Выбравшись из-под любовника, он уложил его на спину и расположился меж его ног. Моррис по-хозяйски закинул одну руку за голову, другой оглаживая рыжие прядки, а Грин, как завороженный, посмотрел на стоячий колом член Морриса, соблазнительно покачивающийся возле самого носа.

Лизнув головку раз, другой, Том живо расслабил глотку и упруго насадился до упора, плотно сомкнув губы на основании. Он знал, что достаточно всего нескольких подобных действий, чтобы Моррис бурно кончил.

Тот, прикусив губу, невольно подкидывал бедра, тем самым прося Тома брать глубже и быстрей. Грин не протестовал и принялся энергично насасывать, через каждые пять-шесть фрикций заглатывая по самые гланды.

С тихим стоном Филипп кончил, немного выгнувшись в руках Томаса. Сразу приподняв голову, парень пристальным взглядом наблюдал, как Грин поспешно несколько раз сглатывает, полностью принимая семя. Выпустив член Филиппа, Томас облизал опухшие губы, развратно улыбнувшись.

Подобная картина не могла оставить равнодушным. Моррис дернул Томаса на себя, впиваясь в его рот жгучим и крепким поцелуем, вылизывая губы и его язык, шумно дыша через нос. Томас, как и всегда, был неподражаем.

Пока они целовались, Филипп перевернул их, нависнув сверху. Пошарив рукой по кровати, мужчина нашел необходимое. Выдавив на пальцы прохладную вязкую жидкость смазки, Моррис собственническим движением раздвинул ноги Томаса, замерев.

Сердце глухо билось где-то в районе живота. Филипп во все глаза смотрел на раскинувшегося под ним рыжего парня, думая, видел ли он когда-либо картину прекрасней. Нет, не видел, и никогда больше не увидит, ведь ничто не способно сравниться с жаждущим, раскрасневшимся любовником, осоловелым взглядом смотрящим, просящим и ждущим действий.

— Детка, ты уверен, что тебе не будет?.. — Филипп словно со стороны услышал свой голос, не договорив до конца.

«Не будет» что? Больно? Противно? Пожалуй, все сразу.

Моррис нахмурился, не зная, как объяснить свою заминку, ведь он никогда не выказывал особой заботы или беспокойства о бывших любовниках. Но Томас — не те любовники-однодневки. Он нечто большее. Нечто важное и нужное, как вода или воздух. Он — это исключение из всего.

Но Грин понял его совершенно верно, на одних инстинктах угадав всю гамму чувств, переполняющих любовника.

— Мне будет хорошо, — просто ответил он и недвусмысленно облизнулся, еще шире раскидывая колени.

Радостно поцеловав Томаса, Фил больше не задавал вопросов. Добавив чуть больше смазки, он раздвинул широко раскинутые ноги, медленно вводя один палец. Грин оказался невероятно узким. Таким узким, каким никогда не был. Моррис широко распахнул глаза, уставившись в лицо Томаса.

Парень не обманул. В нем никто за эти дни не бывал, никто не растягивал его дырку.

— Ты… — хрипло выдохнул Филипп, подвигав на пробу пальцем, ожидая реакцию Грина. — Серьезно, детка, узкий, как девственник.

— Хмпф… — пропыхтел Том, вцепившись в простыню над головой и посильнее насаживаясь на палец Морриса. — Если тебе так нравится, то я не жалею об этом, — довольно промурлыкал он.

— Мне очень нравится, — заверил Филипп, добавляя второй палец и растягивая проход.

Томас весь извивался в его руках, беспрестанно постанывал, выгибался. Он являл собой вид настоящего секса. Секс в его истинном обличии. Облизав губы, Филипп склонился над Томасом, принявшись исследовать губами его грудь, цепляя зубами горошины сосков.

— Фил, дальше, — молил Грин, намекая, что задница уже полностью готова к вторжению члена. — Я сейчас сдохну, как хочу тебя внутрь!

Филипп рыкнул, чуть не лишившись одним махом рассудка. Вытащив пальцы, он, найдя презерватив, вскрыл упаковку и раскатал резинку на колом стоящем члене. Подтянув Томаса поближе к себе за бедра, Моррис, удобно пристроившись головкой у растянутого входа, пробормотал:

— Ты уверен? — какое-то рациональное чувство все еще отзывалось воспоминаниями о том, когда Филипп причинил боль.

— На все сто, — нетерпеливо кивнул Грин.

И Моррис качнулся вперед, медленно и осторожно проникая в тесное, горячее и влажное нутро, стенки которого плотно обхватили естество. Мужчина замер, давая себе и партнеру привыкнуть.

Ирландец хныкнул, оплел Филиппа стройными мускулистыми ногами и шумно вздохнул, распахивая длинные ресницы. Золотистая радужка сверкнула в свете лампы, зрачок медленно расширился, и парень похотливо облизнул губы.

— Твой член — само совершенство, — прошептал он с ухмылкой и чуток поерзал на кровати, приноравливаясь к распирающему ощущению внутри.

— Не провоцируй, — просипел Филипп, прикрывая глаза и подавляя в себе желание резким движением войти на всю длину.

— Хмм, но ведь уже можно, — приглушенно протянул Том и игриво приподнял одну бровь.

Филипп склонился над любовником и снова двинул бедрами, чуть остановился, а потом вошел полностью, прижавшись к промежности парня. Волосы, вылезшие из ослабшего хвоста, начали лезть в глаза, и мужчина раздраженно их откинул, во все глаза наблюдая за выражением лица рыжего.

— Да-а-а, — выдохнул Грин в восторге и поплотнее притиснул к себе бедра Морриса.

Ему казалось, что он уже целую вечность не принимал в себя восхитительно твердые предметы — в паху все горело от дикого необузданного желания, собственный член прочно стоял, и Грин сладко вздрагивал всякий раз, когда Филипп задевал животом налитую головку. Наклонившись над Томасом, Филипп прошептал:

— Поцелуй меня…

Подобное мягкое проявления чувств было несвойственно Филиппу, но Том, немного удивленный, но ничуть не разочарованный, прильнул к приоткрытым губам Фила, завладевая ими со всей нежностью, чувствуя, что сейчас требуется именно так и никак иначе. Он вообще частенько тонко ощущал настроение Морриса, угадывал желания, быстро подстраивался и получал безграничное удовольствие.

Филипп недолго ласкал губы Томаса. Отстранившись, он подхватил ягодицы парня и начал двигаться ритмично, глубоко и неторопливо, видя, как Грин от этого с ума сходит, выгибаясь, пытаясь толкаться навстречу и тем самым сбивая ритм. Но Филипп продолжал неспешный темп, довольно скалясь, поскольку Томас сжимал его непривычно сильно и крепко. Грин корчился, хныкал, извивался, но Моррис был неумолим. Тогда ирландец потянулся к изнывающему члену, пытаясь ускорить наступление оргазма.

— Нет, детка, — Филипп, уже привычно улыбнувшись, отвел руку Томаса. — Только от моего члена.

Чтобы у Тома не было соблазна коснуться себя, Моррис подался вперед и обхватил Грина за запястья, заведя руки за его голову и прижав к постели.

— Давай, малыш, кончи для меня, — зашептал Филипп, поведя бедрами и постепенно наращивая темп.

Грин хрипло застонал, подмахивая, и запрокинул голову — было настолько хорошо, что, чудилось, будто во всем теле пузырьки шампанского. И Том чувствовал себя опьяненным: терпким запахом секса, ароматом кожи Филиппа, прикосновением его шелковистых прядей к обнаженной шее, шалым блеском глаз любовника и обжигающей лавой, что топила в себе, плавила каждую клеточку тела.

Ирландцу казалось, что он сходит с ума от одной мысли, что принадлежит Филу здесь и сейчас. Это ощущалось совершенно нетипично для натуры Тома, привыкшего не размениваться на высокие чувства. Но одергивать себя или испытывать страх совершенно не хотелось, все, чего Грин жаждал — быть с Моррисом теперь и столько, сколько им суждено. Он не загадывал на будущее и не собирался ломать голову о том, кем они являются друг для друга. Важно было лишь одно — Филипп с ним, с Томом, он хочет его и гораздо сильнее, чем можно было бы желать.

Уткнувшись носом в шею Томаса, изогнув того для лучшего проникновения, Филипп поцеловал бьющуюся под кожей жилку. Такой размеренный секс между ними происходил впервые. Это почти что напоминало занятие любовью.

Поймав себя на такой мысли, Филипп едва не застонал вслух, целуя Тома в ключицы и край нижней челюсти, докуда доставал. Стискивая чужие запястья, прижимаясь настолько крепко, насколько возможно, снова уткнувшись носом в шею Томаса, Филипп одними губами, не слышно, признался: