Но только получать удовольствие никак не прельщало парня. Надавив на плечи мужчины, Матвей заставил его лечь на спину. И как только мужчина это сделал, парень навис над ним сверху и впился поцелуем в его губы. Поцелуй вышел собственнический, захватывающий и требующий ответ на каждое движение. Яковлев позволял делать все, что Матвею захочется, и тот таял от вседозволенности, которую Михаил Александрович ему дарил. Шестерняков словно оказался в приятном мареве, ощущая свое тело, как разряд тока в раскаленном до предела проводе. Еще чуточку и закоротит.

Яковлев рыкнул, потянувшись губами за отстраняющимся Матвеем, желающим вдохнуть хотя бы немного необходимого живительного воздуха. Мужчина вцепился в чужой рот, куснув парня, словно запрещая думать о побеге, и, проиграв неравный бой, Шестерняков сдался. Он почти распластался на мужчине сверху, потираясь возбужденным членом о его живот, чувствуя, как руки Яковлева оглаживают поясницу, скользят ниже к заднице, раздвигая половинки, но не стремясь коснуться сжимающегося колечка мышц.

- Я хотел быть нежным, но мое терпение кончается, - отчаянно выдохнул охрипшим голосом Яковлев, заглядывая в глаза Матвея. – Ты готов?

- Не знаю, - честно признался парень, не сразу сообразив, что ему говорит любовник. – Но я хочу дойти до конца.

Яковлев кивнул, поцеловал Матвея в кончик носа и, резво дернувшись, перевернул его на спину, нависнув сверху. Шестерняков сразу замер, напрягся от смены позиции, взглянув снизу вверх на мужчину. Но раздумывать дальше ему не позволил Яковлев. Взяв ладонь парня, тот приложил его руку к своему паху. Матвей перевел взгляд с груди Михаила Александровича на его живот и ниже. Пальцы сомкнулись на внушительном члене, скрытом тканью штанов.

- Я хочу тебя, - честно, без всяких обиняков, заявил Яковлев. – Хочу до умопомрачения.

Матвей фыркнул, польщено улыбнулся. Серебристые глаза Михаила Александровича от возбуждения стали гораздо темней, насыщенней, еще прекрасней, гипнотизируя и завораживая не хуже, чем качественный афродизиак, возбуждая и высвобождая на свет самые потаенные желания. Матвей сполз чуть ниже, для своего собственного удобства, и потянул штаны мужчины вниз. Вместе они избавились от мешающей одежды, и уже через пару минут Яковлев, по-хозяйски раздвинув колени Матвея, оказался между его ног. Их возбужденные плоти соприкоснулись, заскользив друг по другу. Мужчина, совершая толчкообразные движения, имитируя половой акт, прижимался к Матвею, который, осмелев, закинул ноги на поясницу Яковлева. Перед глазами Матвея заплясали звездочки. Он только смог ухватиться за плечи Михаила Александровича, впиться таким нужным поцелуем в его губы, позволяя творить все, что тот захочет.

Шестерняков подошел к самой грани, почти всем телом ощущая, как подступает оргазм. Он задохнулся от стона, но Яковлев резко затормозил на повороте, отстраняясь, чем вызвал опечаленный подобным исходом всхлип. Мужчина хмыкнул, высказывая свое довольство от происходящего. Матвей даже не успел сообразить, что делает Яковлев. Раздался лишь скрежет чего-то открываемого, и Михаил Александрович перестал давить сверху своим весом, сев в ногах. Матвей приоткрыл глаза, расфокусированным взглядом посмотрев на мужчину. Когда парень понял, что собирается делать мужчина, он сглотнул.

- Не переживай, - Яковлев, чуть склонившись, размазывая по ладони вязкую субстанцию, поцеловал Матвея в коленку. – Я буду очень аккуратен. Ты не почувствуешь боль, но если станет дискомфортно, то сразу говори.

Матвей весь подобрался, став единой плотной пружиной. Но он понимал, что необходимо как можно сильней расслабиться. И, вдохнув поглубже, унимая бешеное сердцебиение, парень кивнул, тем самым сообщая, что готов и согласен со всем, что будет делать Михаил Александрович. Матвею на секунду почудилось, что он расписался на бумажке приговора, поставив размашистый автограф.

Яковлев, бормоча что-то успокаивающее, расставил ноги Матвея пошире, но вдруг передумал и попросил его перевернуться на живот и встать на колени. Лицо парня окрасилось пунцовым цветом.

- Ужасная поза! – возмутился Шестерняков.

- Но так будет проще, - пообещал Яковлев, и Матвей, прищурившись, не веря, все-таки выполнил просьбу, вставая в коленно-локтевую, пряча горящее румянцем лицо в подушку.

Шестерняков попробовал расслабиться, стараясь не думать о том, что будет дальше. Удавалось с трудом. Тем более парень не видел, что мужчина делает. Все его чувства обострились до предела, так что не было ничего удивительного в том, что Матвей вздрогнул, дернувшись, когда влажные пальцы мужчины коснулись между ягодиц.

- Тише, - пробормотал Яковлев, целуя Матвея в поясницу. – Знаю, что страшно, но я не причиню тебе боль, Матвей.

Шестерняков вздохнул. Легко говорить! Не Яковлева тут девственности лишают! Однако, несмотря на собственные страхи, Матвей расставил ноги чуть шире, стиснув зубами подушку, готовясь к неприятным ощущениям. Но их не последовало. Михаил Александрович пальцами, смазанными лубрикантом, водил по колечку мышц, чуть надавливая, массируя, словно оттягивая момент проникновения. Матвей задышал чуть глубже, покусывая губу. Черт, это просто надо пережить! Но возбуждение, пришедшее внезапно, начало отступать. На фоне нервозности – не удивительно. Шестерняков сам не понял, когда в него проскользнул один палец. Парень замер, удивленно прислушиваясь к ощущениям. Странное чувство.

- Не больно? – заботливо поинтересовался Яковлев, оставляя поцелуи на ягодицах Матвея, явно пытаясь успокоить, приласкать.

- Нет, - сдержанно ответил Шестерняков. – Как-то непривычно, но не более того.

Михаил Александрович удовлетворенно хмыкнул. Влажный палец ритмично задвигался, растягивая. Матвей жмурился, ощущая непривычное и чужеродное вторжение. Вдруг вокруг полуопавшего члена сомкнулась крепкая ладонь Яковлева. Парень проскулил, хныкнув, ведь плоть стала очень восприимчива к прикосновениям. Михаил Александрович ловко отвлекал, снова возвращая возбуждение, желание. К первому пальцу прибавился второй, и Матвей напрягся сначала, но потом расслабился. Ничего такого – дальше будет хуже, ведь агрегат Яковлева побольше будет. Мужчина старательно двигал пальцами, явно пытаясь найти простату, и Матвей всячески раздвигал ноги, иногда ощущая, как они начинают дрожать от напряжения. Пот градом струился по спине парня, но он старался не обращать на это внимания, сосредоточившись на собственных чувствах. Выходило хреново, но в какой-то момент, когда пальцы Яковлева двинулись под другим углом, Матвея выгнуло от пронзившего поясницу разряда. Это был, как прострел: болезненно-приятный, распространившийся затем приятным теплом. Парень поерзал:

- Сделай так еще, - тихо попросил он, и когда Яковлев повторил движение, Матвей больше не мог сдерживать всхлипы: - Даа… Вот так… Ты нашел… Блять… Как приятно.

Яковлев выдохнул, и добавил через несколько минут к двум пальцам третий. Шестерняков вздрогнул от тянущего движения. Неприятно. Немного болезненно. Он пожаловался на подобные чувства Михаилу Александровичу, но тот продолжил таранить его вход, снова ловко найдя комочек нервных сплетений внутри. Мужчина продолжил стимулировать Матвея, попутно растягивая, подготавливая для своего вторжения. Парень полностью отдался процессу, подмахивая, вскрикивая, когда пальцы особо ощутимо давили на простату. Раньше Матвей и представить себе не мог, что можно получать наслаждение от того, что его задницу терроризируют. Оказалось, все возможно. И кайфовать, отдаваясь мужику, тоже можно.

Когда пальцы Михаила Александровича исчезли, перестав ритмично двигаться внутри, Матвея пробрало странное чувство отсутствия наполненности. Словно чего-то перестало хватать. Повернув голову в бок, Шестерняков изогнулся, чтобы посмотреть на Яковлева. Лоб мужчины покрывали крупные бисеринки пота, а губы припухли от того, как сильно он их кусал, сдерживаясь. Головка члена мужчины раскраснелась, и на ней выступила смазка. Матвей облизнул губы, понимая, что будет дальше. Мужчина навалился на него, обнял, поцеловал в губы и отстранился, чтобы потянуться к столику с лежащими на нем презервативами. Шестерняков отвернулся, снова приняв прежнее положение. Ну, сейчас начнется кузькина мать!