— Ты снарядный погребок заминировал? — спрашиваю я у сапёра.
— Заминировал. Товарищ сержант.
— Можешь сделать так, чтобы рвануло, когда немцы сунутся на позиции.
— Можно. Но всех гоните отсюда. — Свистом привлекаю внимание пулемётчиков и, махнув рукой, зову их с позиций. Достреляв оставшиеся в лентах патроны, операторы машинного стреляния, быстро делают ноги. Перемахнув через бруствер, вдвоём с Серёгой залегаем на насыпи и ждём сапёра. Минуты кажутся вечностью, немцы начинают проявлять активность, поэтому откатившись немного в сторону, высаживаю по ним остаток диска своего ППД и быстро отползаю в другое место. Переждав ответную стрельбу, в нашу сторону из окопа вымахивает сапёр и под очередной «бум», как кабан-секач, на четырёх костях бодро улепётывает по тропе, натоптанной «сайгаками», ну и мы следуем за ним таким же макаром. — А то ну его нафиг, этого сапёра, — думаю я про себя, — вдруг что напутал, очнёшься потом на облаке или в котле с кипящей смолой. Метров через тридцать из кабанов перевоплощаемся в шимпанзе, а потом уже бежим как все нормальные люди.
Наших догоняем уже в кустарнике и, упав на землю, пытаемся отдышаться. Примерно через минуту, немного передохнув, достаю из вещмешка патроны и набиваю один из кругляшей, для своего прожорливого друга. Закончив с этой далеко не быстрой процедурой, вставляю магазин на место и, передёрнув затвор, ставлю автомат на предохранитель. Надо где-то раздобыть секторные магазины, а то у того дохлого фрица, их почему-то не было. Интересно, подойдут ли сюда мои спаренные от ППД-38, а то сам ствол пришлось уступить одной тыловой крысе, когда я выбивал снаряжение для взвода, правда ПП я отдал вместе с круглым магазином (пускай помается), а вот мои особым образом соединённые секторные магазины, остались на базе разведчиков, в Земцах. Их я планировал подарить Ваньке с Мишкой, но если подойдут к моей машинке, то «пацаны» обломаются.
Пока мы перезаряжались и приводили себя в порядок, лейтенант времени зря не терял и вёл пристрелку. Начал он с деревни, потом произвёл пятиминутный огневой налёт по наступающим на батарею фрицам, ну а когда мы все приготовились «встать на лыжи», поставил стену заградительного огня между нами и противником. Под прикрытием артиллерийской стрельбы 76-мм пушек, мы сначала отскочили на юг, а пробежав километра два, вышли на просеку и, повернув на восток, двинулись по ней. Моя группа топала в хвосте, поэтому я шёл и переговаривался со старшим сержантом Филатовым, который как заместитель командира отряда, шёл замыкающим. Когда мы свернули на просеку и перешли от бега с препятствиями на спортивную ходьбу, со стороны оставленных нами огневых позиций, раздался очень громкий «бабах».
— Ну вот, — сказал я, — кому-то повезло, он нашёл наш сюрприз и теперь учится летать.
— Ага, хорошо им, они летают. А нам ещё километров шесть топать по этим болотам. — Думая о чём-то своём ответил Серёга.
— Да. Плохо, что крокодилы не летают.
— Да, плохо. А причём тут крокодилы? — очнулся он.
— Потому что не летают. А также как и мы ползают по грязи. Вы не расскажете про наши дальнейшие действия, товарищ командир, а то батарею мы уничтожили, — а что дальше?
— Дойдём до чугунки, встанем в пикет и будем дожидаться наших, хоть кавалеристов, а хошь и бронепоезд. — Пока мы шли и переговаривались, на западе и на востоке от нас раздавалась канонада, и если с запада можно было расслышать только разрывы снарядов, то с востока до нас доносились звуки пулемётной пальбы.
— Серёга, а что у нас на западе творится? А то впереди-то всё ясно, там наш батальон воюет, а вот кто там на правом фланге развоевался, вот в чём вопрос.
— Одно из двух, это или соседи, или гансы, сам слышишь, стрельба сначала велась километрах в двадцати от нас, причём на северо-западе, и не удаляется, а приближается к нам, хоть мы и идём в сторону от неё. Так что скорее наши, не будут же немцы наступать себе в тыл.
— Логично. — Пробормотал я, но вынужден был заткнуться, потому что просека кончилась, а начались «любимые» наши болота, и мы как аллигаторы пошлёпали по ним. Ну а когда сверху пошёл, собирающийся весь ночер дождь, нам в отличие от пресмыкающихся стало ещё веселее. Надетые сверху плащ-палатки, спасали нас от воды только первых минут пятнадцать. А потом даже сухие участки суши напитались влагой, и идти стало «немножко» не комфортно. Ноги скользили и разъезжались в стороны, бойцы падали и матерились, так что вместо увеселительной прогулки на свежем воздухе, у нас получился тяжёлый марш-бросок по пересечённой местности. Да ещё из-за того, что пришлось обходить особенно глубокие лужи и держаться более возвышенных мест, с пути всё-таки сбились, ну а когда вышли на какую-то просеку, то просто пошли по ней, хоть она и шла не в ту сторону. В конце концов, до железки мы добрались, проплутав по лесам и болотам часа три, причём километра на четыре южнее, чем планировали изначально.
К железной дороге мы вышли возле болота Плоский мох, которое разлилось вокруг насыпи, правда сначала упёрлись в болото, и лишь обойдя его по краю, наткнулись на «чугунку», как выразился Серёга. Выставив парные посты прямо на полотне дороги, на южном и северном краю болота, позицию для пулемёта оборудовали на насыпи, а весь остальной лишний состав занял оборону, расположившись на откосе с восточной стороны. Ротный попытался связаться с командованием, но из этой затеи ничего не получилось, и как не матерился радист, и чего только не делал, бегая по округе с антенной, пытаясь ловить волну, но так ничего и не поймал. Канонада, раздававшаяся со стороны переправы, закончилась громким взрывом ещё полчаса назад, и теперь мы мучились неизвестностью. Правда капитан отправил прямо по шпалам пару связных, но туда и обратно километров пятнадцать, так что раньше чем через три часа, их можно было не ждать.
Хорошо хоть, что через час, с юга на нас выехал кавалерийский разъезд, а с рассветом подошёл первый мотострелковый взвод из разведбатальона, вместе с нашими засланцами. Командиры с прямоугольной геометрией в петлицах отошли пошептаться, а мы с Филатом пошли «допрашивать» сержантский состав. Вкратце нам удалось выяснить следующее. Плацдарм на левом берегу реки вместе с железнодорожным мостом и предмостными укреплениями наши захватили быстро, зато потом пришлось отбить несколько контратак противника. А когда фрицы поняли, что сбить наших с плацдарма не удастся, и переправа оказалась в руках красных, то рванули фугас, заложенный под полотном железной дороги в километре от моста. А самым хреновым было то, что в дренажной трубе под насыпью в этом месте протекала небольшая речушка, практически ручей, который из-за непрекращающегося дождя, увеличился в объёме раза в два. Да ещё и метров семь насыпи как корова языком слизнула, так что две роты стрелкового батальона сейчас занимали оборону, а третья пыталась восстановить путь, засыпая воронку землёй. С сапёрами было тоже не густо, потому что из отделения, выделенного для операции, половина ушла с нами.
Кавалеристы, выяснив сегодняшний пароль и отзыв, отправили связнюка к своим, взвод разведки, забрав сапёров, пошёл обратно, нас же пока оставляли на месте, где мы должны были дождаться или передовой эскадрон, или паровоз, а если дождь к тому времени не прекратится, то и пароход. Первыми всё-таки до нас добрались кавалеристы, причём во главе с нашим хорошо знакомым командиром.
— Здоров будь, Задорожный. — Кричу я, увидев своего старого знакомца.
— И тебе не хворать, артиллерист. — Спрыгнув с коня, отвечает он и подходит к капитану Алексееву. Переговорив минут пять, командиры отдают необходимые распоряжения и, передав свои позиции одному из сабельных взводов, топаем прямо по шпалам на север. Оставшиеся два взвода, скачут слева и справа от насыпи. Через два километра, выбрав более менее возвышенное место, ещё один кавалерийский взвод занимает оборону, а с оставшимся идём дальше. С неба дождит, не переставая, но уже не так сильно как ночью, да ещё и потеплело, так что чувствую себя вполне комфортно, ещё бы обсушиться, сто грамм и на печку, или в парилку к Алёнке, как тогда… От нахлынувших воспоминаний, по моей спине пробежала толпа мурашек, а в душе что-то сладко защемило.
