========== Глава 1. Предисловие: После битвы ==========
В которой мы узнаем, как все началось…
Затихший Хогвартс ясно вырисовывался на фоне ночного майского неба, освещенного луной. Звуки боя уступили место тишине, воцарившейся теперь повсюду. Часть замка лежала в руинах, но волшебники праздновали величайшую победу и одновременно оплакивали невосполнимые утраты. Волдеморт мертв. И завтра, когда взойдет солнце, с новым рассветом проснется и новый мир. Сегодня же – день великой радости и великой скорби, наполненный и счастьем, и горем одновременно.
Гермиона Грейнджер брела по притихшему замку, проверяя, не осталось ли в стенах школы раненых, нуждающихся в помощи, или просто тех, кому нужны поддержка и утешение. Сама она тоже невероятно устала – казалось, измученное напряжением тело стало вдруг тяжелым и непослушным, хотя сознание по-прежнему работало ясно и четко. Пока она медленно шла по замку, мысли прыгали, опережая одна другую, и каждый шаг причинял боль. Даже несмотря на горячую ванну, которую Гермиона приняла, лишь только представилась возможность, тело продолжало болезненно ныть. Нахмурившись, она вспомнила, как заперлась в ванной комнате для старост и плакала, плакала, пока грудь не заломило от безутешных рыданий. Оплакивая друзей, которых больше никогда не увидит снова; осиротевшие семьи, потерявшие родных; собственную обиду и боль…
Конечно, глупо страдать в такой день о своих отношениях с Роном Уизли, но ничего поделать она не могла. Гермиона влюбилась в него с тех пор, как осознала себя девушкой, и потом, когда отношения все же наладились, а особенно после их сегодняшнего поцелуя, казалось, что и Рон испытывает к ней то же самое. Те же самые чувства… Но когда после окончания битвы она подошла к убитой горем семье Уизли и попыталась обнять его, желая хоть как-то утешить, Рон резко дернулся, отодвигаясь, и мрачно попросил оставить его в покое. И это ударило так больно, что даже перехватило дыхание: Гермиона ощутила себя, одинокой как никогда и абсолютно никому не нужной…
Она уже достигла лестницы, ведущей в подземелья, когда холодный воздух взметнул подол мантии, наброшенной прямо на ночную рубашку. Гермиона невольно поджала пальцы ног, одетых лишь в толстые носки. Вряд ли, конечно, кто-то находился сейчас в классных комнатах подземелья или общежитии Слизерина, тоже лежащих в руинах, но спуститься она все же решила. Спуститься и проверить, может лишь для того, чтобы чем-то занять рассудок и не расплакаться снова. Обогнув преграждающие дорогу искореженные доспехи, что лежали кучей на полу у лестницы, Гермиона снова ощутила порыв прохладного воздуха и подумала, что он наверняка проникает из огромного пролома в наружной стене. Она осторожно перешагнула через битый щебень и, помня, что на ногах только носки и никакой обуви, начала осторожно спускаться, стараясь не наступать на острые камни и битое стекло. Зрелище, ожидавшее у входа в Слизеринскую гостиную, оказалось отвратительным: портрет, охранявший вход, валялся на полу - обугленный, со сломанной рамой; изображение было выжжено чьим-то заклятием.
Войдя внутрь, Гермиона удивилась, увидев, как в противоположной части гостиной слабо мерцает одинокая свеча. Очень осторожно, на цыпочках, она прошла через всю комнату, пока не оказалась перед черным кожаным диваном, тоже пострадавшим от неизвестных вандалов. Его внутренности ясно виднелись из-под разодранной обивки, но Гермиону поразило другое. Она с удивлением глядела на того, кто сидел сейчас на этом диване. Широкую спину с перекатывающимися мышцами тесно облегала мягкая серая ткань рубашки, а длинные светлые волосы волшебника влажной завесой свисали с безвольно опущенных плеч. Было понятно, что он только что принял душ, но… почему он сейчас здесь? Именно здесь? Сидит в одиночестве посреди темной и холодной Слизеринской гостиной?
– Мистер Малфой… – нерешительно позвала Гермиона. Плечи его дрогнули и опустились еще сильней, но головы Люциус так и не поднял, по-прежнему бездумно уставившись в пол между босыми ногами.
– Не стоит блуждать по этой части замка одной, девочка… Пожирателей Смерти осталось еще немало, а Хогвартс в его теперешнем состоянии – уже не самое безопасное место… – вдруг низко и хрипло произнес он. Непонятно от чего смутившись, Гермиона закусила губу. Первым порывом было уйти отсюда как можно скорей, оставив Малфоя в покое, но что-то (и она сама не понимала – что) останавливало, заставляя остаться.
– Если все именно так, то вам тоже не стоит находиться в этой части замка… одному, – тихо заметила Гермиона и, чтобы хоть немного согреться, скрестила руки на груди. Здесь, в подземельях, было холодно, а Люциус Малфой даже не потрудился зажечь в камине огонь. На брошенное же замечание рассмеялся сухим безрадостным смехом.
– Они уже ничего не смогут сделать, чтобы сломать меня, – тихо произнес Люциус, и его слова лишь подчеркнули горькую боль, что чувствовал он сейчас. Удивляясь сама себе, Гермиона осознала, что испытывает к нему жалость и даже какую-то необъяснимую симпатию.
«Но с чего? Этот человек был живым и ярчайшим примером зла все те годы, что я знала его».
Даже само имя – Люциус Малфой, вызывало в памяти лишь понятия ненависти, насилия, фанатизма, эгоизма, горделивого упрямства, но ни единого положительного качества. Но… Гермиона случайно увидела его сегодня на поле боя… Увидела тогда, когда в единый миг он перестал быть Пожирателем Смерти, обратив свою палочку против таких же Пожирателей. В одно мгновение его приоритеты поменялись коренным образом, а преданность Темному Лорду канула в небытие. И этого Люциуса Малфоя больше не волновала ни власть, ни превосходство чистой крови – ничего. Потому что речь шла о семье и о том, чтобы спасти и защитить ее.
Этот Люциус в жутком отчаянии метался по двору замка в поисках своего сына, и выражение его лица, когда он увидел Драко, навсегда запечатлелось в ее памяти. Еще ни разу в жизни не видела Гермиона человека, на лице которого было написано подобное облегчение. К несчастью, это продлилось лишь мгновение, потому что уже через секунду луч заклятия ударил Драко в плечо. Увидев это, Нарцисса Малфой в ужасе закричала и бросилась к своему ребенку. Люциус окликнул ее по имени, а потом громко крикнул, пытаясь остановить, но было уже слишком поздно: следующее заклятие ударило Нарциссу прямо в грудь.
Его мгновенное перевоплощение напомнило рассказы о викингах-берсерках, растворяющихся в ярости битвы и не щадящих никого; воинов, остановить которых практически невозможно. Глядя с балкона, Гермиона видела, как Малфой одного за другим беспощадно уничтожил Пожирателей, повинных в том, что случилось с его семьей. А потом упал на колени рядом с женой и коснулся ее щеки. Гермиона видела, как убедившись в том, что Нарцисса мертва, он осторожно закрыл ей глаза и пополз к лежащему неподалеку сыну. Помнится, она даже задала себе вопрос: а сможет ли сама перенести боль, исказившую лицо Люциуса Малфоя, когда он перевернул Драко на спину и подтянул к себе, уложив его голову на колени. Задыхаясь от этой огромной чужой беды, она уже повернулась, чтобы уйти, когда услышала счастливые рыдания. А, оглянувшись, увидела, как Драко выгибаясь от боли, хватается за плечо на руках у плачущего от облегчения отца.
Позже она наткнулась на Драко уже в больничном крыле. Он крепко спал, и Гермиона подумала, что Люциус вернулся домой.
«Но, может быть, пережитое оказалось для него слишком болезненным?»
Запутавшаяся в мыслях, она подошла к дивану и присела рядом, тут же наткнувшись взглядом на полупустую бутылку, стоящую на стопке сваленных рядом учебников, и на опорожненный стакан, подрагивающий в руке Малфоя.
– Мне очень жаль, что ваша жена погибла, – тихо произнесла она.
– Мне тоже, – ответил Малфой, словно сомнамбула. А когда, клацнув зубами, Гермиона вздрогнула, повернул голову и взглянул на нее. – Замерзли?
– Да… Здесь так холодно, – вымученно улыбнулась она.
– Возвращайтесь-ка наверх, мисс Грейнджер, ложитесь в постель и постарайтесь хоть немного поспать, – безучастно бросил Малфой.
