Матвей закашлялся, чуть в голос не заржав, представляя себе картину стоящего перед ним на коленях Яковлева, протягивающему ему цветы, собранные в пышный букет. Образ мужчины в такой ситуации никак не вязался с тем, что есть на самом деле. Да скорее Матвей признается первым в чувствах, нежели Яковлев сделает нечто подобное! Разумеется, в чем-то мужчина Матвея удивил. Оказывается, Михаил Александрович не такой уж сухарь: у него есть чувства и переживания, которые он не открывает окружающим. Что это? Защитная реакция и страх быть раненым? Или привычная маска, слетающая в необычных ситуациях? Шестерняков не знал ответы на эти вопросы, и выяснять ему не то чтобы сильно хотелось, но было бы любопытно.

Сашка косился на друга с подозрением, и Матвей, напустив на себя серьезный вид, принялся за записывание лекции. В последние дни все мысли Шестернякова так или иначе уплывали в сторону Яковлева. Это парню не нравилось. Он начал серьезно подумывать о том, чтобы найти себе девчонку для перепиха, ведь не просто же так у него в голове возникает сцена страстных поцелуев с мужчиной. Но, глядя на девушек, на тех же самых сокурсниц, Матвей гадал, на кого из них у него может встать и кого вообще можно затащить в постель без раздумий и без всяких обязательств? Таковых на примере не было, и Матвей начал впадать в уныние. Становиться геем – это не его. Даже бисексуализм – это уже предательство самого себя. И пусть он всегда был толерантен к людям с нетрадиционной ориентацией, приписывать себя к ним Матвей не спешил. Да, ему нравилось целоваться с Сашкой, хоть тот ни в коем сравнении не шел с Яковлевым, но ведь это просто физиология! Как говорят: «Один раз не пи…»

Утешая себя такими мыслями, Матвей решил, что будет вести себя с Яковлевым, как обычно. В конечном счете, толком между ними ничего не было. Ну, нацеловались вдоволь, ну вздрочнул на него преподаватель. Ничего особенного, ведь так? Никто не говорит о пышной свадьбе через три месяца и долгих летах совместной жизни. Они оба молоды, один из них был пьян, а другой пожалел первого из-за его тяжелого разрыва с бывшим. Ничего особенного.

- У нас с завтрашнего дня начинаются лекции по судебке, - Сашка закопался в сумке, доставая на свет божий расписание, пользуясь моментом наступившего перерыва. – Читает заведующий. Надеюсь, будет интересней, чем пары.

- Пары были достаточно интересными, Сашка, - Матвей с улыбкой взглянул на друга. – А у меня завтра будет еще и кружок, так что двойной кайф.

Жарин закатил глаза, не зная, что вообще можно ответить. Сам Сашка не разделял любви друга к предмету, но и судить не пытался. Каждому свое.

До завтрашнего дня время пролетело очень быстро. Матвей сходил на работу, а придя с суток, сразу направился на учебу. Ему еще нужно было отработать пропущенную пару. Он и так зашивался с нагрузкой, почти засыпая на часовых семинарах, а тут еще нужно было приготовить реферат и ответить по нему. А во всем Яковлев виноват! Претензии ему предъявить, что ли, козлу такому?! Уставший Матвей к началу кружка был вымотан, находясь на последнем издыхании, но увлекательные часы интересных занятий он не захотел пропускать. Нравится предмет и все тут. Пусть в глазах такое ощущение, что в них песок засыпали, пусть спать и курить хочется до зубного скрежета. Все стерпит. Тем более, количество желающих посещать кружок значительно уменьшилось, и усваивать получаемый материал становилось гораздо удобней и интересней.

Заведующий, скрупулезно ведущий кружок, снова рассказывал любопытные вещи и поведал о парочке интересных случаев из своего опыта работы. Матвей внимал с любопытством, делая пометки в тетради. Честно признаться, Матвей радовался, что не пересекся с Яковлевым. Шестерняков дал себе установку вести себя с мужчиной так, словно ничего не произошло, но парень не мог заранее предсказать, как отреагирует на мужчину.

- Матвей, - парень поднял взгляд на профессора, протягивающего ему стопку методичек, - отнеси, пожалуйста, в ассистентскую. Лаборантов уже нет, а помочь некому.

Взглянув в светлые глаза преподавателя, студент кивнул. Не повернулся язык отказать, тем более остальные под шумок уже сбежали, оставив одного Матвея снова расставлять вещи по своим местам.

Подхватив горку макулатуры, Матвей всем богам молился, чтобы Яковлев ушел с кафедры. Может, у него срочные дела неожиданно появились? Хоть бы так и было. Но надеждам Шестернякова не удалось сбыться. Михаил Александрович сидел за своим рабочим столом в ассистентской, что-то печатая на компьютере. Когда его одиночество побеспокоили, мужчина на секунду оторвал взгляд от монитора, посмотрел на Матвея и снова вернулся к прерванному занятию. Подобное отношение покоробило. Шестерняков стиснул зубы, прищурившись. Что, уже забыли, Михаил Александрович, о том, что было? А как же страстные охи, а как же сладкие оладушки?

- Здрасьте, - выдавил из себя Матвей, оглядываясь, куда можно было бы положить методички.

- Привет, - спокойно ответил Яковлев. – Вот туда положи, - не отрываясь от ноута, мужчина кивнул в сторону шкафа неподалеку. – Нижняя полка справа.

Матвей кивнул. Он сложил горку ровно, будто оттягивая тот момент, когда ему нужно будет выйти из ассистентской. Встреча с Яковлевым не вызвала бурю восторга или счастья, даже пресловутых бабочек в животе не оказалось, однако волну раздражения из-за игнорирования своей персоны Шестерняков испытал.

Делать вид, что «вот тут вот чуть-чуть тетрадочка загнулась, я сейчас поправлю» становилось бессмысленным. Матвей, подавив вздох, направился к двери, чтобы уйти, но Яковлев его окликнул.

- Подожди меня на стоянке, - голос такой спокойный, ни капли эмоций.

- Зачем? – Матвей обернулся, взглянув на занятого своим делом преподавателя.

- Потому что я освобожусь минут через пятнадцать, - бровь дернулась, и на секунду на Матвея взглянул пронзительный взгляд.

- И зачем мне эта информация? – продолжил играть в дурака Шестерняков, размышляя, насколько хватит терпения Яковлева.

- За тем, что я отвезу тебя домой, - все то же спокойствие.

Матвея порывало отказаться, но он прикусил язык. Ему стало интересно, что будет дальше. Нейтрально пожав плечами, ничего не ответив, студент вышел из помещения, чуть не столкнувшись с профессором. Извинившись и попрощавшись, Матвей пулей побежал в раздевалку, где переоделся, убрал свои вещи, и уже через пять минут стоял на знакомой стоянке рядом с Фордом. Прикурив, Матвей не задумался о том, что профессор, вообще-то, еще на кафедре, и способен поймать его за курением. Старик отличался придирчивостью и нравоучениями по отношению к молодому поколению, и наверняка не прошел бы мимо Матвея, отчитывая по первое число. Но быть пойманным было меньшим из зол. Шестерняков понял, что нервничает, ожидая Яковлева. Что тот скажет, что сделает? Собственное состояние бесило до умопомрачения. Чего он вообще так волнуется, а?! Словно на свидание с девушкой собирается!

- Я заметил, что когда ты нервничаешь, то постоянно кусаешь губы, - будто из-под земли появился перед задумавшимся Матвеем Яковлев, подхватывая из рук парня остаток сигареты и затягиваясь. – Дурацкая привычка, кстати, но милая. Тебе идет.

Матвей выпал в осадок, так и стоя с вытянутой рукой, из пальцев которой исчезла тоненькая палочка никотина. Что за нафиг!? Парень никогда не замечал, что кусает от волнения губы, но после слов Яковлева понял, что действительно цепляет нежную кожу зубами.

- Какой Вы наблюдательный, - хмыкнул Матвей, опуская руку.

- Было время заметить, - пожал плечами Яковлев, туша сигарету и выкидывая ее в мусорку, стоящую неподалеку.

- С чего Вы решили меня подвезти?

- А почему бы и нет? – Михаил Александрович внимательно взглянул в лицо Матвея.

- Мы так и будем задавать друг другу вопросы? – терпение парня начинало лопаться, ведь он начал ощущать, как тревожно сжимается сердце в груди.

- Если ты хочешь, то перестанем, - хмыкнул Яковлев. – Садись в машину.

Преподаватель разблокировал двери, а сам, не дожидаясь решения Матвея, сел за руль. Мужчина словно предоставлял парню выбор: уйти сейчас и обо всем забыть либо сесть в авто и продолжить неясные отношения. Матвей прикусил губу, сам не зная, чего он хочет. Он допустил мысль, что ему нафиг не нужно ничего от Яковлева в принципе. Другие бы ухватились за возможность подмазаться к преподавателю, схватить его за грудки в прямом смысле. Но ни оценки, ни какие-либо другие привилегии Матвея не интересовали. Если он сейчас уйдет… Просто развернется и скажет «до свидания», то между ними снова будут отношения студента и преподавателя, ведь так? А если он сядет в машину, то его ждет нечто, что описать словами трудно. Нечто неопределенное, но такое желанное. Что-то внутри жаждало переступить порог недозволенного, хотело сделать шаг на встречу Яковлеву. И от этого становилось страшно до трясущихся поджилок. Почему-то Матвей боялся: и своих эмоций, и того, как на него действует Михаил Александрович. Только стоя на пути выбора Шестерняков понял, что Яковлев вызывает в нем какой-то внутренний трепет. Кто-то мог бы сказать, что мнимый выбор – это всего лишь фантазии Матвея, но Яковлев на него смотрел так пронзительно, так ожидающе, не двигаясь, замерев, готовый смириться с любым решением, что не оставалось сомнений – тот серьезен.