Ящики с боеприпасами сложили в окопе, вырытом диверсантами, а пушку поставили прямо на обочине, рядом с одним из наших танчиков. Второй разместился в ста метрах правее, а вот третий, видимо подбитый, лениво дымил неподалёку. Спрашиваю у вылезших и сидевших на броне своего Т-38 танкистов.
— Эй, чумазые. Кто это ваш танчик подстрелил, вроде пушек тут нет? — в ответе танкиста слышится сожаление.
— А в наших консервных банках и без пушек можно дырок насверлить, броня-то картон, всего сантиметр.
— Экипаж-то хоть жив?
— Да живы все, успели выскочить, одна пуля в мотор, а вторая в аккурат между ними прошла.
— И где они?
— Да вон неподалёку, смотрят, из чего их машину продырявили. Снизу поднимались два мужика в чёрных комбезах, неся в руках какую-то винтовку с длинным стволом на ножках.
Когда танкисты подошли к нам, стали уже сообща разбираться, — что это за хрень? Достав один патрон из коробки, немного прихамели, — это же сколько забойной травы надо выкурить, чтобы такого наизобретать? Нет, пуля-то привычного для гансов калибра 7,92, а вот гильза, по сравнению с обычной винтовочной, ещё та штучка, раза в четыре поболе. Ну, раз есть ружо, то оно должно выстрелить, солдаты — они же как дети, только с настоящим оружием. Установив этот слонобой в заботливо выкопанный диверсами окоп и, зарядив его, плотно прижимаю приклад к плечу, и нажимаю на курок. — Ба-бах! — Больно лягнув меня в плечо, ружьё выстрелило, — а нахрен оно мне было надо, — подумал я, молча вылезая из окопа и освобождая место для желающих пострелять. Сам же покрутив башней и заметив кое-что интересное, отпрашиваюсь у взводного и, поговорив с безлошадными танкистами, уже вместе с ними и незаменимым Федькой идём к миномётной позиции, которую мы накрыли своим огнём.
Когда подошли ближе, я увидел БТР с миномётом и трупы солдат противника, лежащие вокруг. Проходящая разведка, от пистолетов их конечно освободила, но обстоятельно пошарить в бронетранспортёре видимо не успели, да и что там найдёшь кроме боекомплекта к миномёту, всё свободное место было заставлено лотками с минами. Коротыш стоял мордой к дороге, и на первый взгляд казался абсолютно целым, когда я заглянул внутрь, то и на второй взгляд, кроме экипажа, посечённого осколками, никаких видимых повреждений не обнаружил. Без всяких церемоний выкинув бывших владельцев из «транспортного средства» и, протерев сиденья, танкисты стали изучать устройство, теперь уже своего нового «пепелаца». Мы же с дядей Фёдором занялись привычным уже для нас делом, забрали у бывших владельцев, «деньги, часы и документы», а также всю сбрую, оружие и боеприпасы. И когда после нескольких неудачных попыток броник всё же завёлся, мы с помощью танкистов, загрузили лежащие на земле укупорки с минами, а также все вещи внутрь «салона». Потом прицепили на антенну красную косынку, «достали баян, гармошку и балалайку и, распевая революционные песни», рванули к видневшемуся в двухстах метрах впереди БТРу противника, застывшему в позе пьющего оленя в ручье.
Подъехав к месту встречи «подводной лодки» с её родной стихией, увидели там, прибывших раньше нас спасателей из разведроты, которые и потрошили невезучих сухопутных фрицев, решивших стать подводниками. Всё дело в том, что параллельно дороге, в двухстах метрах от неё протекал ручей, впадая в речку, ручеёк так себе, зато водой промыло противотанковый ров, неглубокий, но с крутыми берегами. Растущие вдоль него кусты ивы, видимо дезориентировали водителя, и он со всего маху нырнул на своём бронике в воду, воткнувшись бампером в противоположный откос, а передними колёсами опустившись на дно. Если бы этот утюг умел летать, то возможно он бы и перепрыгнул через ручей, но «рождённый ползать, летать не может», так что экипажу сильно поплохело, когда они сначала пытались пробить головами лобовую броню, а потом их присыпало лотками с минами. Когда подоспела наша разведка, они даже не очухались, их пришлось извлекать как шпроты из консервной банки. Был здесь и мой недавний знакомый, сержант Серёга Филатов, и вот что он мне рассказал после допроса одного из очухавшихся пленных.
На нас напоролся один из взводов, немецкой разведроты на бронетранспортёрах, усиленный миномётным отделением. А также мотопехотный взвод, направленный для охраны моста. Немецкий разведотряд должен был разведать, и по возможности захватить переправу через Западную Двину, расположенную в десяти километрах севернее, и после этого дать сигнал основным силам для дальнейшего продвижения.
На вопрос же о том, как они оказались в реке, пленный сначала замялся, а потом пояснил следующее.
— Сначала всё было хорошо, они вовремя успели съехать под откос, приготовили миномёт и стали стрелять. Но потом сверху стали прилетать камни и осколки снарядов и убивать канониров. Оставшиеся в живых доблестные солдаты фюрера, заскочили в бронетранспортёр и рванули в укрытие (куда глаза глядят) а этот думмкопф Вилли не заметил речку и нырнул, а дальше он ничего не помнит.
Так, выходит это после нашей стрельбы на рикошетах, эти немчики так обосрались, что с разгона рухнули в ручей, значит этот БТР — наш законный трофей, а пленных, всех троих, пусть разведка себе забирает. Объяснив всё Серёге, я также поведал ему о наших подвигах. Он рассказал о своих. Короче мы договорились. Пока разговаривали, танкисты времени зря не теряли и, зацепив тросом «бронекатер», поставили его на ровный киль и стали пытаться заводить. Поначалу ничего не получалось, но когда сержант Филатов привёл бывшего водилу, и тот под присмотром механика-водителя немного покопался в моторе, движок весело загудел. Прибравшись в бронеамфибии и распихав по местам боекомплект, мы вместе с разведчиками расселись по нашим тачкам, посадили на пол связанных пленных и небольшой колонной тронулись в обратный путь. Второй танкист тоже умел водить, не только танк, но и автомобиль, так что недостатка в «таксистах» у нас не было, во всяком случае, пока. А буде такая нужда возникнет, заставим германского гастербайтера рулить. Возле моста мы остановились, разведчики спешились и, забрав пленных, увели их в землянку, где капитан Алексеев разместил свой КП.
Я же угнал броневики за мост, пока не отняли, и доложил взводному о трофеях, потом мы уже вместе стали думать, как их отжать себе, и кое-что придумали. Время приближалось к полудню, когда лейтенант пошёл на доклад к начальству, а я взял с собой двух человек из расчёта, и мы, подогнав БТР к самому ЗИСу, сначала перегрузили в кузов мины к миномёту, а на их место, уже из грузовика, оставшиеся 45-мм снаряды. Закончив работу, перегнали наш бронетягач поближе к орудию. Во-второй же бэтэр мы установили на своё место миномёт и, посадив туда расчет из двух ездовых, поставили его рядом с первым. С танкистами договорились, и они заняли позицию неподалёку от второго танка, там был небольшой пригорок поросший кустарником, где они и замаскировались. Когда мы всё закончили, к нам подошёл взводный, а вместе с ним командир разведроты который решил взглянуть на наши трофеи. Объявив благодарность расчёту за хорошо выполненную работу (разгромленную колонну противника), он поинтересовался, умеем ли мы стрелять из затрофеенного оружия. Я сказал, что в учебке стрелял из нашего миномёта, а с немецким у них разница калибров всего в один миллиметр, а всё остальное практически идентично. Капитан усмехнулся, подумал и распорядился временно передать в распоряжение нашего взвода миномётное отделение. Так в нашем отряде появилась нештатная батарея из двух стволов, могущих вести навесной огонь. Миномётчики находились рядом, поэтому передача надолго не затянулась, и уже через десять минут бойцы сидели в кузове нашего грузовика. Так что всем кагалом выдвигаемся на новые позиции. Следом за нами подтянулись и мотострелки.
Когда приехали на место, то отцепив орудие, грузовик разгрузили почти полностью, оставив только ящики со всяким трофейным хламом не нужным в бою. А вот оружие и боеприпасы, что наши, что трофеи, выгребли все. Позицию в этот раз, нам определили на пригорке, где до этого стояли танкисты, а располагался он в ста метрах от моста, и тянулся метров на стопятьдесят под углом градусов сорок пять к дороге, в направлении на юго-запад, судя по показаниям компаса. Взводный на этот раз был с нами, поэтому огневую копали по всем правилам, зарываясь по полному профилю. Место же для миномётов, определили за нашим холмом, северный склон был круче, южный же наоборот полого спускался к дороге. В самом высоком месте, наш бугорок возвышался над местностью метра на четыре, а шириной был все сорок, такой вот природный контрэскарп.
