Высмеивать Филиппа или серьезно злиться Том не собирался — в конце концов, он был взрослым парнем, а не глупым подростком. У всех случаются осечки и неприятности: пару раз и самого ирландца накрывало так, что вместо страстного льва он представал в постели уставшим бревном. Поэтому Грин успокаивающе хлопнул Морриса по плечу и спокойно предложил:
— Давай посидим за стаканчиком-другим, тебе надо расслабиться.
Моррис сам не понимал, что с ним происходит, но, после слов Грина, догадки появились.
Вина была на Эмиле и Луисе: все дело в их отношениях и в том, что было ночью. Отчасти Филипп помнил, как Эмиль податливо отзывался на ласки Кронви, как мягко и смущенно стонал, и Фила это злило, мутило от отвращения. Перед глазами мужчины невольно всплывали размытые вспышки чужих воспоминаний, от которых к горлу подкатывал комок горечи. И подобные ощущения Моррис проецировал в реальность на действия Томаса. Поэтому не было эрекции: от измождения тела, эмоционального и физического, и от того, что Филипп сам себя накрутил. Организм невозможно обмануть на все сто процентов.
Внезапно Филипп дернулся, словно Грин ему зарядил оплеуху.
«Кто-то… утомил?»
Моррис едва не зарычал от злости. Не его утомили. А Эмиля!
— Стой, — глухо выдавил из себя Фил, ухватив Томаса за руку, и дернул, заставив взглянуть себе в лицо. — Я не трахался. Ни с кем, — процедил окончание Филипп.
Его тело подвело. Из-за стрессовых дней, и из-за того, что Эмиль получал дополнительную стимуляцию во время секса, теперь все было иначе. Филиппа едва не затрясло от ярости на тех двоих. Его пальцы крепче сжались вокруг запястья Томаса. Филипп категорически не хотел вспоминать ночные утехи Луиса и Эмиля, но именно из-за них попал в ужаснейшую ситуацию.
Тома реакция Филиппа удивила чрезвычайно.
— Милый, ты же знаешь, я никогда не ограничивал тебя в этом, — спокойно проговорил он, обнимая и поглаживая любовника по спине. — Но мне, безусловно, очень приятно, что тебя тянет именно ко мне. И все же, — он потянул Морриса в сторону кухонной барной стойки: — Предлагаю выпить, нам обоим это не помешает. Я уже успел слишком протрезветь!
Филипп по-прежнему хмурился. Реакция организма Моррису определенно не понравилась, как и реакция Томаса. То есть, ему все равно, даже если Филипп будет спать с кем-то другим? Не значит ли это, что и сам Том будет с кем-то еще?
Фил на автомате последовал за любовником, внимательно поглядывая на него. Грин усадил его на высокий стул и принялся хозяйничать: приготовил большое блюдо сырной закуски, водрузил вазу с фруктами и разлил в стаканы со льдом принесенный Моррисом «Jack Daniel’s». Усевшись бок о бок с любовником, Томас внезапно крепко поцеловал того в губы, после чего взял свою емкость с виски и слегка приподнял, салютуя:
— За тебя, Фил!
Моррис хмыкнул, сделал пару глотков, и вдруг выдал:
— Значит, ты сам не против трахаться с другими? — прозвучало как-то недовольно.
Это раньше Филипп думал, что не против с Томасом замутить групповушку или посмотреть, как его трахают. Но не теперь… Не сейчас, когда Фил вдруг понял, что готов умереть от ревности. Хотя и понимал, что верность и Том — это две крайности.
Грин усмехнулся. Он отнюдь не был глупцом или слепым, и уже некоторое время назад начал замечать в Филиппе собственнические замашки. Тома это не сказать, чтоб раздражало — только не в Моррисе. Когда любовник настолько хорош, чтобы предпочитать его общество всем прочим, можно отклонить в сторонку некоторые принципы по поводу собственной свободы.
Естественно, Грин категорически не верил, что когда-нибудь Филипп настолько двинется кукушкой, дабы захотеть встречаться всерьез, жить вместе и строить из себя сладкую парочку. Они оба слишком ценили личное пространство. Однако это не означало, что с Моррисом нельзя быть постоянным любовником — против этого Томас ничего не имел.
— Я категорически «за», если единственным, кто будет меня иметь, останешься ты, — промурлыкал ирландец. — Лишь бы это было в достаточной степени регулярным, ты ведь знаешь мои потребности.
Моррис на секунду замер, словно не веря в услышанное, затем потянул Грина на себя и горячо поцеловал, не помня себя от радости, что мгновенно опалила внутренности. У Фила начала кружиться голова: то ли от едва сдерживаемого восторга, то ли от алкоголя, ударившего в мозг — на голодный желудок виски особенно сильно пьянил, разливая по всему телу волны неги и спокойствия.
— Детка, ты просто не представляешь, как это важно для меня, — хрипло прошептал Филипп, коснувшись лбом лба Грина.
Хоть кому-то в этом мире он нужен, ради кого можно продолжать жить.
— Я рад, что являюсь тем, кто тебе необходим, — выдохнул Том и был совершенно искренен в этот момент.
Филипп долго не мог отвести взгляд от лица Томаса, словно ища что-то на дне его красивых чайных глаз. Мужчину переполняли чувства, начиная от облегчения и заканчивая неимоверным счастьем.
Долго держать в себе всепоглощающие эмоции Фил не мог. Он нежно поцеловал Томаса. Не как обычно — напористо, а очень мягко, словно пробуя, каков тот на вкус.
Грин ответил с необыкновенным воодушевлением и теплотой. Филипп был единственным любовником, с кем ирландцу хотелось не только неистово заниматься сексом, но и посидеть просто так, за виски и разговорами, неспешно целоваться или молча курить, поглядывая в ночное окно. В принципе, такое поведение не являлось вящей необходимостью для вечно заводного Тома. Но с Моррисом… Почему нет?
Комментарий к Глава 22.
*Рил, джига - разновидность ирландского танца.
========== Глава 23. ==========
Как Адалрик и предполагал, Филипп появился перед ним довольно-таки скоро. Буквально на следующий день после того, как пришел в сознание и ушел от Кронви. И выглядел, как сам отметил Адалрик, крайне воодушевленно. Пребывая в приподнятом состоянии духа, он мурлыкал какую-то мелодию себе под нос, едва ли обращая внимание на внимательные взгляды Майера. Врач, откинувшись на спинку стула, вздохнул — он только успел написать Кронви сообщение, что Филипп пришел к нему, и чтобы тот не волновался.
— Я рад, что у тебя хорошее настроение, Филипп, — начал разговор психотерапевт, слегка прикрыв глаза. — Произошло что-то, что тебя привело в восторг?
Моррис повел плечами, и улыбка стала чуточку шире, отражая явный воодушевленный настрой. Это обрадовало Майера хотя бы потому, что в подобном состоянии что-либо разузнать у Филиппа становилась проще. Тем более, по словам Кронви, мужчина ходил к тому, с кем его связывали отношения. Значит, у Майера появлялся неплохой шанс обо всем расспросить Морриса.
— И все-таки, Филипп, я знаю, что у тебя собственная жизнь, но прошу, подумай немного и об Эмиле…
Это оказалось ошибкой. Большой ошибкой. Майер понял это, стоило ему увидеть, как Филипп резко нахмурил брови, уставившись на него — мужчина прищурился и сквозь зубы прошипел:
— А Эмиль хоть когда-нибудь думал обо мне? — это заставило Адалрика поежиться от неприятных чувств. — Он забыл обо мне. А я живу так, как хочу, и вижусь с тем, с кем хочу. И вообще, у меня появилась возможность, наконец, избавиться от Эмиля, потому что тот человек, которого я люблю, ответил мне взаимностью.
Холодок прошел по телу Адалрика, замерев ледяным комом где-то в районе шеи.
Это было очень плохо. Таких слов Майер не ожидал, однако, на удивление, сохранил невероятное спокойствие, которому можно было позавидовать — лишь слегка дрогнули пальцы. Врач поднял взгляд на Филиппа, внимательно посмотрев ему в глаза. Он не стал поднимать тему отношений Морриса, решив, что тот сам должен начать разговор, к кому постоянно ходит. Вместо этого Майер пошел по другому пути:
— Филипп, — мягко, по-отечески начал психотерапевт, — послушай… Да, я не отрицаю того факта, что ты — индивидуальная личность, имеющая свои предпочтения, страхи, какие-то связи с другими людьми, но пойми одну очень важную и серьезную вещь. Эмиль — владелец тела, он — главный в вашем симбиозе, и если умрет он, то умрешь и ты, а ведь ты думал именно об убийстве, верно?
