- Нет, конечно! – изумленно округлил зеленые зыркалки Жарин, уставившись на друга с возмущением. – Я что, похож на идиота или самоубийцу? Разумеется, я не сказал!

- Чего тогда Диди хотел?

Не то чтобы Матвею было интересно. Скорее, чуть-чуть любопытно стало, что розоволосое чмо могло хотеть от Сашки, спрашивая про Матвея и Яковлева. Как бы Шестерняков не обзывал странное создание с волосами цвета сладкой ваты, тот не был глуп. Кажется, даже наоборот. Всего лишь носил маску дурачка на публике, при этом обладая не дюжей смекалкой.

- Ну, если честно, то я не знал, что сказать, - виновато взглянул на друга Сашка, пожевав губу. – Диди так напирал, хотел познакомиться с Яковлевым.

- Что ты ему сказал? – у Матвея все похолодело внутри от дурного предчувствия.

- Нуу… - друг замялся, опустив взгляд в пол. – Прости, но я сказал ему, что Яковлев ухлестывал за тобой, но ты ему отказал, будучи натуралом, поэтому он пытался забыть тебя в его объятиях. У Яковлева к тебе что-то вроде неразделенной любви. Я не знал, как отвертеться от Диди! Я придумал историю, типа, вы познакомились в интернете, переписывались долго из-за общих увлечений, а потом Яковлев попытался с тобой пофлиртовать, но ты ему отказал. А в тот день вы случайно встретились. Можно сказать, ты застукал его за тем, что Яковлев не хотел бы никому показывать и рассказывать, - Саша так быстро протараторил свой рассказ, что Матвей не сразу уловил суть, а когда понял…

- Ты что, совсем с крышей поссорился, Сань?! – возмущенно вскрикнул Матвей, чуть не вцепившись в свои волосы, представляя, что под ладонями должны быть вовсе не его пряди, а чужие патлы. К примеру, жариновские очень подойдут. – Ты, блять, подумал, что сказал, дурак? – продолжал взирать на друга-идиота Матвей, видя, как все больше и больше смущается Сашка, видимо, не ожидавший, что разговор повернет не в то русло. – Да Диди теперь от меня не отстанет!

- Как раз-таки наоборот, - возразил Жарин, неожиданно смело взглянув на Матвея.

- Да что ты?! Этот парень любит отбивать чужих мужиков, но в придачу к этому он еще и адски любопытный, поэтому постарается у меня выведать все, что я знаю о Яковлеве!

- Он не такой, как ты думаешь, - попытался возразить Саша.

- О, да! Я думаю о нем правильно, ёпта! Хочешь сказать, что Диди не просил тебя привести меня как-нибудь в клуб?

Жарин закусил губу и, оттолкнувшись ногами от пола, отъехал на кресле от стола, покрутившись вокруг своей оси. Он молчал, что Матвей принял за плохой знак, подтверждающий его мысли.

- Ты точно идиот, - Матвей достал подушку из-под головы и со всего размаху кинул в сторону друга, заехав ему в лицо. – Этот монстр теперь от меня не отстанет! Все, я точно в тот клуб больше ни ногой.

Саша скорчил виноватую рожицу, обняв подушку обеими руками.

- Знаешь, может быть, не все так плохо, Матвей, - а голосок-то не уверен. – Диди надолго не хватит. Он, правда, очень красочно описывал член Яковлева. Какой он красивый и большой…

- Да трахни тебя Кощей, заткнись, Саш, на хрен! – Матвей, как ребенок, зажал уши ладонями. – Я ничего не хочу слышать про член Яковлева. Мне все равно, какой он у него длины и толщины.

Помимо воли Матвей ощутил, как его неожиданно из-за чего-то ударило в жар. Он искренне порадовался полутьме, царящей в комнате. Суббота после пар выдалась относительно спокойная, но разговор с другом выводил из себя.

Жарин пожал плечами, и Матвей отнял руки от головы. Только тогда Саша продолжил:

- Короче, он в красках описал Михаила Александровича, так что, думаю, он им заинтересовался.

- Вот пусть и решает свои гейские дела, когда Яковлев снова появится в клубе. Я не намерен быть соединяющей нитью между ними двумя и их будущим трахом.

Но неприятный осадок жег изнутри похуже раскалённого железа. Матвей поражался сам себе, а еще ужасался своей реакции. Прикусив губу, Шестерняков сдержался, чтобы не рассказать другу об их разговоре с Михаилом Александровичем, который произошел у парковки совсем недавно. Фантазия у Сашки всегда была отменная, поэтому за конечный результат произведенных другом выводов Матвей не ручался.

Так полетели в своей скучной тягомотине дни. Судебка завершилась совсем обычно. Яковлев поздравил всех с окончанием интереснейшего, на его взгляд, цикла, объявил тем, у кого были двойки и пропуски, об их задолженностях и, проведя пару, распрощался с ребятами. Ничего необычного не произошло. И в какой-то мере это даже слегка расстроило Шестернякова, ожидающего нечто эпичное. Одногруппники же радовались окончанию скверного цикла, припоминая, что следующий будет невероятно лайтовый. Отчасти Матвей с ними был солидарен, но он не мог сказать, что и судебка была сложной. Да, заковыристой, но не такой, чтобы ныть из-за трудностей понимания текста и прочего.

Кружок начал вести профессор, и с Яковлевым Матвей больше не пересекался. За пролетевшие стремглав две недели парень видел Михаила Александровича лишь мельком, когда тот заносил какую-то кипу бумаг, еле удерживаемую в руках в принципе, в ассистентскую, кое-как открывая носком ботинка дверь. Матвей ни капли не скучал по преподавателю, но ему, признаться честно, немного не хватало их перебранок и подколок друг над другом. За все шесть лет, что Матвей провел в меде, в его жизни еще никогда не попадались такие люди, которые, с одной стороны, вызывали в груди недовольство вперемешку с возмущением, а с другой – восхищение.

Родители заявились, как снег на голову! Объявили они о приезде, поставив Матвея перед фактом, что уже дома, и тот сломя голову ринулся к ним. Надо признаться, у Шестернякова отношения с матерью и отцом всегда были отличными. Как бы отец на него порой не гундел, что Матвей лоботряс и бабник и чтобы вместо того, чтобы привести к ним уже приличную девушку только и знает, как по кабакам ходить, мужчина любил сына своей крепкой отеческой любовью. Мама же в сыне души не чаяла, окружая заботой и теплом, так что Матвей, бессовестно бросив возмущенного побегом друга, ломанулся на всех парах в свою любимую квартиру к родителям. Они долго печалились, что Матвей расстался с бывшей, но не унывали, приговаривая, что таких красоток в жизни сына будет еще очень и очень много. Ага, с учетом того, что ему еще учиться дофига, а потом будет получать первое время копейки, то ни одна красотка не кинется ему на шею. Современным барышням «что» подавай? Пухленький кошелек, машину за спиной и подарки почти каждодневно.

Как-то в воскресенье вечером Матвей вместе с отцом смотрел футбол. Любовь родителя к данному виду спорта парень, вообще-то, не разделял, но активно делал вид, что тоже фанатеет от той же команды, что и Николай Сергеевич, обвешанный сине-красными цветами, как елка гирляндами в Новый Год. Отец бранился, ликовал, а Матвей, иногда залипая в телефон, тоже активно вскрикивал, подбадривал, «глубоко» проникаясь орами отца о том, что «эти дураки мяч не умеют вести, футболисты, тоже мне». С кухни доносились вкуснейшие ароматы выпечки, которые готовила мама, и Матвей с нетерпением ожидал приготовление пирога.

Хмурясь, Шестерняков поглядывал на телефон, на который время от времени приходили сообщения. Сашка собрался в клуб спустя две недели сух-пайка, и Матвей, честно признаться, переживал за друга-идиота. Вот такой вот он – Матвей Шестерняков, переживающий и ценящий друзей. Сашка, вроде как, взрослый мальчик, способный решить свои собственные проблемы, но Матвей окружал парня заботой, как родной папаня, которого, собственно, толком у Жарина никогда и не было.

«Ты опять налакаешься, как сволочь, Жарин!» - возмущенное сообщение так и кипело от злости.

«Мамочка, прекрати уже меня отчитывать!:D Я – взрослый! И, обещаю, я не буду много пить. Просто хочу немного расслабиться, если честно. Правда, все хорошо, Матвей, со мной ничего не произойдет. И, черт, я трахаться хочу, как ненормальный, а ты мне все планы по соблазнению срываешь!»

Жар ударил кипящим румянцем по щекам. Матвей никогда не был обделен фантазией, и прекрасно осознавал ориентацию друга, так что представить, как тот будет соблазнять мужиков, не составило труда.