- Вы мне поможете? - перебила его Алита.

И Хариндеру потребовалась вся его сила воли, чтобы ответить:

- Я не знаю.

Жаркий день постепенно утекал прочь, сменяясь приятной вечерней прохладой. Белизна раскаленных под солнцем улиц медленно раскрашивалась во все оттенки синего, розового и золотого, а острая резкость дневных красок сменялась легкой туманной дымкой. Стоя на балкончике дворца, Этель смотрела, как по улицам идут гуляющие люди, осторожно двигаются всадники и повозки, как на первых этажах домов загораются теплые звездочки вывесок, и воздух наполняется ароматным сизоватым чадом от шашлычен.

- А ведь он не просто так сахар покупает, - сказали откуда-то снизу. - Он, собака, делает из него домашнее вино! И нет бы делал просто так, для себя, потихоньку, так он еще и продает его соседям! Не только грешит, но и других вводит во грех.

Этель усмехнулась. Вечер переставал быть томным: к телохранителям принца, отдыхавшим внизу, на веранде, наведался отец Шанкар, местный проповедник, и с ходу принялся клеймить пороки горожан. Сиатинский вариант местной религии был наполнен всяческими ограничениями плоти и духа - они, вкупе с фанатичной нетерпимостью, частенько приводили к тому, что в принципе миролюбивые и спокойные жители Амрута частенько вступали в драку за убеждения.

- Живи и жить давай другим, - подал голос Амиран, которого принц назначил телохранителем Этель в первый же день ее появления во дворце. - Так говорил Господь Хамин, и такова моя вера. Вот что бы вам, святой отец, не пойти прогуляться по набережной, не поужинать в хорошем спокойном месте? Посмотрите, какой прекрасный вечер, зачем его портить вашими занудными проповедями?

Отец Шанкар фыркнул так громко, что из цветущих ветвей каолы вылетела испуганная птичка.

- Занудными проповедями? - воскликнул он. - Вино ведет к греху и укоренению пороков! А вы, слуги государя, вместо того, чтобы вести себя, как подобает благородным господам, сидите тут и пьянствуете!

- Ну уж прямо, пьянствуем, - миролюбиво сказал кто-то из телохранителей. - Так, присели пропустить по рюмочке рома. Тем более, что господин наш отпустил нас отдыхать.

- А если вино - враг истинно верующих, - поддержал его Амиран, - то наша прямая обязанность этого врага уничтожить. Не так ли, отец Шанкар? Да вы бы присели с нами, скрутили бы голову этому змею-искусителю. Дело бы и пошло на лад.

Этель усмехнулась. Похоже, святой отец проиграл теологический диспут. Она заглянула вниз и сказала:

- Амиран, можно вас на минуту?

Телохранитель появился на балконе так быстро, словно воспользовался артефактом, а не боковой лестницей. На его бледном скуластом лице не было и следа ожидаемой хмельной расслабленности: как всегда спокоен, тверд и готов к работе. Этель подошла поближе и подумала, что никак не может привыкнуть к тому, что ей приходится запрокидывать голову, чтобы смотреть на Амирана. Долговязый и сухощавый, он словно бы состоял в родстве с мифическими великанами.

- Я хотела выйти в город, - сказала Этель. Амиран скривился.

- Вечер уже, - коротко ответил он. - Благородной даме нечего делать в городе вечером. Сами знаете.

«Иногда чрезмерная забота досаждает», - подумала Этель. К тому, что Амиран смотрел за ней хлеще всех мамок и нянек в родительском доме, она тоже не могла привыкнуть.

- Я же буду с вами, - сухо сказала Этель. Амиран вздохнул, поправил темно-вишневую чалму и опустил руку на эфес сабли.

- Большой сад, - произнес он. - Большой сад, Файшан, и недолго.

Файшан, то есть «веточкой», Амиран стал называть Этель где-то через пару месяцев после того, как принц отрядил его в телохранители нового лейб-медика. Когда он случайно проговорился, Этель потребовала объяснить, что значит это прозвище, и Амиран неохотно рассказал, что его коллеги весьма нелестно оценили внешние данные иноземной гостьи, назвав Этель тощей, как сухая ветка. На что Амиран ответил, что миледи Этель не «фаше» - ветка, а «файшан» - веточка, и в этом было нечто настолько трогательное и не вязавшееся с суровым обликом телохранителя, что Этель почувствовала искреннее смущение.

Этель частенько вспоминала, как они с Амираном пошли на прогулку в первый раз. Тогда она упросила телохранителя все-таки устроить ей экскурсию по столице, и Амиран, поупиравшись, сдался - они покинули дворец и тотчас же, выйдя за ворота, утонули в какофонии запахов и звуков. Этель сразу же потеряла ориентацию, словно контуженная, схватила телохранителя за руку и просто позволила вести туда, куда ему захочется. Реши Амиран сдать ее в лоток шашлычника на мясо или продать в публичный дом, она бы, наверно, и не сопротивлялась. Но потом Этель расслабилась, перестала сходить с ума от шума и бьющих в лицо запахов и вздрагивать при виде людей, блаженно спящих на кучах мусора - и вот тогда город повернулся к ней другой стороной, моментально став веселым и дружелюбным.

Они гуляли до вечера. Амиран прекрасно ориентировался в этом безумном столпотворении и выводил Этель то в крошечную забегаловку, где готовили самые вкусные в городе лепешки чарати с овощной и фруктовой начинкой, то к магазинам, похожим на сказочные пещеры, доверху набитые сокровищами, то к огромному храму, покрытому резными изображениями богов и чудовищ. Этель видела, как давят гранатовый сок на каменном прессе, как портные крутят ручки допотопных швейных машин, как ювелиры прямо посреди улицы гранят драгоценные камни, а потом Амиран вывел ее на лестницу, что привела их на грязную крышу какой-то лавки со специями, и Этель увидела бурлящий человеческий муравейник и море крыш…

Большим садом в столице называли огромный полудикий парк - если в начале посетителей встречали ухоженные дорожки, аккуратно подстриженные кустарники и множество лавочек и изящных фонарей, то потом дорожки постепенно исчезали, кустарники топорщились лохматыми буйными ветвями, и парк превращался в настоящий тропический лес. Разумеется, Амиран сказал, что дальше главной аллеи они не пойдут, и Этель это вполне устроило.

- Я спасла вас от общества отца Шанкара, - улыбнулась Этель, когда они сели на одну из скамеечек. Парк был полон народу. Стайки девушек в разноцветных сари сидели на скамьях и лакомились фруктами, в самом деле напоминая экзотических птичек. Важно прогуливались господа военные в белых мундирах и зеленых чалмах. Дородные матери семейств чинно вышагивали по дорожкам, а дети, кудрявые и веселые, так и норовили убежать от них к фонтанам, где резвились утки.

Амиран сдержанно усмехнулся.

- Ему бы женщину хорошую, - заметил он. - Мигом бы забыл все свои глупости.

- Живи и жить давай другим, - повторила Этель. Амиран пожал плечами и ни с того ни с сего заметил:

- Вы совсем молодая девушка. Вам скучно тут.

В начале весны Амирану исполнилось тридцать два, и за эти годы он, должно быть, ни разу не скучал. Уроженец сузианского севера, он сбежал из дому в ранней юности и с тех пор умудрился побывать и пиратом, и кадровым военным, и золотоискателем, и даже артефактором. Превратности судьбы в итоге занесли его в Амрут, где принц Хашиван высоко оценил его разнообразные навыки и принял на службу. С тех пор прошло пять лет, и Амиран вроде бы остепенился, но иногда в его взгляде появлялась неопределенная тоска.

- Если бы я осталась в Сузе, то сейчас была бы толстой матроной с кучей детей, - заметила Этель, кивнув в сторону проходящей по дорожке мамаши с близнецами. Третий ребенок был примотан к ее груди пестрой шалью. - Кстати, что вы думаете о нашей сузианской гостье?

Амиран с прежней неопределенностью пожал плечами, но взгляд светло-зеленых глаз неожиданно стал горячим и хищным.

- Я думаю, скоро начнется большая война, миледи, - сказал он. - И то, что госпожа Алита привезла из Сузы злонамеренные артефакты, заставляет меня волноваться.

- Война? - переспросила Этель. В приятном теплом воздухе вечера будто бы пронесся запах гари. - Вы уверены?

- А зачем еще Хашивану эти артефакты и специалист, который умеет с ними работать? Она сегодня весь день провела в лаборатории Хариндера. Наверняка обучала его.