- Не соблазняй меня, Матвей. У тебя такой взгляд… Я сдерживаюсь из последних сил, - честно поведал Михаил Александрович. – Давай эта ночь станет чем-то запоминающимся. Могу я поцеловать тебя?
Шестерняков сглотнул, размышляя, стоит ли давать согласие. Скажет «нет» - и на этом, возможно, все закончится, а если «да», то в таком случае он не сможет больше держать все внутри себя. Странные эмоции вырвутся наружу, а в них Матвей еще не разобрался. Он боялся запутаться, переживал, что ступит не туда, и причинит боль не только себе, но и Яковлеву в первую очередь. Тому, возможно, будет еще больней. Но… Мужчина же не предложил никаких отношений, верно? Он не сказал, что хочет встречаться с Матвеем. Блин, он не сделал даже признаний в симпатии! Может, тогда стоит плюнуть на все и просто отдаться на волю всему и жить сегодняшним днем? Вполне вероятно, этой ночью все и закончится, а утром, когда начнется новый день, все прошедшее покажется лишь сладким сном.
- Дурацкая черта есть у некоторых, - начал Матвей, пока его ладони поползли по рукам Яковлева, устремляясь вверх и вверх, пока не достигли плеч, после чего шеи, и пальцы не зарылись во влажные густые волосы на затылке, - спрашивать разрешение о том, о чем спрашивать не надо.
Михаил Александрович, кажется, обрадовался. В его серебристых глазах заплясали такие знакомые огоньки озорства. Мужчина улегся поудобней и, притянув Матвея к себе, по-хозяйски того поцеловал, обнимая за талию, прижимая к себе руками так крепко, словно присваивая, не давая выпутаться, сбежать, посметь уйти куда-либо. А Матвей-то и не упирался, растаяв в своих собственных эмоциях.
Они целовались долго, деля одно дыхание на двоих. Когда в легких переставало хватать воздуха, они отстранялись, заглядывая в глаза друг друга, после чего снова возвращались к приятным вещам. Уморенный новыми переживаниями, Матвей так и уснул в яковлевских объятиях, прижавшись к чужой груди, слушая размеренный и тяжелый стук сердца другого человека, впервые понимая, что ему очень спокойно рядом с мужчиной.
***
Будильник зазвонил неожиданно. Да так громко, что Матвей резко распахнул глаза, чудом не свалившись с постели. Не рухнуть вниз ему, конечно, помогли руки Яковлева, вовремя поймавшие, но это не отменяло тот факт, что Шестерняков перепугался до усрачки. Он не помнил, как уснул и, кажись, поспал вообще всего ничего. Матерясь сквозь зубы, парень нашел свой телефон, уставившись на будильник, который зазвонил ровно в шесть тридцать. Проблема была в другом: этот будильник был установлен на то время, когда Матвей находился дома, а не гостях за туеву хучу километров от родных пенат. Одним словом, Шестерняков лоханулся, забыв перевести время на будильнике, чтобы успеть заехать домой перед парами. Удивительно, что мать еще тревогу не забила, отзваниваясь.
- Бля-я-я, - с чувством выдохнул Матвей, роняя телефон снова на пол и падая обратно на подушку, будучи притиснутым руками Яковлева.
Воспоминания о прошлой ночи диким бурлящим потоком хлынули в мозг, вызвав такой приступ тахикардии, что Матвей невольно испугался за сохранность своего тела. Сматериться захотелось во второй раз, особенно, когда рядом завозился мужчина, ткнувшись носом ему в плечо. Яковлев безбожно дрых, забыв о собственном пробуждении, которое должно было отправить его прямиком на занятия. Но для Матвея это было хорошей возможностью понаблюдать за Михаилом Александровичем. Парень и раньше замечал, что мужчина обладает незаурядной внешностью, но когда этот Бог красоты лежит рядом и видно каждую ресничку… Матвей невольно задержал дыхание, скосив взгляд на Яковлева. И все равно самым выдающимся во всей внешности – это были глаза. Такого необычного и красивого оттенка, что любая девушка бы позавидовала.
- Хватит меня рассматривать, - пробурчал сонно Яковлев, открывая один глаз, чтобы взглянуть в ответ на Матвея. – Проспал?
- Точно. И все из-за Вас, - упрекнул Шестерняков, пытаясь выпутаться, но не тут-то было. – Я опоздал на пару, между прочим.
- Ничего страшного, отработаешь.
- И вот это вот говорите мне Вы, - вздохнул Матвей, отпихивая руку Яковлева. – Мне надо вставать и бегом бежать домой. На лекцию я точно не должен опоздать.
- У тебя лекция аж после обеда, - закатил глаза Михаил Александрович. – Тем более, я обещал тебе завтрак. Так что, ляг на место.
И Яковлев снова уложил Матвея на постель, прижимая к себе. Шестерняков тяжело вздохнул. Ему бы отбиваться всеми силами, но желания не было. Да и, если честно, он думал, что будет испытывать совсем другие эмоции, проснувшись с утра. Ну, неловкость там… Но ничего, кроме легкого дискомфорта в виде смущения. Это радовало.
Михаил Александрович не собирался вставать вовсе.
- Вам на пару, - напомнил Матвей.
- К обеду. С утра у меня окно, - с диким довольством осведомил Яковлев. – И, кстати, ты храпишь.
- Чего?! – обалдел Шестерняков, шокировано поворачивая голову к мужчине. – Я не храплю!
- Нет-нет, храпишь, - а в серебристых глазах сверкают забавные искорки смеха. – Так мило посапываешь, как ребенок.
Матвей прифигел в который раз. Пихнув мужчину в плечо, парень вырвался из цепких рук, вскакивая с места.
- Ничего я не соплю! – прозвучало-то как забавно. – И… И вообще, с Вас завтрак! А я… Я п-пойду умываться!
Парень сломя голову кинулся в ванну, чувствуя, как пылают щеки. Чертов Яковлев. Он еще попляшет. Будет знать, как издеваться.
========== Глава 11. ==========
На лекции Матвей сонно ловил мух, постоянно зевая и отмахиваясь от желания прямо здесь и сейчас, закрыв отяжелевшие веки, уснуть. Два дня после инцидента с Яковлевым пролетели незаметно. Шестернякову показалось, что ему все вообще приснилось, но он прекрасно помнил вкус приготовленных с утра оладий с нежнейшим малиновым вареньем и наивкуснейший кофе со сливками. Списать все на бурную фантазию не было возможностей – Матвей запомнил, как жадно уплетал сладости, что аж за ушами трещало. С Яковлевым они почти не разговаривали тем утром, лишь перебрасывались какими-то общими фразами, не поднимая тему прошедшей ночи. Михаил Александрович с перепоя не жаловался на амнезию, но, видимо, не решился создавать чувство неловкости, которое и так повисло напряжением между ними. Матвей не хотел задумываться о том, что страстно целовался со своим преподавателем и что ему это нравилось. Между ними нет никаких отношений. Поцелуи после пьянки ничего не значат. То ли Шестерняков себя таким образом успокаивал, то ли пытался найти оправдание тому, что его привлек мужчина. Однако размышлять было не о чем. Ни предложений о серьезных отношениях, ни узнавания номера телефона, а лишь спокойное прощание в коридоре, взмах руки и полное равнодушие в казалось бы недавно горевших азартом, серебристых глазах. Поведение Яковлева ставило в дичайший тупик. То ли он сам боится чего-то, то ли не может справиться с тем, что на него навалилось. Странный мужик.
- Если ты сейчас уснешь, то я не смогу переписать у тебя лекцию, - шепнул сбоку Сашка, усердно делающий вид, что не засыпает.
Другу Матвей ничего не рассказал. Хотел бы поделиться, но побоялся, что тот начнет над ним прикалываться, поддевать и издеваться. По хорошему счету, возможно, Жарин так бы не поступил, но раскрывать свою тайну Шестерняков не торопился, предполагая, какие шикарные выводы из рассказа Сашка сможет сделать. Ему только дай повод, и вот у Матвея с Яковлевым уже будет свадьба, охренительный медовый месяц, домик у моря на двоих и собака по кличке Тузик. И все это – фантазия Сашки! А богатым воображением парень не был обделен, так что Матвей попридержал язык, готовый поведать о голубых приключениях своего обладателя. Конечно, придумать отмазку о своем прогуле пары было сложновато, но Матвей сказал, что тупо проспал, всю ночь просидя за компом. Сашка, памятуя о том, что сам попросил друга помочь Яковлеву, пытался выяснить, что с тем стало. Но Матвей упрямо заявил, что ничего не было, и что когда он приехал в клуб, Михаила Александровича уже след простыл. Матвей умело перевел тему разговора, выспрашивая Сашку о его ночном любовнике. Тот попался на удочку, хотя и мог смекнуть, что Матвей, не любящий разговоры о гейских похождениях, неспроста задал такой вопрос. Но сдержать самодовольство внутри Жарин не смог, почти во всех подробностях рассказывая, как замечательно провел время, и как его… Кхм… Матвей попытался выкинуть из головы, кто кого и в каких позах. В одно ухо влетело, а из другого вылетело. В свете последних событий стоило бы, конечно, серьезно задуматься о своей ориентации, но нагружать мозг возможными проблемами Матвей не горел желанием. Он и так раз за разом в голове прокручивал утреннее пробуждение в руках Яковлева и его слова-намеки о том, что мужчина в нем заинтересован. Тогда почему такое равнодушие после завтрака? А где букетище цветов, пылкие признания?!
