Кронви, карауливший тут же, вопросительно поглядел на парня и аккуратно поинтересовался:
— Хочешь уйти к себе?
— К любовнику, — хмыкнул Филипп. — Неужели думаешь, что я совершенно один? — он качнул головой, двигаясь к входной двери, у которой небрежно была брошена обувь Эмиля.
Сердце пропустило удар. Луис почувствовал, как стремительно бледнеет; дыхание прерывалось, слова застряли в горле.
Любовник?!
Да, врач предупреждал, что у Морриса, считающего себя самостоятельной личностью, наверняка есть частная жизнь за пределами памяти Эмиля Джонса: люди, с которыми альтер-эго общается, места, которые посещает… Но Луис упрямо гнал от себя гадкую мыслишку о такой стороне событий, как наличие интима. Это ведь тело Эмиля! Его парня, его возлюбленного… И теперь Кронви мог лишь беспомощно смотреть на «незнакомца», который одним словом вышиб весь воздух из легких Лу.
Филипп, коий в этот момент как раз надел один кроссовок, краем глаза заметил, как вздрогнул, чуть пошатнувшись, Луис. В приглушенном свете квартиры тот стал бледен, как полотно. Отчасти Филиппу даже стало жаль парня, но ничего с этим Моррис поделать не мог. И если придется выбирать между Луисом и Томом, то выбор будет очевиден.
Надев второй кроссовок, Филипп подошел к замершему и настороженному Кронви, похлопав того по плечу.
— Послушай, парень, — начал Филипп, разглядывая лицо Луиса, — мой тебе совет — не заморачивайся с Эмилем. Ты с этим мальчишкой намучаешься, тем более у меня тоже есть любимый человек, и исчезать я никуда не намереваюсь. Нет, конечно, если ты хочешь, — Фил вдруг усмехнулся, — то мы можем жить счастливой семьей: я и мой парень, Эмиль и ты. Иногда будем устраивать групповушку, мой Томми наверняка не против. — Моррис нарочито похабно подмигнул. — Ну что, согласен?
Но Кронви так и не смог выдавить ни звука, лишь слегка покачал головой. В груди глухо ныло, в ушах стоял звон, а ноги стали ватными. И больше всего сейчас хотелось сжаться в комочек, как недавно это делал Эмиль, закрыть глаза и забыть про окружающий мир.
Филипп не стал больше пытаться разговорить Луиса. Смысл? Он, дернув плечом, зашагал на выход. Его ждал Том, и больше терять время Моррис не собирался.
Едва за ним закрылась дверь, Луис сполз по стене на пол и уставился в потолок. Прошло минут пятнадцать, прежде чем он начал слегка приходить в себя. На смену боли пришла глухая ярость — хотелось заорать и что-нибудь расколотить, найти Филиппа и вытрясти из тела Эмиля, оживить мамашу Джонс, сотворившую с сыном все это, и умертвить еще раз, с особой жестокостью.
Луис выругался и встал. Он должен набраться терпения и выжидать. Только так Моррис не причинит его любимому вреда, и подействует лечение. Нельзя забывать, что альтер-эго — это сам Эмиль, как бы горько и больно ни было.
Ранним утром он взял свой телефон в спальне, разблокировал экран, нашел контакт доктора Майера и отправил сообщение:
«Филипп Моррис проснулся. Он только что ушел, и я не знаю, как надолго. У него…есть парень» — последняя строчка выглядела глупой попыткой пожаловаться, но Луис ничего не мог с собой поделать.
Ответ Луису пришел не сразу. Адалрик долго думал, стоит ли ему что-либо писать, но, обладая достаточно высоким уровнем эмпатии, он мог себе представить, сколько боли и страданий испытывал Кронви, поэтому снова нарушил одно из правил психотерапевтов:
«Я могу понять твои чувства, Луис. К сожалению, мы ничего не можем сделать с тем, что у Филиппа есть своя личная жизнь. Также я думаю, что он вскоре придет ко мне. Пока не говори Эмилю, что у его второй личности есть кто-то».
Адалрик был немного удивлен, что у Филиппа есть пара. Не из-за его характера, разумеется, а просто потому, что тот являлся альтер-эго. А с другой стороны: если у Морриса наличествует своя жизнь, то разве он не может завести себе партнера? Тогда становилось ясным, почему Филипп так цепляется за свое существование.
========== Глава 22. ==========
Том вернулся из «Жестянки», когда едва забрезжил рассвет. В баре проходил пятничный концерт, и выступала местечковая фолк-группа, основывающаяся на кельтской музыке. Как истинный ирландец, Грин не мог это пропустить и от души оторвался: танцевал рилы* и джиги с другими любителями, хором подпевал самым хитовым песням и с удовольствием выпил со всеми музыкантами.
За всем этим развлечением Томас как-то выпустил из вида возможность подцепить любовника на разок. Филипп в последнее время посещал его довольно часто, так что необходимость в других начисто отпала, но привычка намечать потенциального трахаля осталась.
Грин успел сходить в душ и даже порыться в холодильнике, когда раздался звонок в дверь. Ирландец хмыкнул, уже догадываясь, кто бы это мог быть, и пошел открывать, как был — в тонких хлопковых шортах на голое тело.
Первое, что он увидел, стоило двери открыться — это шуршащий пакет, который оказался почему-то на уровне его лица. Что-то звякнуло, и когда пакет оказался чуть опущен, предстал и сам Филипп. Он успел заскочить в дом Эмиля, чтобы вытянуть из запасов бутылку виски, припрятанную на крайний случай. Филиппу хотелось выпить, но не в привычном окружении бара, а наедине с единственным человеком, которого он хотел видеть. Моррис, ожидающий радушного приема, осклабился в довольной ухмылке.
Грин хохотнул и забрал пакет — хороший алкоголь он ценил и любил. Отложив его на обувной пуфик, парень прильнул к Филиппу и жадно поцеловал, едва не урча от удовольствия. Он справедливо предвкушал горячий секс, как достойный финал этого замечательного вечера, с самым лучшим своим любовником, к которому испытывал, пожалуй, чуть больше симпатии, нежели к кому бы то ни было.
Оторвавшись от упругих губ Морриса, Том вкрадчиво поинтересовался, глядя в шалые глаза напротив:
— Сначала выпьем или ты меня трахнешь, а потом выпьем?
— А чего бы ты хотел, детка? — а ладони в это время уже залезли под край шорт, смяв ягодицы в привычном собственническом жесте.
— Тебя, — честно ответил Грин, проводя по его ширинке. — Ты сегодня в светлом?.. Как необычно. Но тебе идет!
Филипп едва заметно поморщился. Он не стал переодеваться, чтобы не терять времени, и пришел к Тому еще и для того, чтобы перестать думать об Эмиле и Лукасе, о всей этой дерьмовой ситуации. Он жаждал выкинуть из головы лишнее, что что-то определенно шло не так: прямо сейчас Моррис хотел Тома, знал, что хотел, но почему-то откровенно, возмутительно, категорически… не стояло. В прямом смысле — чего никогда не было. А ведь стоило Филиппу хоть услышать или увидеть любовника, как член заинтересованно дергался. Сейчас же — ноль реакции.
Фил встряхнулся и втолкнул Томаса поглубже в квартиру. Он снова жадно поцеловал рыжего, притиснув того к стене, пытаясь ощутить привычный жар в собственном паху. В полувозбужденном состоянии, облапанный и обцелованный Том уже начинал сладко постанывать, потираясь о колено Морриса, притиснутое между его ног. А Филипп, разозлившись, чуть не зарядил кулаком по стене — его не вело от запаха Томаса, как это было обычно. Настроение мужчины начало стремительно портиться.
Грин потянулся к ширинке любовника и огладил. Удивленно замер и вопросительно посмотрел в нахмуренное лицо:
— Фил, что-то случилось? Обычно у тебя тут каменный стояк в это время… Тяжелый день? Я могу это исправить, — и он принялся расстегивать замок.
Моррис коротко кивнул, отодвинувшись, чтобы дать возможность Томасу поменять положение. Тот опустился на колени и уверенно облизнул губы. Минет ирландец умел делать виртуозно, но даже спустя пару минут смог добиться лишь минимального результата. Оглядев плоды своих усилий, Грин недовольно цокнул языком и изрек:
— Милый, ты сегодня не в форме. Мне очень жаль, но ничего не выйдет. Если ты не готов меня трахать, даже после горлового отсоса, это говорит о некоторых проблемах с твоей физиологией. Кто-то отлично утомил тебя до меня, — со вздохом заключил он, поправил одежду любовника и встал.
