Скрипнув зубами от раздражения, Матвей поставил рамку на место, гадая, почему вообще что-либо испытывает по отношению к фотографии двух мужчин, явно влюбленных друг в друга. Должно быть до фени, но… Интересно, целуя Матвея, Яковлев представлял своего бывшего?

Скривившись, Матвей отошел от столика, вернувшись к софе. Яковлев еще плескался, а самому Шестернякову идея остаться на ночь у мужчины перестала казаться неплохой. Вообще, если так подумать, то Матвею следовало поразмыслить о своей ориентации, раз уж он так охотно отвечал на поцелуи Яковлева, но приключений на сегодняшний день парню хватило, и он просто отключил свой мозг, запрещая мыслить о том, что все равно заведет его в тупик.

Яковлев вышел из душа спустя пару минут, являя собой свежего и переодетого в домашнюю футболку и штаны мужчину. Вытирая влажные волосы полотенцем, Михаил Александрович взглянул на вдруг нахмурившегося и серьезного Матвея.

- Если хочешь поесть, то я могу разогреть ужин, - подал голос Яковлев.

Матвей взглянул на преподавателя, задумчиво прикусив припухшую губу. Михаилу Александровичу, видимо, тоже было не по себе, судя по тому, что Шестерняков заметил, как тот слегка волнуется, немного нервно вытирая волосы, сжимая в руках полотенце.

- Мне нужна одежда, в чем спать, - ответил Матвей, стараясь выкинуть из головы мысли о том, что всего пару минут назад он жадно льнул к сильному телу, сжимая чужие плечи.

- А, да, сейчас, - Яковлев зашел в коридор, покопался там, после чего вернулся обратно в гостиную, протягивая Матвею свободные штаны и футболку.

- Спасибо, - поблагодарил парень, забирая вещи и позорно сбегая в ванную комнату, чтобы перестать так любопытствующе пялиться на преподавателя.

Все-таки… Кем является тот парень на фото? Испытывает ли все еще Яковлев к нему чувства? Сколько они были вместе?

- Чё-ё-ё-ё-рт, - прошипел Матвей, яростно поливая лицо прохладной водой из-под крана. – Мне вообще срать, что за шашни он там крутил.

Но это было не так. Интерес распирал, играя нотками желания копнуть поглубже, узнавая про личную жизнь Яковлева. Но это значило разбередить старую рану.

Подняв взгляд, Матвей посмотрел на себя в зеркало: раскрасневшийся, с влажными опухшими губами и лихорадочным блеском в глазах, - парень не узнал самого себя, настолько будоражаще выглядело отражение. И это от одного лишь поцелуя.

Судорожно умывшись еще раз, Матвей вышел из ванной, обнаруживая, что софа разложена в полноценную кровать, застелена, а Яковлев лежит на своей половине, закинув руки за голову и поглядывая в сторону ванны. Хотя бы притворился, что спит, что ли.

- Кхм, - смущенно откашлялся Матвей, - я так понимаю, что больше мне лечь негде?

- Негде, - согласился Яковлев, вызывая из груди парня еще больший вздох.

- Ну, ладно, - Шестерняков, помявшись, подошел к софе и лег рядом с хозяином квартиры, укрывшись половиной одеяла.

Они замолчали, погрузившись в полную тишину и темноту, разбиваемую лишь далеким светом уличных фонарей. Сон никак не мог прийти в гости к Матвею, и тот прислушивался к мирному дыханию рядом. Какие-то неприятные размышления все равно грызли внутри. Он вспомнил то отчаяние, что отражалось на лице преподавателя, когда он сообщал новость. Поцелуй, может быть, и отвлек, но все равно Яковлев не переставал грустить из-за того мудилы.

- Он – гей? – вдруг нарушил тишину Матвей.

Если бы Яковлев спал, то он бы не услышал шепота, повисшего в темной комнате невысказанными мыслями, однако, он не спал:

- Ты о ком? – то ли сделал вид, то ли действительно не понял Яковлев.

- Я о Вашем бывшем, - пояснил Матвей, поворачивая голову в сторону Михаила Александровича, рассматривая его профиль. – Это ведь он на той фотке вместе с Вами?

Яковлев хмыкнул, приподняв уголки губ:

- Успел все рассмотреть, пока я из-за кое-кого приводил себя в порядок? – подколол мужчина, скосив взгляд в сторону парня. – Нет, он не был геем, - ответ на вопрос все же последовал. – Бисексуал, а, может, натурал, который делал вид, что влюблен. Я не знаю точно. Теперь я больше склоняюсь ко второму варианту.

Матвей поразмышлял, сам себе кивнув, после чего продолжил допытываться:

- И Вы не говорите, чтобы я не лез в Вашу личную жизнь? Быстро же Вы сдались, Михаил Александрович.

- А ты и так уже влез. Смысл отнекиваться? От тебя же трусами не отмашешься. Ужасно любопытный, а мое состояние тем более позволило тебе выяснить почти все, что интересно. О той истории нечего рассказывать, да и я не хочу.

Шестерняков не удержался, громко фыркнув. Не пьян Яковлев – это становилось ясно, как день. Видимо, приняв душ, ему значительно полегчало, и он протрезвел.

- Спасибо, - неожиданно поблагодарил мужчина, и Матвей волей-неволей взглянул на него.

- За что? – удивился парень.

- За то, что побыл сегодня со мной, помог и…

- Поцеловал, да? – добавил Матвей, прервав речь мужчины.

- И за это тоже спасибо, конечно, но я хотел сказать, что остался на ночь, но ладно, - Яковлев искренне веселился.

- Да ну вас, Михаил Александрович! – недовольно буркнул Шестерняков. – Все-то Вы перевернете с ног на голову.

Яковлев громко фыркнул, после чего комната снова погрузилась в тишину. Матвей закрыл глаза, перестав рассматривать потолок. Нужно было засыпать, а то завтра идти на пару. Повернувшись на бок, тем самым отвернувшись от мужчины, Шестерняков не пожелал ему спокойной ночи, слишком смутившись их разговора о поцелуе. Ведь, если быть честным с самим с собой, Матвею настолько понравились ласки, что он был бы не прочь повторить. И это пугало. Так сильно пугало, что перекрывало дыхание. Парень боялся своих эмоций, переживал, насколько магнитил его Яковлев. Блять, да Матвей – натурал до мозга костей, тогда почему?..

Крепкая рука обхватила за талию поверх одеяла. Матвей напрягся, распахивая глаза. Михаил Александрович прижался очень сильно грудью к спине, дыша размеренно, но неглубоко, что доказывало – он не спит. Сердце Шестернякова чуть не выскочило из глотки, застряв где-то внутри, бухая так быстро, что еще совсем немного и остановится.

- Что Вы делаете? – хрипло пробормотал парень, не поворачиваясь, силясь не сделать этого, зная, что тогда не удержится и снова потянется за поцелуем.

- Обнимаю, - прямолинейно заявил Яковлев спустя минуту молчания, крепче стискивая руку.

- Я Вам не плюшевый мишка, Михаил Александрович, - возмущенно запыхтел Матвей.

- Плюшевые мишки меня не интересуют, - буркнул Яковлев, и шею Матвея опалило чужим дыханием, вызывая толпу мурашек по всему телу.

Матвей зажмурился, прокручивая в голове последние слова мужчины. Почему он действует на него таким образом? Почему хочется поддаться сильным рукам, млеть в чужих объятиях? Будучи парнем, Шестерняков не понимал таких чувств к представителю своего пола. Можно было отбрыкиваться, конечно, устроить истерику из разряда «я не такой и мне не приятны Ваши объятия»! Но это было не так, а Матвей привык быть честным со своими чувствами. Даже с такими, в которых он пока что не разобрался.

- А я что, интересую? – подал голос Матвей, когда интерес пересилил страх перед собственными чувствами, находящимися в лихорадочном непонимании происходящего. – Вы со мной заигрываете, Михаил Александрович?

- Только понял это? – прошептал мужчина у уха, и Матвей прикусил губу, едва не застонав.

- Вы же говорили, что Вас не интересуют отношения со студентом, - хватался за последнюю возможность отвертеться от бурлящих желаний парень.

- Я могу сделать исключение из правил, правда ведь? Почему бы и нет, - оповестил его Яковлев.

- А меня спросить, хочу ли я этого?

- Поздно лапки складывать, Шестерняков, ты уже попался, - вдруг глубоким, насыщенным голосом выдохнул ему на ухо Яковлев.

Матвей не успел опомниться, как оказался перевернут на спину. Одеяло отлетело в сторону, и Михаил Александрович оказался нависшим над Матвеем, вглядываясь в его лицо. Парень смотрел в ответ смущенно, покусывая губу, так мило сложив бровки домиком, что Яковлев не смог сдержаться, оглаживая кончиками пальцев чужое лицо.