На цыпочках дойдя до коридора, Матвей очень и очень тихо снял с крючка у двери свои ключи, после чего также, не произнося ни звука, открыл дверь, закрыл ее, после чего уже сломя голову ломанулся вниз. Яковлев удивил его, поразил, но и порадовал. Выскочив на улицу, парень буквально подлетел к Форду, заскочил внутрь, и сам, не переводя дыхание, накинулся на Яковлева, притянув того к себе за ворот легкой водолазки. Михаил Александрович несдержанно рыкнул, простонал, отвечая на пылкий, очень страстный поцелуй. Он дернул рычажок у своего сидения, и кресло отъехало назад, чуть откинувшись под углом. Матвей понял намек, и сразу переполз на чужие колени. Неудачно дернувшись, парень стукнулся головой о крышу Форда, схватившись рукой за пострадавшее место и простонав от досады. Поцелуй был разорван, а Яковлев начал ржать.

- Не смешно, - проворчал Матвей, однако сам рассмеялся над нелепостью ситуации.

Ладони Михаила Александровича по-хозяйски легли на бедра парня, стиснули их. Руки мужчины закатали края свободных шорт выше, оголяя большую часть ног.

- Так торопился ко мне? – поинтересовался Яковлев.

Матвей молча кивнул, в приглушенном свете уличных фонарей рассматривая любовника. Он ни капли не изменился за эти дни. Может быть, щетина чуть отросла, но не более того. Целоваться с Яковлевым Матвей привык. Первое время, натыкаясь на жесткую поросль на чужих щеках, Шестерняков царапал нежную кожу, но после подобные контрасты нежности губ и болезненных прикосновений щетины стали казаться ему возбуждающими. Серые глаза Яковлева словно сияли изнутри теплым, манящим светом. Темные зрачки расширились, почти полностью заполняя собой радужку.

- Почему приехал так неожиданно? – Матвей, одной рукой стискивая плечо Яковлева, другой скользнул к его лицу, смахивая упавшие на лоб, не убранные гелем, прядки темных волос. – Ты ж говорил, что мы увидимся после экзаменов.

- Я не выдержал, - честно признался Яковлев. – Думал, что с ума сойду, если не коснусь тебя.

Матвей довольно ухмыльнулся. Он поерзал на чужих коленях. Принять нормальную позу в машине – так еще задачка. Парню приходилось горбиться, склоняясь над Яковлевым, но это было лучше, чем ничего.

- Я не могу надолго задерживаться, - разочарованно вздохнул Матвей. – Моя мама не спит. Если она узнает, что я куда-то ушел – вопросов будет масса.

- Ладно, тогда давай не будем терять время, - хитро произнес Яковлев и дернул Матвея на себя.

Их губы снова слились в поцелуе. Сначала нежные, изучающие прикосновения дарили тепло, ласку, ощущение того, что Матвей, наконец, получил то, что так долго хотел. Он отдавал всего себя, касаясь Яковлева мягко, податливо двигаясь навстречу, позволяя перехватывать инициативу. Но постепенно, по мере того, как в них разгорался пожар, поцелуй перестал становиться невинным. И вот, язык Яковлева уже ворвался в приоткрытый рот Матвея, вырывая из его груди стон удовольствия. Происходящее казалось таким правильным, естественным, нужным, что Шестерняков отринул все прочь. Он скучал по этому мужчине так, что становилось страшно. Яковлев вошел в его жизнь резко, сорвав все жизненные устои, перевернув все с ног на голову, но Матвей ни капли об этом не жалел. Слушая пошлые чмокающие звуки, парень ловил себя на мысли, что никого больше рядом с собой не представляет.

Возбуждение волнами начало омывать тело. Снова поерзав на коленях мужчины, Матвей ощутил, как в него начинает упираться чужая плоть. Потребовалось не так много времени, чтобы Яковлев возбудился. Матвей, отстранившись, взглянул в потемневшие от возбуждения глаза Михаила Александровича.

- Я бы хотел тебя трахнуть прямо сейчас, - возбужденно пробасил мужчина, сжимая ладонями ягодицы Матвея, слегка разводя их в стороны. – Как же ты меня возбуждаешь, Матвей.

Парень польщено улыбнулся. Он сам завелся ни на шутку.

- Увы, мы не можем, - разочарованно ответил Матвей, пока его правая ладонь начала медленно скользить по груди Яковлева вниз. – Я бы подставил тебе свой зад, но у нас нет времени.

Яковлев несдержанно простонал, когда ладонь Матвея, наконец, добралась до самого сокровенного, а пальцы сжались на члене поверх слоев одежды. Михаил Александрович невольно дернулся вверх, стараясь увеличить контакт, и Шестерняков снова чуть не влетел головой в крышу. Пришлось сползти ближе к рулю.

- Как бы ты хотел меня, м? – разгорячено прошептал в губы Яковлева Матвей, продолжая сжимать чужую эрекцию, скользя пальцами по всей длине. – Стоя? Раком? Как?

Яковлев не остался в долгу. В его глазах вспыхнули подозрительные огоньки, и вскоре Матвей зашелся в стоне, когда чужая рука ловко скользнула ему под край шорт, преодолевая преграду в виде нижнего белья.

- Я бы хотел тебя стоя, - рыкнул Яковлев, ошалевшим взглядом смотря на раскрасневшегося Матвея. – Прямо в коридоре квартиры. Я бы нагнул тебя и трахнул, войдя на всю длину.

- О, да! – Матвей дернулся, продолжая двигать рукой и толкаться в ладонь Яковлева, увеличивая контакт. – А… А потом?

- Потом бы отнес тебя на диван, и мы бы занимались любовью до самого утра, - Михаил Александрович вцепился жарким поцелуем в губы Матвея, заглушая его вскрик.

Им понадобилось не так много времени, чтобы кончить. Излившись, Матвей рухнул вперед, упав прямиком на Яковлева. Тот обнял своего любовника, жарко дыша ему в шею.

- Что могу сказать? – дрожащим голосом, приходя в себя, пробормотал мужчина. – Дрочка в машине у меня была впервые.

Матвей рассмеялся. У него тоже. Еще раз чмокнув Михаила Александровича в губы, парень пересел на свое место. Они порылись в бардачке, достали салфетки и вытерли руки, приведя свою одежду в божеский вид.

- Это было классно, - честно признался Матвей. – Но и опасно. Мы чуть не потрахались прямо в машине у моего подъезда, где нас любой мог бы засечь.

На самом деле, Матвей забыл обо всем, стоило ему оказаться рядом с Яковлевым. Рычаги самосознания и понимания ситуации оказались заблокированы от близости с любовником. Все адекватно-нормальные мысли ушли прочь, оставив после себя лишь желание поскорей поцеловать желанные губы, коснуться чужого тела.

- Не переживай, - улыбнулся Яковлев. – В такое время в вашем спальном районе вряд ли кто-либо захочет пройтись. Тем более, никто не станет вглядываться, кто там с кем целуется и чем занимается, если поймет, что происходит. Человеческая натура любопытная, но смущение порой берет верх над интересом.

Матвей фыркнул над такой тирадой, но кивнул. Рука Яковлева скользнула к его ноге, и Матвей, взяв протянутую ладонь, переплел пальцы с пальцами Михаила Александровича. Шестерняков несколько секунд гипнотизировал их сцепленные руки. Он покусывал губу, вслушиваясь в чужое дыхание, прежде чем произнес:

- Кажется, я влюбился в тебя, - вышло глухо, не совсем уверенно, но Яковлев замер, застыл, ничего не отвечая. – Не молчи, - Матвей поднял взгляд на мужчину, нахмурившись.

Шестерняков удивленно вскинул брови, когда заметил, как Михаил Александрович смотрит на него во все глаза, рассматривая, словно впитывая каждую эмоцию.

- Что не так? – шепотом спросил Матвей, пока его сердце, делая кульбит, почти замерло от страха, что он сделал что-то не то, расстроив, огорчив.

- Ничего, - вдруг узкие губы мужчины расплылись в улыбке. Он приблизился к Матвею, по-прежнему сжимая его ладонь. – Я думал, что первым признаюсь в этом. Но мне не кажется. Я точно уверен в том, что испытываю.

Матвей улыбнулся. Пододвинулся вперед, прижался лбом к чужому лбу, прикрыл глаза и попросил:

- Скажи это, - а голос у самого дрогнул, в то время как внутри начало распространяться дикое, незнакомое чувство счастья, не испытываемое никогда раньше.

Все эти романтические бредни о том, что при влюбленности бабочки появляются в животе всегда казались Матвею бабскими россказнями, но вот он – испытывающий подобные невероятные ощущения.

- Я люблю тебя, - шепотом, срывающимся голосом выдохнул Яковлев.

Матвей довольно улыбнулся и поцеловал мужчину, без всяких слов отвечая ему полной взаимностью.