Вот тут-то я и поделился с Серёгой нашими планами, относительно павших в последнем бою. Он план одобрил, но внёс свои коррективы, так что к нашему «главнокомандующему» решили подойти вместе, но уже после обеда, так как капитан Алексеев куда-то ускакал, на одном из коней, оставленных нам кавалеристами. Расставшись с сержантом, я нашёл своих и, наскоро позавтракав, завалился спать, потому что ночью опять предстояло работать. Разбудили меня уже около двух часов дня, мой взводный вместе с Филатом, причём довольно варварским способом. Эти гады поставили парящий котелок с гороховой похлёбкой возле моей головы и минут пять наблюдали за моей реакцией. А когда я, глотая слюнки, проснулся, с удивлением осматриваясь вокруг, то ещё и заржали как сивые мерины, показывая на меня пальцем и повторяя мои гримасы, которые я делал во сне, когда мой нос учуял запах еды. Увидев котелок, я невозмутимо достал трофейную ложко-вилку и, обозвав их гамадрилами, приступил к приёму пищи. Доев всё и запив довольно наваристую похлёбку кружкой компота, я достал из вещмешка полотенце и пошёл умываться к стоящей поблизости бочке с водой.

— Смотри, — сказал Ванька, толкая Серёгу локтём, — он прямо как кот, сначала нажрался, а потом умывается.

— Ага, — откликнулся он, — сам как домашнее животное, а нас всякими непонятными словами называет, хоть бы спасибо сказал.

— Спасибо вам товарищи «гамандрилы», — не остался я в долгу. — Когда к командиру пойдём?

— Сиди уже, пока ты дрых без задних ног, мы уже сходили и обо всём договорились, так что строй своих и выбирай человек десять, больше нам и не нужно.

Построив людей и объяснив им ситуацию, командую.

— Добровольцы, два шага вперёд! — Вышли все двадцать пять человек, поэтому медленно прохожу вдоль строя, заглядывая в глаза каждому, и командую сделать шаг вперёд только тем, кто не отводит свой взгляд. На этот раз народу уже меньше. Потом отсеиваю всех, кто ранен, но посчитал свои ранения царапинами, далее тех, кто по возрасту был уже не молодой. В результате остаётся семеро пехотинцев и трое из моей сборной солянки, со мной одиннадцать. Серёга берёт с собой первое отделение своих разведчиков, ну и плюс та пятёрка, которая осталась в наблюдении, итого на операцию отправлялось двадцать пять рыл или морд. За главного теперь старший сержант Филатов (представили его уже давно, а приказ о присвоении, командир роты привёз только сегодня).

Оставшиеся же пехотинцы, уходят в расположение своей стрелковой роты, ну и прикомандированные миномётчики, возвращаются по своим взводам. В результате моих внештатных остаётся трое, Малыш, дядя Фёдор и бывший ездовой Рабинович. Вот с ними мы и пошли «на дело». Почистив оружие, пополнив боекомплект гранат и патронов, а также подогнав снаряжение, собираемся в путь. Строю своих и даю команду, чтобы попрыгали на месте. Попрыгали. Переснарядились. Ещё попрыгали. Поматерились. Снова подогнали всё что можно. И когда наконец-то, подпрыгивающие бойцы, перестали напоминать железные ящики с ключами, я распустил строй и разрешил десять минут на покурить. Через четверть часа подошёл «страшный» сержант Филатов со своими, с ними был также и грузовик, с двигателем в одну лошадиную силу, в кузове которого лежал дополнительный боекомплект к стрелковому оружию и гранаты. Все разведчики были вооружены трофейным оружием кроме снайперов, у пехотинцев все стволы были отечественные, ну а у моих — сборная солянка. Емеля как обычно был с эмгачом, у меня с Федей — эмпэшки, а у Фимки — светка. Построившись в колонну по два, пошагали на место, впереди разведчики, потом моя новая бригада «ух», ну и замыкала нашу процессию лошадь с обычной телегой.

Дойдя до деревушки и оставив там половину личного состава, озадачив людей изготовлением волокуш, выдвигаемся к берегу реки, где нас и встречает Илья — командир разведчиков. Отойдя в сторонку, слушаем его эмоциональный доклад.

— В общем, разбудили нас обозники, которые прибыли за ранеными, забрали всех и увезли. Ну а мы, перекусили чем бог послал и отправились наблюдать за этими гадами. В деревне их было не больше взвода и до обеда всё было нормально, гады были где-то в деревне, и или спали, или занимались чем-то ещё, но кроме часовых, никого на виду не маячило. А потом приехал грузовик, — то ли с трофейщиками, то ли ещё с кем? Вот тут и началось. Я наблюдал в бинокль, поэтому мне было всё хорошо видно. Из сарая фашисты вывели двух пленных и заставили их таскать к болоту наших убитых бойцов, предварительно забрав у них вещмешки и оружие. Сапоги и ботинки, с покойных снимали уже наши пленные. Один из них был контужен, шатался как пьяный, второй — скорее всего тоже, потому что у него была перевязана голова. С нашими эти изверги общались в основном жестами и пинками, а если конвоирующим их охранникам, казалось, что они медленно идут, то те ещё и тыкали их штыками винтовок. А когда один из красноармейцев упал и долго не мог подняться, то конвоир просто добил его штыком. Второго же из наших, походя пристрелили, когда он, перетаскав всех убитых на берег, отказался топить их в болоте и кинулся на гадов с голыми руками. Я еле сдержался и чуть не начал стрелять, но вовремя сообразил, что у меня шмайсер, и на триста метров из него ни в кого не попадёшь, а дело завалишь. — На этом Ильюха закончил и, достав папиросу, закурил.

— Ну что будем делать? — Спрашивает старший сержант Филатов, сжимая кулаки.

— Предлагаю совместить приятное с полезным, — ответил я.

— ???

— Приятное — это вырезать всех гадов в деревне, а полезное — то, что мы и задумали с самого начала.

— Я, за. — Тут же откликнулся Илья.

— Думать надо, и ещё доразведку провести, — это уже Серёга.

— Значит так и решаем. Алаверды. Причём по полной. — Подвожу итог я.

В результате мозгового штурма, проведённого тут же не отходя от кассы, решаем следующее. Первое отделение в полном составе переправляется на тот берег, и пока светло изучает местность и расположение противника. Бойцы же второго отделения, идут пока отдыхать, а ближе к закату солнца, пополнив боекомплект, вместе с пехотой также выдвигаются на позиции, лес большой места всем хватит. Ну а там как говорится — действуем по обстановке.

Я переправляюсь за речку вместе с разведчиками. Купаться никто не стал, так что переплываем на лодках, сделав несколько ходок. Иду следом за Серёгой сначала на правый фланг, потом на левый. Бойцы же разместились вдоль опушки, и наблюдают за обстановкой и фрицами, запоминая какие дома заняты противником, а также подходы к ним и расположение постов.

Между опушкой и деревней был водоём, назвать его болотом, язык не поворачивался, но и на полноценное озеро он тоже не тянул, скорее уж заболоченный пруд, полностью заполняемый водой лишь в половодье. Возможно когда-то, в этой низине было торфяное болото, которое осушили и, выбрав весь торф, сделали котлован, который и залили воды реки по весне. А располагался он в ста метрах от деревушки, и тянулся во всю длину, обрываясь вровень с окраинами. Вот по северному берегу этого водоёма и проходила лесная опушка, с которой мы наблюдали. Сама же деревня, была небольшая, домов в двадцать, не считая всяких разных построек, типа банек и сараев. Причём дома располагались вдоль единственной улицы, которая одновременно являлась и дорогой, проходящей через деревушку.

Понаблюдав за противником пару часов, и оставив дозорных в нескольких точках, собираемся с бойцами на военный совет, немного отойдя от края леса, и по результатам доклада каждого, составляем следующую картину. Фрицев в деревне около взвода, плюс один грузовик с отделением каких-то тыловиков, трофейщиков или хороняк. Посты у них расположены на въезде и выезде, по крайней мере, там у них оборудованы пулемётные гнёзда с возможностью кругового обстрела. Ещё один окоп для пулемёта расположен на северо-восточной окраине, ну и один на юго-западной, но сейчас там никого нет, видимо должны занимать по боевой тревоге. Пока же на каждом посту у них по два будущих жмура, один проверяет въезжающий транспорт, второй бдит за пулемётом, такой вот своеобразный блокпост. Будет или нет усиление на ночь, пока неизвестно, так что ждём наступления темноты, а потом «рэзать будем», как говорил один мой знакомый.