- Рыба, - внезапно прошептала Этель, словно боялась спугнуть ее. - Вы тоже видите рыбу?
- Вижу, - откликнулся Хариндер таким же тревожным шепотом. Амиран кивнул и сказал:
- Да, вон там. Она приближается.
Алита сунула руку в карман шубки и медленно вынула артефакт - мертвый кусок окаменевшей глины. Рыбка плясала среди тысячи звезд, то приближаясь, то отдаляясь. Она словно играла со стоящими на берегу, словно хотела узнать, что они будут делать.
Артефакт оставался безжизненным и холодным. Стараясь не выронить его, Алита перегнулась через ограду и протянула его к рыбке на раскрытой ладони. Только сейчас она почувствовала, что ей холодно - хотя вечер был довольно теплым для зимы.
- У меня больше ничего нет, - промолвила она. - Только это. Оживи его, ты ведь можешь…
Они не ожидали, что рыбка рассмеется - во всяком случае, звук, который она издала, был очень похож на легкий смех, на перезвон хрустальных колокольчиков. Рыбка выпрыгнула из воды и принялась плясать на протянутой дрожащей ладони.
Кажется, Алита забыла, как дышать. Кажется, она забыла все, кроме…
- Имя! - прозвенело над берегом. - Назови свое имя и входи!
Артефакт вздрогнул, и по отпечатку пальца давным-давно умершего человека побежал огонь. Кажется, Амиран сделал шаг вперед, закрывая собой Этель, и Хариндер сделал то же самое, стараясь закрыть Алиту. Шар медленно поднялся над мокрой дрожащей ладонью и с величавой неторопливостью начал вращаться. Теперь он больше не был окаменевшим куском глины - вглядываясь в него, Алита видела зелень лесов и синеву морской глади.
Шар был миром и точкой соприкосновения всех миров.
Шар был вратами и чудом.
- Имя! - пропел он ангельским хором. - Назови имя и входи!
- Соня Тимофеева, - прошептала Алита. - Меня зовут Соня Тимофеева.
Солнце вспыхнуло нестерпимым опаляющим жаром и взорвалось.
На какое-то мгновение Алите показалось, что она ослепла. Тьма, нахлынувшая на нее, была мертвой и непроглядной, из нее веяло холодом запредельной космической пустоты и запахом снега на еловых ветвях. Потом пустота соскользнула куда-то в сторону, и Алита почувствовала, что сквозь тьму что-то движется.
Что-то ужасное. Непостижимое. Не имеющее никакого отношения к миру живых и никогда не бывшее живым.
- Держитесь! - услышала она далекий голос Хариндера, и тьму пронизали алые нити, одна из которых захлестнула запястье тонким браслетом. Алита обернулась и увидела крошечные фигурки, парящие в пустоте и соединенные красными кровеносными сосудами заклинания.
- Держитесь, еще немного, - сказал Хариндер уже увереннее, и Алита вдруг увидела Этель: девушка возникла рядом и вцепилась в ее руку.
Хариндер и Амиран появились вместе. Алая сеть, соединявшая их, медленно растворилась во мраке.
- Где мы? - спросила Этель, не выпуская Алиту.
- Все там же, на набережной, - ответил Хариндер, и, словно в подтверждение его слов из тьмы выступили неверные очертания мостовой и ограды. - Артефакт каким-то образом расслоил пространство. Мне кажется, он хочет дать дорогу… кому-то.
Алита похолодела: она вдруг поняла, о ком идет речь. Черная фигура в тускло блестящем золотом венце, которая тогда отразилась в зеркале.
- И что делать? - спросил Амиран, и Алита впервые за все время услышала в его голосе искренний страх. Не за себя - за других.
- Посмотрим, кто это, - холодно произнес Хариндер. - А там решим.
Ждать пришлось недолго - впрочем, Алита не знала точно, как движется время в этом клубящемся вязком сумраке. Откуда-то донесся тяжелый удар, сотрясший мир, потом второй и третий, и Алита поняла, что это шаги.
Существо, возникшее перед ними в клубящихся ледяных облаках, было тем самым Огюстом-Эженом Лефевром, которого знала и помнила Алита - и в то же время оно не имело ни малейшего отношения к человеку, чьи поиски заняли у нее три долгих года. Алита не могла сказать, откуда она знает имя этой жуткой венценосной тени - Король Севера сделал еще один шаг и протянул к ней руку.
От пальцев веяло морозом и студеным горьким ветром. Он пришел из самых темных мест всех возможных миров, его сани летели над бескрайними лесами, древними погостами, мертвыми городами. Зубастый обруч короны едва светился, покрытый коркой льда.
- Огюст-Эжен, - позвала Алита, как тогда, когда увидела в зеркале незнакомый город и тень любимого человека. - Огюст-Эжен, это ты?
- Я тебя не вижу, - прозвучал знакомый голос, похожий на стон боли. - Я тебя не вижу, Алита.
- Корона, - промолвила Этель. Она не знала, откуда взялись слова - кто-то сильный, сильнее Короля Севера и тьмы, вложил их в нее и приказал произнести. - Ему надо снять корону и кому-то передать. Поэтому мы все здесь.
Алита шагнула к Королю Севера, не чувствуя ничего, кроме той пронзительной, всепоглощающей жалости, которая иногда бывает больше любви. За ее спиной Амиран снова закрыл Этель собой - ему было наплевать на все короны и всю магию, он не собирался отдавать жену на откуп чудовищным силам и не хотел сдаваться сам. Он был готов сражаться, но этого и не требовалось.
Глиняное солнце дрогнуло в сжатом кулаке. Толкнулось, требуя выхода. Алита подняла руку к лицу и разжала пальцы - крошечный мир взмыл с ладони, и лед, сковавший венец, захрустел, покрываясь трещинами.
Теперь в сумраке была третья сила. Алита осознала ее только в тот миг, когда Хариндер выступил вперед, и венец на голове Короля Севера вспыхнул нестерпимым светом, признавая нового владельца и забирая его с собой.
Кажется, Этель вскрикнула. Кажется, знакомая рука схватила Алиту за запястье, чтобы никогда больше не отпускать.
Свет погас, и стало темно.
Глава 14. То, что случается после финала
Хельга и подумать не могла бы, что станет цивильной барышней. Тертые джинсы отправятся в гардероб, им на смену придут юбки-карандаши и узкие темные брюки. Вместо футболок с забавными рожицами она будет носить блузки и рубашки - белые либо бледно-голубые. Что поделать, работодатель вправе требовать определенных вещей, и Хельга понимала, что спорить с Королем Севера - себе дороже.
Когда она приезжала домой на юбилей отца, родители не сразу узнали в милой стильной барышне недавнюю пацанку - а узнав, обрадовались, что дочка-таки взялась за ум. Вся их неформальность и свобода духа, как оказалось, существовала только до определенного момента, и Хельга ощутила определенное разочарование. Уже потом она поняла, что именно в это время от нее окончательно ушла дорожная юность…
Конечно, можно было бы хлопнуть дверью и попросить расчета, раз дресс-код казался настолько утомительным. Но той зарплаты, которую она получала, хватило на покупку двухкомнатной квартиры в одном из приличных районов, и Хельга понимала, что помогать родителям проще, работая личной помощницей Хариндера, а не, допустим, продавщицей в магазине настольных игр.
В конце концов, Хариндер был к ней добр и снисходителен.
В конце концов, она жалела его. Чисто по-женски жалела.
После того, как корона выбрала нового владыку, и Хариндер рухнул на пол в кабинете Знаменского, у Хельги не оставалось выбора - вздохнув, она долго смотрела на разбитое зеркало, сквозь которое ушел домой Огюст-Эжен, а затем засучила рукава и отправилась помогать. Несколько дней Хариндер провел в бреду - как поняла Хельга, это был конфликт магических сил, местных и тех, которые он принес с собой.
Потом ему полегчало. Настолько, что он каким-то образом сумел заговорить по-русски и попросил выпить. Хельга принесла минеральной воды, и Хариндер посмотрел на нее, как на сумасшедшую.
- Выпить, - повторил он. - Выпить, а не попить.
- Да я уж поняла, - ответила Хельга. Почему-то ей захотелось ершиться. - Пока без выпивки обойдетесь, вашбродь.
Должно быть, выражение ее лица было достаточно красноречивым. Хариндер не стал спорить - как потом поняла Хельга, он редко вступал в пререкания. Сразу наносил удар, если требовалось, и маги очень быстро начали жалеть о временах Знаменского, которого считали тираном и сатрапом.
