаю с плеч вещмешок и обращаюсь к пехотинцам. — А как у вас с патронами к пулемёту?

— Да есть трошки, — отвечает Зыкин. — Пустые ленты-то мы все собрали, ЗИП там кое-какой, стволы запасные в обозе оставили, а вот боезапасу нам не очень много досталось.

— Тогда вот что бойцы, мы вперёд в дозоре пойдём, а раз вы с нами, то берите эти два патронных короба, в случае чего, нас и прикроете. — Достав «Ворошиловские килограммы», один отдаю Ивану, а второй дяде Фёдору, ещё одну гранату, засовываю за ремень. Неудобно, конечно, но у меня немецкие плечевые ремни, так что как муравей я не затягиваюсь, да и детонатор тоже не вставляю, а то мало ли, сам упадёшь или граната выпадет. Останешься без наследников.

Идём боевой тройкой, я впереди, Фёдор с пулемётом наперевес за мной, только шагах в пяти правее, Ванька идёт левее и ещё дальше. Осторожно движемся по лесу, метрах в десяти от края опушки. Густые кусты подлеска надёжно скрывают нас от возможных наблюдателей, но и мы тоже толком ничего не видим, поэтому больше надеемся на слух, и через каждые метров пятьдесят, подползаем к границе кустарника, и сквозь ветки внимательно осматриваем местность, впереди и справа от нас. Прикрытие топает в пятидесяти метрах позади, в колонну по одному, разворачиваясь в цепь при каждой нашей рекогносцировке. Мы так бы и пришли в засаду противника, если бы не бойцы из 243-й стрелковой, которые заметив шевеление немцев, врезали по ним из максима с того берега реки. С первыми же выстрелами падаем на землю, поэтому запоздалые очереди пары фрицевских пулемётов, косят кусты и молодые деревца лесной опушки над нашими головами. Нас они не видят, стреляют наугад, поэтому отползаем левее, спускаясь в болотистую низину. Пехота по-пластунски разворачивается в цепь, а в нашу сторону летит Рабинович со связью. Ну, летит это громко сказано, потому что «рождённый ползать, летать не может», но двигается он на пузе очень быстро.