— У тебя всё в порядке? — обеспокоенно спросила Катя. — Кто это был?

— Кажется он работает с моим братом, — сказал Максим задумчиво. — Какой-то неадекватный тип.

Достав телефон, он набрал очередной, уже неизвестно который по счёту раз номер Кости и сбросил вызов, услышав вежливое:

«Телефон абонента выключен…»

Сегодня вечером точно надо будет заехать к брату.

Василий Степанович, уже немолодой, но ещё весьма крепкий мужчина, присел на поваленный ствол дерева. Старость, чтоб её, подкрадывалась по кошачьи мягкими, почти неощутимыми шагами, но её влияние он ощущал с каждым годом всё сильнее и сильнее. Отдышки не было, — непрокуренные лёгкие всё ещё исправно снабжали организм кислородом, но в мышцах поселилась незнакомая доселе дряблость, ноги уставали и требовали отдыха много быстрее чем раньше, голова нет-нет, да испытывала неприятное странное чувство: вроде бы и не кружилась, а предметы вдруг начинали плыть. Приходилось присаживаться и сидеть, дыша полной грудью, любуясь окружающей природой да вспоминая годы, так быстро и незаметно пролетевшие. Кажется, лишь вчера он, молодой курсант военного училища бегал за ясноокой красавицей Василисой, живущей по соседству. Лишь вчера, а сегодня этому курсанту идёт уже седьмой десяток, ноги не те, да сам не тот что в молодости, и нет рядом ясноокой — схоронили в позапрошлом году. А какая была пара — Василий да Василиса, эх, время…

Сдвинув тёмно-синее кепи на затылок, он вытер со лба пот, достал небольшую фляжку и сделал маленький глоточек кислого домашнего морса. Здесь, в тени деревьев, жара переносилась легче, но сегодня даже тут поселилась неприятная духота, щедро сдобренная запахами болота и почему-то плесени. Вообще, этот лес традиционно называли грибным, но Василий Степанович, проживший тут всю свою жизнь, знал, что в самой дальней его части раскинулась широкая полоса красной и жёлтой малины. Конечно, сейчас ещё слишком рано для сбора ягод, но оценить количество цветов, да и просто насладиться прогулкой можно было и сейчас.

Отдохнув, он поднялся и неторопливо двинулся дальше, выглядывая среди травы да под деревьями редкие грибы. Это занятие заняло его настолько, что даже изменения вокруг себя он осознал далеко не сразу. Да и старческие глаза подвели, — зрение было совсем не то что в молодости. В какой-то момент, неправильность вокруг всё же дошла до сознания, и подняв голову, Василий Степанович недоумевающе огляделся.

Привычного и такого уютного зелёного леса не было. Окружающие его деревья точно погрузились в некую серую пелену, что охватив зелёных великанов, исказила и скрючила их могучие стволы. Редкие пересвисты птиц над головой исчезли, запахи сменились — поведя головой из стороны в сторону, он недоумённо поморщил носом. Пахло чем-то странным: неприятная вонь мертвечины смешивалась с какой-то химией, и в тоже время ощущалась некая горчинка…

Василий Степанович невольно потряс головой, отчего окружающий лес точно живой скакнул из стороны в сторону. Достав очки, мужчина нацепил их на нос и подошёл к растущему поблизости дереву, провёл рукой по стволу. На ощупь оно было прежним, да и внешне сейчас казалось самым обычным, лишь погружённым в некую серую дымку. Кажется, это именно она искажала окружающее, создавая странные оптические эффекты, но что это за чудо?

— Сколько лет живу, о таком не слыхал… — собственный голос показался чужим, звучал хлюпающе и неприятно.

Задрав голову, он увидел вверху расплывчатый блёклый шар солнца, кажущегося сейчас серо-оранжевым. Развернувшись, мужчина быстро, как только мог, пошёл назад, поминутно оглядываясь, стараясь избавиться от неприятного чувства: казалось, будто кто-то смотрит в спину, холодно, немигающе и равнодушно.

Резкий звук заставил его отшатнуться, едва не упав, он мазнул рукой по упругим кустам справа, ощутил прохладу листьев.

Птица?

Кажется, это была всего лишь птица, такая же искажённая этой серой пеленой, как и окружающие деревья. Обычная птица, но сердце билось тяжело, часто, и всё никак не хотело успокаиваться. Раскачиваясь словно пьяный, растопырив в стороны руки, он шёл вперёд, и в какой-то момент вдруг оказалось, что стволы слева и справа больше не пляшут и не деформируются, над головой, сквозь зелёный лесной покров, виднеется обычное голубое небо, а воздух перестал быть смрадным и неприятным. Вновь навалилась духота, но сейчас он был ей только рад, остановившись наклонился, упёр руки в колени и кашлял, долго и сипло.

Позади колыхалось серое непрозрачное облако, высотой метра в четыре, протянувшееся влево и вправо. Размеры оценить невозможно, но образование явно немаленькое, как вообще можно было войти в него, как его можно не заметить?

Присев на корточки и привалившись спиной к дереву, Василий Степанович достал фляжку и сделал несколько больших глотков, прогоняя неприятный привкус на языке. Замер, вороша память, силясь найти в своём богатом жизненном опыте нечто подобное. На ум ничего не приходило и не вспоминалось. Что-же делать, кому позвонить спросить совета? Сильно отвлекало непроходящее ощущение чужого взгляда, казалось, словно из серой дымки за ним следят такие же серые, оттого незаметные глаза.

Невольно поёжившись — вот, фантазия разыгралась, — он поднялся и застыл, озадаченный новым открытием. За то время пока он сидел, облако то ли расширилось, то ли передвинулось на несколько метров в его сторону. Его колышущаяся и постоянно покачивающаяся основа скрадывала движение, делала его незаметным.

Опустившись на прежнее место, отметил взглядом тонкий длинный побег, растущий за пределами облака. Внутри пелены точно дышит некий исполин, она мерно поднимается и опадает, раздаётся в стороны, чтобы через секунду вернуться в прежний объём. Вот только прежний ли? Облако расходится в стороны, но не достаёт отмеченный взглядом побег. Расходится и сходится. И ещё раз. И ещё. Потребовалось несколько долгих минут, чтобы убедиться: облако либо движется, либо расширяется. Не быстро, даже его старческой скорости хватит оторваться от этого преследователя, но…

Но что это за хрень вообще?!

Василий Степанович встал, и с максимально возможной в его возрасте скоростью двинулся в ту сторону, откуда пришёл. Достал телефон, решив позвонить для начала старым друзьям, — может они слыхали о чём-то подобном?

«Если и друзья ничего не подскажут, буду звонить в МЧС, пусть власти думают. Очень уж странно всё это», — решил он.

Перед отделением полиции было тихо и спокойно.

Как хорошо, что хотя бы где то тихо и спокойно.

Безумие этого «стрёмного» дня набрало такие обороты, что Николай самым наглым образом оставил своё рабочее место напарнице, и теперь сидел на лавочке перед отделом, смоля уже вторую подряд сигаретку. Кружка кофе в левой руке почти опустела, так и не принеся ожидаемого подъёма сил, или хотя бы облегчения.

Да он вообще не оперативный дежурный!

Да у него вообще сегодня выходной, он лишь согласился подменить товарища!

Да…

Прикрыв глаза, он попытался успокоиться. Работа, всего лишь работа, всего лишь тяжёлая смена. После таких рабочих дней по три выходных надо давать, не меньше, блин. Тренькнул телефон, и Николай на рефлексах снял трубку, даже не посмотрев имени звонящего.

— Оперативный дежурный… — до мозга наконец дошло что звонят на личный сотовый, мужчина чертыхнулся и совсем другим тоном продолжил: — добрый день, я слушаю.

— Коль, ты?

— Я, кто-же ещё, — ворчливо отозвался Николай. И не сдержался: — Ты не представляешь, как не вовремя позвонил. У нас тут такое творится, вообразить не можешь!

Звонящего ему сейчас Дениса он знал давно, вместе в школу полиции поступали, вместе по девчонкам бегали, вместе пришли устраиваться на работу. Вот только голос приятеля отчего-то не узнавал: тихий, надтреснутый, усталый, — так мог бы говорить старый дед, находящийся при смерти, а не молодой полицейский.