И доминировало одно слово. Каждые три месяца Оксфордский словарь английского языка (OED) добавляет около 2500 новых и пересмотренных слов и выражений в онлайн-версию третьего издания (в бумажной форме второе издание состоит из 20 томов и содержит 615 000 записей). Многие новые слова приходят из сленга, многие другие – из поп-культуры и цифровых технологий. Но помимо новых слов OED составляет список старых слов, которыми мы пользуемся чаще всего. Перечень вполне ожидаемый: the, be, to, of и, конечно, and. А какие наиболее употребляемые существительные? На сороковом месте – «месяц». На девятом – «жизнь». На пятом – «день», на третьем – «год». «Личность» занимает второе место, а наиболее употребляемым существительным в английском языке является слово «время»[11].

OED отмечает, что в нашем лексиконе «время» – не просто слово, а целая философия: с «временем» связано больше действий и выражений, чем с любым другим словом. Time не только «час» или «срок», но и «жизнь», и «возраст», и часть футбольного матча, и музыкальный ритм… Перечень можно продолжать бесконечно. Нет сомнений, время неоспоримо присутствует во всей нашей жизни. И, читая первые примеры бесконечного списка, можно подумать, что мы зашли слишком далеко или идем слишком быстро к тому, чтобы изобрести новое время или остановить его вовсе. Но как раз в следующей главе мы убедимся, что подобные идеи не только возможны, но и желанны.

Гриб-дождевик, орех, форель, краб, сафлор, выдра, корзинка с золотом, трюфель, клен сахарный, винный пресс, плуг, апельсин, ворсянка, василек, линь. В конце января 2015 года Рут Эван разместила последний из 360 объектов в большом светлом помещении с видом на лондонскую Финчли-роуд и попробовала повернуть время вспять. Эван, родившаяся в 1980 году в Абердине, – художница, которую очень интересует время и его основной смысл. Ее новый проект, озаглавленный «Назад в поля», представлял собой настолько дерзкий и озадачивающий акт исторической инверсии, что у случайного посетителя вполне могла зародиться мысль о колдовстве или психическом расстройстве.

Это действительно было похоже на колдовство. Среди объектов, размещенных преимущественно на паркетном полу, можно было увидеть еще и гигантскую тыкву, поручейник, алтей, козелец испанский, корзинку с хлебом и лейку для цветов. Часть свежих продуктов в закрытом помещении быстро портилась, и в экспозиции временами возникали пробелы. Например, виноград гниет быстро, и художнице или кому-то из ее помощников из Центра искусств Кэмдена приходилось отправляться в ближайший супермаркет и закупать новый. Объекты напоминали гигантский церковный праздник урожая, хотя ничего религиозного в нем не было. И выбраны и организованы они были не случайно. Озимый ячмень, к примеру, сознательно был отделен от ячменя многорядного лососем и туберозой, а шампиньоны и лук-шалот разделяли целых 60 предметов.

Все предметы группировались по 30 единиц и представляли собой дни месяца. Каждый месяц разделялся на три недели по десять дней в каждой, при этом количество дней в году было привычным – 365 или 366. Пяти- или шестидневный дефицит в новом календаре заполнялся праздничными днями – Добродетели, Таланта, Труда, Убежденности, Юмора и, в високосные годы, Революции. Революционной была сама идея. Это был не просто продуманный и провокационный художественный объект; это была яркая демонстрация мысли о том, что время можно начать заново и что на полях природы бушует современность.

Рут Эван воссоздала календарь Французской республики. Он был политическим и научным отрицанием ancien régime (Старого порядка), а также практическим выводом из умозрительной теории о том, что традиционный христианский григорианский календарь должен быть взят штурмом наряду с Бастилией и Тюильри.

Удивительно, но новый календарь продержался некоторое время (а может, в этом не было ничего удивительного, ведь гильотина все еще поблескивала под осенним солнцем). Он был официально введен в действие 24 октября (Poire de Brumaire) 1793 года, хотя началом нового летоисчисления назначили 22 сентября (Raisin de Vendémiaire) 1792 года, когда начался первый год Республики. Это радикальное новшество просуществовало более 12 лет, пока 1 января 1806 года Наполеон Бонапарт (предположительно) не сказал: ça suffit (хватит).

За пределами этого сельскохозяйственного, отражающего разные времена года помещения на северо-западе Лондона можно было встретить вторую реконструкцию Рут Эван, расположенную высоко на стене: часы с циферблатом, на котором размещались цифры от 1 до 10. В основе этого творения – еще один революционный и безуспешный французский эксперимент по реформатированию времени – децимализация циферблата, полностью изменяющая представление о сутках.

Четырьмя годами ранее Эван пыталась оснастить целый город своими «неправильными» часами. На Фолкстонском триеннале 2011 года, – событии, полностью основанном на убеждении, что время течет нормально и предсказуемо, – был представлен десяток ее часов, и размещены они были в стратегически важных точках, в том числе на здании универсама «Дебнемз», на городской ратуше, в букинистическом магазине и в одной машине местного такси.

На первый взгляд, циферблат с 10-часовым форматом имеет смысл, по крайней мере, не меньший, чем 12-часовой. В сутках оказывается 10 часов, каждый час состоит из 100 минут, а каждая минута – из 100 секунд. (Таким образом, 1 революционный час равняется 2 нормальным часам и 24 стандартным минутам, а 1 революционная минута содержит в себе 1 стандартную минуту и 26,4 стандартных секунды). Цифра 10 означает время полночи и размещена наверху, цифра 5 – это полдень, и расположена внизу циферблата, и если вы привыкли к стандартному 12-часовому формату, то указать, где на революционном циферблате будет, например, без восьми четыре, вам, скорее всего, не удастся. Французы, или, по крайней мере, те немногие французские граждане, для которых в 1790-е годы точное время имело значение и они могли себе позволить приобретать новые часы государственного образца, мучились с нововведением в течение 17 месяцев, а потом отмахнулись от него как от дурного сна. Оно осталось историческим анахронизмом, хотя из разряда тех, о которых периодически вспоминают особо одержимые личности наподобие желающих разместить Австралию на вершине глобуса[12].

Эван рассказывала мне, что решила создать такие часы, потому что ей было интересно, как они могут выглядеть. Она знала о наличии одного действующего экземпляра в швейцарском музее и нескольких во Франции. Но когда она стала обращаться к часовым мастерам со своей идеей, ее просто высмеивали. Обзвонив шесть или семь мастеров, она нашла заинтересованную фирму под названием Cumbria Clock Company (на сайте указано, что они специализируются на башенных часах, и говорится, что мастера с удовольствием занимаются как смазкой шестеренок на самых маленьких церквушках, так и решением более крупных проблем, в том числе с часами на кафедральном соборе в Солсбери и на Биг-Бене). Компания также предлагает такие услуги, как «ночное глушение». Но они никогда еще изготавливали часовой механизм с 10-часовым форматом, не говоря уже о десятке подобных.

Бунтарское шоу Эван в Фолкстоне имело блестящее название: «Мы могли бы быть кем угодно». Эван позаимствовала его из песни к фильму «Багси Мэлоун», в которой ей больше всего нравится строка «меняться никогда не поздно». Часы были «старой вещью, но такой, что могла предсказать возможное будущее, – говорит Эван, указывая непосредственно на природу самого времени. – Я хотела намекнуть, что мы однажды уже отказались от таких часов, но они еще могут вернуться».