«Мало. Мало… Как же этого мало!» — оба думали в этот момент об одном и том же.

— Ну что? Мы уже уходим или как?

Люциус дернулся от детского голоса и, быстро отойдя от Гермионы, вышел на заднее крыльцо, чтобы свежий воздух поздней осени остудил его.

— Мам, а почему ты сидишь на раковине? Ты что ли ударилась коленкой? Пластырь нужен, да?

— Гм… нет… Сынок, я просто… — Гермиона посмотрела на открытую дверь и прямую напряженную спину, замершего в ее проеме мужчины. — Я просто присела, чтобы поправить кое-что. А ты давай, надевай сапожки, нам уже пора, — Элиас с любопытством глянул сначала на нее, потом на Малфоя и вышел из кухни за обувью.

Как только он исчез, Гермиона соскользнула со стойки и тоже подошла к задней двери, обхватив себя руками и поеживаясь, будто от холода.

— Я расстроила тебя, да? — тихо спросила она, искренне надеясь, что не оттолкнула его своими откровениями. Но увидела, как плечи его дрогнули, и тут же услышала мягкий смех. Люциус медленно повернулся — он был слегка покрасневшим от холода и желания одновременно. Неспешно потянувшись, обнял ее и прижал к себе.

— Ну конечно же, не расстроила. Даже наоборот… — улыбнулся он, глядя в ее приподнятое лицо. — Просто заставила потерять голову: я совершенно забыл, что Элиас совсем рядом. И если бы он не вошел еще с минуту… то, боюсь, я бы уже был в тебе.

— Дети почти всегда заходят в самый неподходящий момент… — разочарованно пробормотала Гермиона. Почему-то веселость Люциуса пугала ее и казалась какой-то неестественной.

— Я и в самом деле рад, — он приподнял ее за подбородок и склонился ниже. — Потому что убедился сейчас, что нам будет хорошо с тобой. Понимаешь? Очень хорошо. И уже скоро…

— Я готов! — голос сына раздался одновременно с топотом бегущих детских ног, а уже через миг Элиас ворвался на кухню, одетый в пару ярко-синих резиновых сапог с зелеными рыбками. Он остановился и внимательно посмотрел на обоих взрослых.

«А почему это они стоят так близко?»

— О! Какие интересные сапожки… — Малфой тут же подошел к мальчику, явно пытаясь отвлечь его внимание.

— Ага! Это тетя Джинни подарила их мне! Хочешь такие же? Спорим, они есть и больших размеров! Для взрослых… — улыбнувшись, предложил Элиас.

— Спасибо, малыш… Я, конечно, подумаю, хотя… — ловко замял тему Малфой и потрепал мальчика по кудрям. — Итак! Если ты готов, то можем отправляться. Любишь ходить в гости к Уизли?

— Да, очень! Спорим, бабушка Молли наделает еды, как на свадьбу? Правда, я никогда еще не был на свадьбе, но все так говорят…

— Как на свадьбу… — повторил Люциус, оглядываясь через плечо на Гермиону, закатившую от слов сына глаза. — Знаешь, я тоже уже очень давно не был на подобных мероприятиях. Даже забыл, как там может быть весело.

— О, да! У них всегда весело. Особенно, если придет дядя Джордж — он такой смешной! На день рождения своего папы он танцевал прямо с тарелкой танец маленьких лебедей. Было круто! Лушиус, а мы поедем туда на твоей машине, да? — от моментальной смены тем у Малфоя уже привычно закружилась голова.

— Не сегодня, малыш. Но обещаю, что совсем скоро обязательно покатаю тебя опять, — ласково улыбнулся он сыну. — Даже в самое ближайшее время, хорошо? Ну что же, если все готовы, то мы можем идти! — нарочито бодро провозгласил он.

«Нельзя сказать, что я так уж жажду встречи и общения с Уизли, но… Чего не сделаешь ради этой новой маленькой семьи?»

________________________________________________________

«Да уж…» — никогда еще он не чувствовал себя более неловко и неуместно, как находясь сейчас здесь: в гостиной этого очень странного, смешного и какого-то кривого старого дома. Да и никогда не видел подобных домов. Ему казалось, что это нелепое строение бросает вызов всем законам магловской физики, упорно удерживаясь в вертикальном положении. Все в этом доме казалось ему смешным и глупым, придуманным Артуром Уизли, воображающим себя великим, но, на взгляд Люциуса, не очень-то талантливым, изобретателем.

Встречен он был осуждающими и недобрыми взглядами всей семейки, которые будто и ждали, когда же можно будет вскочить и бросить в незваного гостя какое-нибудь заклятье. Положение спас неглупый Поттер, догадавшийся пригласить его сыграть партию в шахматы. После этого все Уизли будто очнулись и нарочито занялись своими делами, продолжая, правда, настороженно поглядывать на него время от времени. Потом Гермиона трижды блокировала попытки оставшегося в живых близнеца Джорджа, когда тот пытался использовать на Люциусе свои знаменитые вредилки. Ну, а ужин добил Малфоя окончательно: не переставая лопать и не закрывая ртов, эти люди болтали без умолку! Причем, практически все одновременно. Уже скоро голова его начала кружиться от устойчивого ощущения хаоса…

«Черт! Я однозначно оказался в очень непривычной обстановке».

Но несмотря на весь этот дискомфорт, Люциус с удовольствием обнаружил, что еда оказалась очень и очень вкусной, и поэтому счел нужным вежливо поблагодарить Молли и выразить ей искреннее почтение и благодарность. Нашел он ее на кухне, где миссис Уизли, закатив рукава по локоть, укладывала грязную посуду в раковину с мыльной водой.

— Я хотел бы поблагодарить тебя за ужин, Молли, он был восхитителен, — подходя, вежливо произнес Малфой.

Резко обернувшись, она оторвалась от посуды и, бросив над раковиной хозяйственное заклинание, вытерла руки кухонным полотенцем.

— Спасибо, — сузив глаза, сухо бросила в ответ Молли. — Должна признаться, я удивлена, как ты вообще осмелился придти сюда.

— Этого хотела Гермиона, хотя и не признавалась мне. Поэтому… думаю, нам пора объявить перемирие, хотя бы ради нее и Элиаса, — Люциус подозревал, что с Молли ему придется нелегко.

— Ты сломал ей жизнь, Малфой. Ей и моему сыну, — сурово нахмурилась та.

— Но Гермиона так не думает. И ты об этом знаешь. Извини, что из-за меня разрушились ее отношения с вашим сыном. Но более ни за что извиняться я не собираюсь. И уж тем более обсуждать то, что произошло между нами тогда и происходит сейчас, — спокойно, но твердо проговорил Люциус. — И спасибо тебе… за то, что приглядываешь за Элиасом, пока Гермиона работает. Действительно — спасибо.

— Он славный малыш, и Гермиона очень хорошая мать, несмотря на недальновидность, о которой мы ее предупреждали. Мы, Малфой, чтоб ты знал, люди, которые реально беспокоятся о ней! Она-то, глупенькая, думает, что ты и впрямь изменился. Даже решила дать тебе второй шанс, — Молли скрестила руки на пышной груди и в раздражении даже слегка притопнула ногой.

— А ты мне, конечно же, не веришь?

— Представь себе — нет! Я знала тебя еще мальчишкой, Люциус Малфой. Леопарду пятен не замазать. Так-то… — Молли поджала губы.

— Мне жаль, что ты расцениваешь ситуацию именно так, — тихо ответил он, хотя внутри все бушевало.

«Черт! Знал же, чем может кончиться эта затея!»

— Да, я не простила Гермионе своего сына, и не могу относиться к ней, как раньше. Но до сих пор переживаю за нее, представь себе! Она забыла о себе, много работает, и она, не жалуясь ни на что, посвятила себя этому маленькому мальчику. Которым наградил ее ты! И я не прощу, если ты причинишь боль ей или Элиасу… А ты причинишь, Люциус, рано или поздно, когда наконец-то снова покажешь свое истинное лицо! — прошипела Молли сквозь зубы.

— Повторяю, Молли, мне очень жаль, что ты думаешь обо мне именно так! Потому что я… действительно изменился. Извини, так уж случилось. Тебе тяжело принять эту ситуацию и поверить в нее, но это так. Иногда мне кажется, что и сам себя не узнаю. И еще одно тебе придется принять, как данность: меня волнует жизнь Гермионы и моего сына. Я люблю Элиаса и… не только его. А тот факт, что стою здесь перед тобой и позволяю тебе унижать меня, должен, как ничто другое, подтвердить мою искренность, — голос Малфоя стал глухим и угрожающим. — И запомни, Молли: я сам никогда не причиню им вред, но и никому больше не позволю обидеть, задеть или унизить их. Запомни!