- Я ненадолго. Тоже нужно привести себя в порядок после клуба, - и, не говоря больше ни слова, Яковлев ушел в ванную, плотно закрыв за собой дверь.

Матвей несколько раз глубоко вздохнул и выдохнул. Он уж не знал, как лучше следовало поступить: то ли в омут с головой кинуться, то ли потянуть резину как можно дольше. Покусав губу, парень прошел к софе. Диван был разложен и застелен, словно для сна приготовлен, а не для постельных игрищ, которые будут происходить на нем. Рядом с предметом мягкой мебели, прямо на кофейном столике, пододвинутом как можно ближе к софе, Матвей заметил лубрикант с каким-то невероятным клубничным вкусом и несколько презервативов в упаковке. Прыснув от смеха, Шестерняков качнул головой. Клубника, серьезно?! Напряжение чуть отпустило скованное тело парня, и он расслабленно плюхнулся на диван. Матвей на всякий случай проверил телефон на наличие пропущенных звонков. Он хоть и сказал родителям, что к Сашке идет, но перестраховаться все равно следовало. Никто не хватился по его душу, и парень облегченно вздохнул. После проверки сотового, Матвей задумался. Посему выходит, что Яковлев не волнуется, что ли? Или переживает? Понять по мужчине было сложно. И Шестерняков попытался представить, как все выглядит со стороны. Он вел себя, как целочка, лишающаяся девственности. Осталось только невинным голоском, укрывшись одеялом по самую макушку, прошептать: «Будь со мной нежен». Господи, что за кошмар?! Срочно нужно было менять атмосферу напряженности.

Матвей подскочил, как подстреленный. Он начал наматывать круги по комнате, раздумывая, что бы ему сделать, чтобы перестать выглядеть полным придурком. Покусывая губу, парень бормотал себе под нос идеи: «Может, укрыться одеялом и заявить, что он может делать со мной все, что захочет? Нет, по-идиотски будет. Или лучше встать в какую-нибудь сексапильную позу совсем голышом. Или… Или… Черт!» Ни одна идея не нравилась парню. Он отлично понимал, что пытается скрыть свою нервозность, но легче от подобных мыслей не становилось. В конечном итоге, наматывая вокруг софы очередной круг, Матвей споткнулся, больно ударившись о диван. Может быть, на координацию также повлиял выпитый алкоголь, но факт оставался фактом – парень распластался на полу, как медуза на берегу моря. И в таком виде его застал вышедший из ванной Яковлев, укутанный в халат. Мужчина застыл на месте, вытирая влажные волосы.

- Ты что делаешь? – неуверенно поинтересовался хозяин квартиры.

Матвей ругнулся себе под нос, едва не застонав от досады. Донжуан из него не получился. Максимум – Дездемона, которой захотелось наложить на себя руки. Что за фигня?! Почему он попадает впросак?!

- Просто решил немного поупражняться, пооджиматься. Ну… Развеять скуку, так сказать, - пробубнил Матвей, вставая.

Брови Яковлева от слов парня поползли вверх, а на губах расплылась противненькая понимающая улыбочка. Мужчина с первого раза догадался, что Шестерняков от своих переживаний снова начал себя накручивать. Когда парень выпрямился, полотенце, повязанное на его бедрах, скрывая стратегическое место, не выдержало, болтаясь на слабом узле, поэтому оно эпичненько соскользнуло вниз. Яковлев больше не мог сдерживать рвущийся наружу хохот, и он перестал скрывать эмоции, видя, как становится свекольно-красным его парень. Матвей схватил полотенце, прикрылся и быстро юркнул к дивану, накрываясь одеялом до самой груди, злобно и раздраженно косясь на веселящегося Яковлева. Мужчина, не скрываясь, схватился за живот, показывая, насколько ему весело.

- Хватит уже ржать, как лошадь! – обиженно огрызнулся Матвей, комкая пальцами одеяло.

- Извини, - отсмеивался Михаил Александрович. – Просто все происходящее так забавно выглядит со стороны.

Матвей и сам понимал, что ситуация вышла до дебильности неловкая, но искренний бархатистый смех мужчины немного развеял обстановку. Шестерняков поймал себя на мысли, что в который раз залипает на эмоциональности Яковлева. Это было странно, но так завораживающе.

Яковлев вернулся в ванную, откинув полотенце, которым вытирал волосы. Он еще немного покопался и вскоре предстал перед Матвеем в простых домашних штанах. Мужчина медленно подошел к софе и присел на ее край, соблюдая дистанцию, чтобы не коснуться притихшего Матвея.

- Я знаю, что ты переживаешь, - мужчина чуть повернул голову, пронзительным серебристым взглядом посмотрев на Шестернякова. – Но я не собираюсь делать тебе больно, Матвей. Могу лишь догадываться, что у тебя за представления в голове, но я не зверь, чтобы накидываться на беззащитного тебя.

Матвей фыркнул, сильней прижимая к себе одеяло, словно выставляя между собой и Яковлевым стену. Сомнительная защита, если честно. Яковлев говорил успокаивающе, проникновенно, словно прося довериться. Парень прищурился, когда Михаил Александрович неожиданно протянул к нему руку.

- Иди ко мне, - тихо прошептал мужчина. – Я уже видел тебя голышом. Нечего смущаться. Я хочу обнять тебя.

Матвей вздохнул. Его раздумья не заняли много времени. Немного неуверенно откинув в сторону одеяло, он подполз к Яковлеву, берясь за его руку, а тот перетянул Матвея к себе на колени. Шестерняков удивленно обхватил ногами бедра мужчины, усевшись к нему лицом и приобняв за плечи.

- В такой позе будет удобней начать. Расслабься, - руки Яковлева прошлись массирующими движениями по спине, разглаживая напряженные мышцы. – Я ничего плохого тебе не сделаю, мышонок.

- Не называй так, - поморщился Матвей, однако ощущая, как помимо тепла из-за ласк по телу расплывается такое желаемое спокойствие.

- А как? – Яковлев, пользуясь тем, что Шестерняков, сидя на его коленях, стал повыше ростом, прижался губами к его груди, оставляя поцелуй.

- Не люблю подобные словечки, - дыхание Матвея на секунду сбилось, когда чужие губы коснулись его кожи.

- Но тебе идет прозвище “мышонок”, - улыбнулся мужчина, продолжая наглаживать спину парня. – Такой пугливый, смешной, очаровательно милый…

- Прекрати! – возмутился Матвей, стукнув мужчину по плечу, слушая смешок от него в ответ.

- Ладно, не буду, - Яковлев снова прижался губами к груди Матвея, выцеловывая только ему известные рисунки.

Матвей прикусил губу. Михаил Александрович оказался прав – в подобной позе стало значительно легче. Проще от того, что складывалось ощущение, что Матвей сам руководит процессом, возвышаясь над мужчиной, имея возможность в любую минуту его оттолкнуть. Но чужие ласки все плохие мысли начали выветривать из головы. Матвей получал удовольствие от разыгрывающегося процесса. Он чуть поерзал на чужих коленях, а его пальцы невольно крепче стиснулись на плечах Яковлева, словно давая понять, что тот действует в верном направлении.

Когда губы Михаила Александровича обхватили сосок, а язык провел влажный полукруг по нежной коже, Матвей охнул, изумленно уставившись на мужчину.

- У меня что, блять, соски чувствительные?! – вырвалось у парня, взглянувшего на Яковлева, посмотревшего взглядом «а-ля ты – прикалываешья?» в ответ.

- А почему они могут быть у тебя нечувствительными? – поинтересовался мужчина и в довесок ко всему, пальцами ущипнул влажную горошину.

Матвей охнул, вздрогнув от приятной истомы, пронзившей позвоночник. Это оказалось приятней, чем он думал. Он снова поерзал на чужих коленях, ощущая, как Яковлев начинает возбуждаться.

- Сделай так еще, - попросил Матвей, жадно притягивая мужчину к своей груди ближе. – И потрогай меня ниже.

Честно признаться, от незатейливых движений у парня встало. Не железобетонно, конечно, но весьма крепко. И когда Яковлев послушно повторил свои движения, Шестерняков не сдержал довольного стона. Это было изумительно! Михаил Александрович, точно зная, как доставить наслаждение, действовал слегка напористо, но очень верно, облизывая, покусывая, ладонями переходя со спины Матвея на его ягодицы, сжимая их. Одной рукой продолжая терзать полукружия упругой задницы, другой Яковлев скользнул к паху парня, сжимая полувставший член в кольцо пальцев. Матвея выгнуло, и он, не сдерживаясь, издал всхлип, крайней сильно похожий на тот, который испугал его в первый раз. А сейчас становилось похер. Похуй на все, кроме рук Яковлева, кроме его укусов-поцелуев, терзающих припухшие, ставшие крайне чувствительными, соски. Пусть эта мука продолжается вечно.