Луис, сердце которого колотилось от переживаний, вылущил две таблетки и протянул блондину, начав мягко увещевать:
— Любимый, это надо выпить… Пожалуйста, тебе станет легче…
Адалрик, убедившись, что пульс Эмиля нормализовался, деликатно отошел в сторону, не став акцентировать внимание на услышанном от Луиса обращении по отношению к Джонсу. Майер давно уже все понял, и какие-то лишние доказательства ему не были нужны. Теплоту во взгляде, с которой Луис смотрел на Эмиля, ни с чем нельзя было перепутать.
Блондин взял стакан у Луиса, но его руки так сильно дрожали, что вода, почти до краев налитая в посуду, начала выплескиваться наружу. Кронви пришлось помочь Эмилю принять таблетки, которые тот положил на язык. Блондин жадными глотками выпил всю воду, после чего громко закашлялся, явно поспешив.
Адалрик, наблюдавший за этой картиной, тяжело вздохнул и потер переносицу. Эмиль не стал задавать вопросов; ему, видимо, либо было пока не до того, либо он все еще безоговорочно доверял врачу, хоть тот и «вылил» на него слишком много информации за один день.
— Это успокоительное, — нарушил молчание психиатр. — Оно сильное. Эмиль, ты проспишь достаточно долго и крепко.
Джонс никак не отреагировал, продолжая смотреть куда-то вниз. Он лишь перехватил ладонь Луиса, стискивая его пальцы своими, трепещущими в мелком треморе. Подобный вид Джонса любого бы вогнал в депрессию, что уж было говорить про Луиса, побледневшего, как лист бумаги.
Сидеть и далее скрючившись было неудобно, и Кронви осторожно облокотился на спинку дивана, рядом с Эмилем. Обняв его и уложив светловолосую голову себе на плечо, Лу другой рукой обхватил ладонь возлюбленного, стремясь даже мысленно передать все свое тепло, поскольку конечности у блондина были просто таки ледяными. Одновременно с этим его взгляд, преисполненный тревоги и страха, вопросительно заметался по лицу врача.
Адалрик в очередной раз вздохнул, по глазам Луиса поняв, что именно тот молчаливо спрашивал у него.
— Прости, я ничего не могу рассказать, Луис, — удрученно произнес врач. — Это право принадлежит только Эмилю. Только если он сам согласится или же расскажет самостоятельно.
Джонс вскинул голову, испуганно уставившись на психиатра. И в этом взгляде Адалрик увидел все: ужас, боль, непонимание и вместе с этим огромную ношу, которая тяжелым камнем повисла на душе. Майер открыл рот, чтобы еще что-нибудь произнести, но слова в данном случае становились бесполезным и ненужным инструментом. Мужчина присел за свой стол, задумчиво откинувшись на мягкую спинку кресла.
Эмиль молчал очень долго, пока не произнес на выдохе, прошептав едва-едва, почти неслышно:
— Я хочу домой… К тебе домой, Лу… Пожалуйста! — Джонс взглянул в лицо Кронви с таким отчаянием, словно от этого зависела его жизнь.
— Конечно, — со всей нежностью ответил Луис. — Могу я забрать Эмиля прямо сейчас, док? — осторожно уточнил он.
— Да, разумеется, — Адалрик кивнул. — Только, прошу, Луис, по возможности не отходи от Эмиля ни на шаг.
Самое страшное, за что переживал Адалрик — что Эмиль может что-нибудь с собой сделать, оставшись наедине со своими мыслями. Это была всего лишь перестраховка врача, когда он озвучивал свою просьбу, однако после панической атаки психиатр не был уверен в спокойном исходе со стопроцентной вероятностью.
— Всенепременно, док, — совершенно серьезно ответствовал Кронви и привстал, потянув за собой блондина: — Сможешь идти, любимый? — ласковое обращение срывалось с губ естественно.
— Да, — последовал слабый ответ.
Встав с поддержкой Луиса, Эмиль чуть пошатнулся, но устоял. Он даже не взглянул на обеспокоенного врача. Кронви кивнул Адалрику на прощание и аккуратно повел своего парня вниз, стремясь, как можно скорее, привезти к себе и оградить от всех волнений.
В машину Эмиль уселся безвольной тряпочкой и тут же сжался в комок — Кронви пришлось самому пристегнуть его. Внимательно поглядев на осунувшегося юношу, Лу быстро завел мотор и медленно выехал со стоянки, словно боясь лишней встряской побеспокоить Джонса.
По дороге он несколько раз посматривал на закрывшего глаза блондина, и только у своего дома обнаружил, что Эмиль попросту уснул.
Почесав макушку, Лу решил не будить его и принялся деятельно подготавливать перемещение возлюбленного из автомобиля в более комфортные для этого условия, для чего стремительно поднялся в квартиру и откинул покрывало на двуспальной кровати. Оставив дверь открытой, он вернулся за своим парнем и попытался выудить того из недр Форда. Данные действия оказались нелегким делом.
Эмиль ощутил, как его тормошат, и с трудом приподнял ресницы. Перед глазами стояла дымка, а в голове была блаженная пустота. Он на автомате потянулся за руками, что упрямо куда-то его тащили, и смог выбраться из машины, чуть не стукнувшись головой о дверь.
Юношу шатало, как пьяного, и его ноги подгибались, но Кронви, естественно, не дал ему упасть. Поднатужившись и подхватив блондина на руки, он ногой захлопнул дверцу Форда и кое-как нажал на брелок сигнализации. Та услужливо пикнула, и Лу немедленно потащил отнюдь не легкую ношу внутрь. Лифт открыл двери сразу, поднялся и выпустил пассажиров наружу.
В квартире, Кронви уже на последних усилиях доволок Эмиля до спальни и положил на кровать, умудрившись не уронить. Снял с юноши обувь и откинул с измученного лица волосы, накрыл тонким, по летнему времени, одеялом и пошел запирать входную дверь.
А потом, вернувшись, долгое время просидел подле Джонса, наблюдая, как во сне умиротворенно расслабляются напряженные мышцы лица, разглаживаются черты, выравнивается дыхание.
Истерика возлюбленного напугала Лу до чертиков, и он поначалу даже разозлился на Адалрика, доведшего Эмиля до такого состояния. Лишь теперь, немного успокоившись, Луис понял, что это не вина врача. Видимо, наружу просочились такие воспоминания, которые причинили сильную боль его парню, Джонс ведь рассказывал про сеанс гипноза и попытку что-то вспомнить. Если у него на несчастное фисташковое мороженое была кошмарная реакция, надо думать, теперь всплыло нечто невероятное.
И все же, несмотря на глубокие переживания за Эмиля, Лу не сердился на психотерапевта, а очень надеялся, что тот сделает все возможное для излечения своего непростого пациента.
_____________________________________________________________________________
*Вообще, до конца фактор Диссоциативного расстройства идентичности непонятен до сих пор в силу того, что это, в принципе, необъяснимый феномен. Даже если брать самую раскрученную историю Билли с его овердофига личностей - никто не мог выяснить (или, по крайней мере, это никак не сообщалось), почему, к примеру, у него такие разные альтер-эго. Один югослав, разговаривающий с сильным акцентом, другой англичанин-интеллектуал, владеющий большим количеством иностранных языков, третий (и единственный) - левша с даром красноречия, четвертая - девушка-лесбиянка, и тд. Нет объяснений. Как и нет объяснений тому, почему обычно количество личностей больше, чем две. Как считает сам Билли (и так предполагают многие), его уже имеющиеся альтер-эго порождали другие. К примеру, одна из личностей Миллигана умела управлять выбросом адреналина - тот самый югослав, но он был крайне агрессивным и вспыльчивым, что являлось контрпродуктивным для остальных. И тогда другая личность - англичанин, подсказал югославу, что нужно куда-то его агрессию девать. Так появились еще две личности, которые стали потом невыгодными из-за антисоциального поведения, но приняли в себя часть агрессии югослава(с).
Комментарий к Глава 17.
*Один из авторов выдвигает предположительное объяснение, что сложный период жизни Эмиля, полный жестокости, в ходе которого появилась защитная личность – Филипп, длился гораздо меньше, нежели у Миллигана. Поэтому, у Джонса всего одно альтер-эго, а у Билли – множество. Однако это скорее исключение из правил и попытки соответствовать заявке, по которой писался оридж. В реальной жизни у такого Эмиля было бы больше личностей, увы.
