Потом они еще какое-то время не шевелились, замерев в объятьях друг друга и сбивчиво дыша, но наконец Фабио упал на подушки рядом с ней, провел рукой по волосам, легко, будто смахивая невидимую паутинку, и мягко обнял. Сейчас она принадлежала ему, была полностью его и ничья больше. И пускай она скрывала лицо за маской, а настоящее имя — за подаренным Фабио прозвищем, все равно. Он чувствовал ее своей Виолиной и млел от тихой щекотной радости в груди.

— Надеюсь, вышло достаточно особенно, — наконец тихо сказал он и поцеловал ее в висок. — Потому что ты особенная… ты невероятная.

— Совершенно особенно. То есть, в самом деле, мы ведь уже целовались, и я знала, что будет хорошо, но все же, вышло еще лучше, — она задумчиво провела пальцем по его груди и неожиданно спросила: — А чем ты еще увлекаешься помимо… маскарадов?

Фабио расплылся в довольной и одновременно умиленной улыбке и погладил ее ладонью по щеке. После того, как они были единым целым, он ощущал каждое движение ее души почти так же ясно, как свое собственное. И чувствовал, что она сказала ему чистую правду, а еще — ее неожиданное смущение. "Моя очаровательная фиалочка, — с нежностью подумал Фабио. — Не побоялась ночью влезть к малознакомому мужчине в окно, а теперь стесняешься разговоров с ним… Моя удивительная, чудесная девочка".

— Помимо маскарадов и прочего традиционного списка ерунды, которой положено заниматься сиятельным дворянам, вроде балов и охот?.. — весело и непринужденно спросил он и притянул Виолину к себе за талию. — Книгами, изучением языков, путешествиями… Удивительно, но второе, при моих сановных обязанностях, отвратительно мешает третьему. Меня ни в какую не выпускают из Тревизо, потому что кто же, кроме синьора делла Гауденцио, будет общаться с шестью послами одновременно?.. Придется нанимать вместо него сразу шестерых синьоров в дипкорпус, и казна этого не переживет. А синьор делла Гауденцио будет прохлаждаться в посольстве в каком-нибудь Даларне, общаясь только по-даларнски за полное жалование, лентяй, — Фабио усмехнулся, показывая, что, хоть он и жалуется, но не воспринимает эти трудности слишком всерьез. Еще не хватало.

Она фыркнула, а потом пожаловалась:

— В языках и путешествиях я разбираюсь до обидного мало. Не больше, чем помнят обычно с уроков всякие провинциальные барышни. "А теперь попробуй эти сладкие булки", — сказала она на марейском. — Говорить не о чем. Да и слишком начитанной особой меня не назовешь… Ужасно.

Виолина надула губы, возможно, даже не замечая, как выдает свое расстройство.

— Эй, — Фабио осторожно провел пальцем от одного уголка губ к другому, будто пытаясь разгладить ее огорченную гримасу, а потом очень мягко поцеловал. — Зато ты в метательном оружии разбираешься намного лучше меня, я видел. И, между прочим, с удовольствием поучился бы у тебя ножики кидать… У меня всегда паршиво получалось, но с хорошим учителем, может, и выйдет толк, — он с удовольствием поцеловал ее еще раз и тут же подумал о том, что, судя по всем их беседам, размеры своей начитанности она изрядно преуменьшает: отличить широко образованного человека по речи необычайно легко, и вовсе не обязательно с ним обсуждать разнообразный круг тем от географии до алхимии.

— Льстец, — она улыбнулась. — Ну, я, откровенно говоря, сомневаюсь, что у меня найдется время на частные уроки. И вообще план был не такой.

— Вот пропасть, — очень искренне расстроился Фабио, — и впрямь, ночью учиться метать ножи не слишком удобно, а к утру тебе нужно загадочно исчезать… Ладно, значит, придется и дальше отдавать предпочтение ближнему бою. Но, если хочешь, могу поучить тебя языкам, это можно и в темноте. Только это долгое дело. Надеюсь, твой план… не исключает возможности увидеться снова?.. — к концу его веселый тон сошел на нет, и он испуганно замер. Почему-то, пока Фабио не задал прямой вопрос, он вовсе не думал о том, настроена ли она продолжать отношения или… это было на одну ночь. А теперь спросил и напугался собственного вопроса. Вдруг утром она таинственно исчезнет насовсем?

Она почему-то испугалась тоже, он это чувствовал.

— Ну, вообще-то… мой план да. Исключал. То есть… а зачем тебе? — потом тряхнула головой и сказала, уговаривая его. — Слушай, ну это должно быть просто веселое приключение. Когда к тебе ночью залазит в окно девушка, соблазняет и исчезает. Никаких обязательств и только хорошие воспоминания.

"Выходит, план был в том, чтобы соблазнить меня и сразу бросить?" — Фабио грустно усмехнулся, а потом осторожно провел пальцами по линии ее подбородка, оттуда — вверх к скуле, там, где начиналась пресловутая маска. Виолина… таинственная принцесса маскарада… его — но только на одну ночь… Как успеть уместить в одну ночь все, что Фабио чувствовал сейчас?..

— Я думал о тебе все время, — тихо сказал он, пристально и неотрывно глядя на нее. — Все время, с самой встречи, спать не мог. И вряд ли перестану теперь… Это отличное приключение, только я не хочу, чтобы оно так быстро заканчивалось, Виола. Слишком быстро, я еще ничего не успел. Ни поговорить с тобой толком, ни узнать тебя лучше, даже нацеловаться с тобой не успел, хотя это вовсе не самое важное, но очень приятное. Я хочу так много, а времени так мало…

Она наморщила нос, а потом хихикнула.

— Чувствую себя очень коварным соблазнителем трепетной юной девы, — потом прокашлялась и постаралась изобразить суровый мужественный тон: — Ладно, так и быть, побуду с тобой еще, даже цветы принесу, не страдай.

Фабио нерешительно улыбнулся, вздернув брови, отчего вид у него вышел и впрямь как у робкой девицы, растерянный и наивный. Людям такого лица лучше не показывать, но перед Виолиной было можно, и ей самой было можно все: уходить когда вздумается, приходить когда угодно, называть его трепетной девой, дарить ему цветы. Все, что в голову взбредет — лишь бы она была с ним.

— В окна ко мне, бывало, лазили, но вот с цветами — еще никто, — тут у него наконец получилось улыбнуться как следует. — Хотя бы ради этого стоит вернуться еще разок, как думаешь?.. А стихи ты мне читать будешь, как трепетной деве? Прости, кажется, я наглею… Спасибо. Что дала мне еще немного времени.

Он облегченно вздохнул и притянул ее ближе к себе за талию, осторожно поцеловал в подбородок, провел рукой по волосам. Время — ценный подарок. Фабио пока не имел понятия, как его использует, но он уж постарается. Уговорить ее остаться еще немного, быть тем, от кого не захочется уходить ни на второй, ни на третий раз, выведать, что она скрывает, и сделать так, чтобы ей больше не нужно было скрывать… Он постарается сделать все, что может, чтобы Виолина не исчезала больше, потому что он и впрямь… страдал, как трепетная дева, от одной мысли об этом.

После того пресловутого нападения на маскараде Лоренцо, судя по всему, решил печься о Фабио не хуже заботливой нянюшки. А сам Фабио с появлением Виолины на время и думать забыл о том, что его кто-то там преследует и его жизни что-то там угрожает. Потому утренней записке с вопросом, все ли у него, Фабио, в порядке, удивился преизрядно: что у него могло быть не в порядке, когда он провел ночь с лучшей девушкой в Тревизо, и та обещала подарить ему как минимум еще одну?..

Пару раз перечитав послание, Фабио все же сообразил, что речь идет вовсе не о его романтических похождениях, а также — что он изрядно не в себе от любовной лихорадки. И, вероятно, ему требуется лечение или, по меньшей мере, медицинская консультация. В смысле, ему стоит, плюнув на все дела, прямо сейчас отправиться к Лоренцо и обсудить с ним все случившееся. Что он и сделал — и вскоре очутился на пороге скромного, но элегантного особнячка Лоренцо.

— Надеюсь, у тебя нет никаких пациентов в ближайшее время? — осведомился Фабио после взаимных приветствий.

— Если кому-нибудь не сделается внезапно плохо прямо сейчас — то нет. В этих делах, как ты понимаешь, сложно загадывать, — ответил Лоренцо и, мягко улыбнувшись, предложил другу чаю. Вина он пил мало, а тем более по утрам, так как долг целителя ставил действительно высоко, так что с этим Фабио пришлось смириться. А для поддержки духа использовать печенье с миндальной крошкой.