— Да, надо было.

Конфронтации было не избежать, и это была немая договорённость между ними. Он бросился на неё резко, пытаясь ухватить рукой сзади за воротник жакета и потянуть на себя, чтобы повалить на пол, но Картер пригнулась, уворачиваясь от атаки и цепко хватая основание трости. Она не медлила ввиду обстоятельств, ударяя металлической ручкой трости наотмашь мужчине в челюсть так, что самого Артура развернуло в сторону вслед за брызгами крови. Это короткое мгновение Роза использовала, чтобы забраться на здоровяка сзади и, сдавливая его горло своим, казалось бы, невинным аксессуаром, придушить его пыл. Шелби не растерялся. Сначала он попытался самостоятельно ослабить хватку или сбросить женщину с себя, но она как пиявка вцепилась в него и сдаваться не собиралась. Тогда, чтобы сбросить со спины груз, мужчина дважды сильно приложил женщину о стену. Картер ударилась затылком, и в глазах её потемнело, а давление ослабло, что дало зверю возможность перебросить её через себя прямиком на металлический стол. Женщина болезненно простонала, скатываясь с залитой кровью поверхности на пол. Хотела, было, встать, но получила носком мужской туфли по лицу и упала снова. Трость она успешно выронила, разумеется, боль охватила лицо вместе с жаром, ведь Артур бил яростно и далеко не по-джентльменски. Он был уверен, что место ей там же, где и её дружку сицилийцу, а так как расквитаться с ним лично мужчина не успел, и Пабло ему оказалось мало, Роза пришлась очень кстати. Шелби великодушно позволил противнице подняться, чтобы их схватка хоть как-то была похожа на честный бой, после чего покрече сжал края козырька и, мечтая изуродовать красивенькое женское личико, замахнулся на неё. Со стороны входа пуля чётко прочертила траекторию сквозь руку Артура в стену. Зверь взвыл, хватаясь за дырявую ладонь, и обернулся на Алфи, с которым уже приходилось встречаться в бою и терпеть поражение. Пока внимание цыгана было обращено в другую сторону, Картер выполнила фатальный удар ногой с разворота, при котором обычно ускорение в коллаборации с силой удара работает безотказно. С грохотом упавший Шелби едва приподнял голову и Соломонс навёл на его затылок дуло пистолета, приготовившись выпустить пулю и забрать ещё одну жизнь за этот вечер.

— Нет, Альфред, хватит смерти на сегодня, — Роза сплюнула кровь в сторону, пошатываясь на своих двоих. — Его желание убить меня правомерно, но пусть живёт с мыслью, что я попросила тебя пощадить его. Две спасённые жизни в обмен одной утраченной. Мы в расчете, мистер Шелби.

Соломонс с такой позицией своей женщины не согласился, но спорить с ней о её решениях не собирался. Недовольно проскрипев зубами, как страдающий бруксизмом бедолага, он наклонился к поражённому, но всё ещё кипящему гневом цыгану.

— Понял, Артур? Вы в расчете, — с этими словами Алфи резко стукнул его головой о пол и отправил на какой-то промежуток времени во тьму, чтобы хотя бы она успокоила его мстительные инстинкты.

Розалия устало прикрыла веки, пока Соломонс притягивал её к себе за руку и аккуратно вытирал с её лица кровь и грязь своим белым платком с нагрудного кармана, возмущаясь, что эту женщину нельзя оставлять одну и на секунду. Она раздражённо дернула головой в сторону, уклоняясь от обращения как с маленьким ребёнком, затем забрала свои вещи и неспешно вслед за Алфи поплелась прочь из того места. Он грубо сорвал с Розы грязный жакет, выбрасывая его просто на улицу как тряпку, затем накинул на её плечи свой пиджак, едва не укутывая в него, и хотел бы найти какое-то приличное место для ночлега в Бирмингеме, но женщина активно запротестовала. Глядя на этих двоих, как-то не было заметно, чтобы великая любовь торжествовала. Оба выглядели подавленными, уставшими, раздражёнными и не удивительно, ведь между ними выросла высокая стена из кучи недомолвок, которую придётся разбирать по кирпичу.

— Ты как хочешь, а я здесь больше и мгновения проводить не хочу. Хватит с меня на сегодня итальянцев, цыган и…

— Евреев? — Продолжил мужчина.

— И евреев. Одного потерплю, так и быть, потому что нам надо поговорить. Так что, пока я туго соображаю, Альфред, — Розалия стянула края чужого пиджака, когда маленький-маленький дождик пустился с неба, обещая вскоре обратиться ливнем и смыть плохой день куда-то в прошлое, — просто увези меня домой.

— Домой? — Соломонс переспросил, имеет ли она в виду Маргейт.

— Да, домой, ты прекрасно понимаешь, о чём я.

Просить дважды не пришлось. Мужчина прогнал своих людей в Лондон без папочкиного сопровождения, ссылаясь на неотложные дела. Они с Розой остались наедине в салоне автомобиля, но вместо того, чтобы завести конструктивный диалог о человеческих слабостях, она молчала, просто уставившись в одну точку. Алфи не вынуждал её говорить все четыре с половиной часа пути, за которые она успела и разрыдаться, и обвинить себя во всех смертных грехах, и поспать, и раздеться до белья, укутываясь только в мужской чёрный строгий пиджак. Его эмоции менялись вместе с её, и Соломонсу всё хотелось остановиться, чтобы прижать это дрожащее, как поганый лопух под дождём, тельце к себе и никогда больше не отпускать, но он этого не делал. Только посматривал на неё в зеркало заднего вида и бездействовал. Картер была ему за это только благодарна.

Женщина с некой теплотой пропускала через свой взгляд в окно темнеющие в сумерках улицы единственной родины, которую она сама себе выбрала, отрекаясь от земли, на которой пришлось родиться. В границах Маргейта она успокоилась и хоть чувствовала себя всё ещё устало, зато менее разбитой, будто один осколок приклеили на место. Алфи повернул в заветный двор и заглушил двигатель своего автомобиля. Он, молча, открыл ей дверь, впуская в салон лёгкую прохладу, от которой сразу захотелось закрыться. Еврей протянул ей руку, помогая выбраться наружу и вдохнуть свежесть принесённого морем бриза. Она была босой и почти в чём родила матушка, прикрываясь только тонким шёлком нижнего белья, чувством собственного достоинства и тканью пиджака едва опускающимся ниже ягодиц. Как Алфи и говорил ранее, за домом присматривали. Его и двор поддерживали в чистоте, были произведены ремонтные работы после визита непрошенных гостей, заменили испорченную мебель, на стенах вместо пустоты висели новые картины, а в гостиной сверкал в лучах солнца новенький граммофон. Картер сделала несколько первых неуверенных шагов внутрь, крепко удерживая Соломонса за руку, и прикусила нижнюю губу, осматривая место, которое называла домом. Он позаботился о нём, распоряжался, чтобы ежедневно дом был готов к возвращению хозяйки. Внутри вкусно пахло и это вызвало у женщины лёгкое недоумение.

— Нас ждали?

— Ты могла вернуться сюда в любой момент и, скорее всего, голодная с дороги, — Алфи поставил у входа трость украшенную золотым узором и встал у Картер за спиной. — Прислуга в течение последнего года ежедневно готовила завтрак, обед и ужин на этот случай. Думаю, сегодняшний ужин скоро должен быть готов, а у тебя пока будет время принять ванну, и затем мы позаботимся о твоих ссадинах.

— Ежедневно? — Переспросила женщина, утирая слезу и явно имея в виду не труд поварихи.

— Каждую секунду, пока тебя не было рядом.

Влага градом полилась из тёмно-зелёных глаз от морального истощения, и мужчина аккуратно поцеловал её в висок, приглаживая грязные растрёпанные волосы.

— Ты знал, что я не убью тебя? — Спросила Роза, шмыгая носом и утыкаясь в крепкую мужскую грудь.

— Ты сама мне об этом сказала, — его шёпот был очень нежным, чтобы только ласково погладить слух, окутывая заботой, пока она сама сбросила тяжёлый щит, за которым была вынуждена долгое время скрываться. — Хотя, признаться, я на несколько минут засомневался.