— Никак. Едва твоя девка принесёт документы и всё закончится… Если я не смогу всё исправить до того времени, то разорву наш сраный союз и буду пытаться тебя убить, дружище, — еврей хрустнул пальцами и положил свою тяжёлую ладонь на плечо Шелби. — Потому что свою вину за эту потерю я разделю с тобой, и ты пожалеешь, что не дал ей выстрелить. Ты пожалеешь, понял меня, да?
========== 13. ==========
Чтобы как-то совладать со своими эмоциями, Розалия купила в ближайшей аптеке сильнейший из имеющихся барбитуратов и рассчитала для себя дозу, чтобы находиться в сознании, но разум притупить. Женщина кое-как добралась до Фолкстона, а перед тем, как покинуть Англию, остановилась в отеле и в первую очередь набрала номер телефона, который хранился в чертогах её разума на особенный случай. Она не забыла бы его, даже если бы захотелось. Решающий момент определял её следующее направление, и оно зависело напрямую от того, кто должен был ответить на звонок.
— Salve, Pablo e ‘ al telefono, vi ascolto, — прозвучало на другой стороне линии, и Роза сразу узнала голос мужчины — Пабло Чангретта, один из братьев.
— Pablo, sono Rosalia Carter. Te lo ricordi? — Женщина отрекомендовалась и сразу перешла на английский язык. — Я ищу Луку. Хочу вернуться к делам, если его это заинтересует. Как мне с ним связаться?
— Rosalia? Fabiana, sì, — мужчина припомнил Картер её итальянское имя. — Лука вернулся в Нью-Йорк незадолго после твоего отъезда и дела ведёт там. Он сам с тобой свяжется, если посчитает нужным. Скажи только, tesoro, где ты остановилась?
— «The Grand Folkston». Номер на имя Агнесс Стоун. Передай, что я жду звонка до завтрашнего утра. Предложение ограничивается малыми временными рамками.
Когда телефонный разговор окончился, Розе оставалось только бездействие и медикамент на тумбе у кровати. Она удвоила дозу барбитурата, чтобы скоротать время за сном и, обняв холодную подушку, позволила себе провалиться в темноту.
«Зима была холодной, и ветер злой стонал». Под ногами сержанта Картер тихо хрустели снежные хлопья, её легкий и увеличивающий ловкость вес заметно отягощался восьмикилограммовой автоматической винтовкой. Она огибала высокие и деревья, чьи обнажённые кроны разрастались широко и даровали неплохие точки для локализации стрелков, но это только мимолётная мысль, ведь Розали нужно было добраться до командира, чтобы сообщить об обнаружении врагом и получить дальнейшие приказы. Она забралась на возвышенность и последовала к командиру, который её уже ожидал. Он стоял к сержанту спиной и не оборачивался, но когда Картер коснулась его плеча, мужчина повернулся. Она узнала в нём Алфи Соломонса, который был одет в форму американской армии. Он долго виновато смотрел ей в глаза, пока она не могла и пошевелиться, а затем неожиданно ударил прикладом по лицу. Роза резко подорвалась на кровати, пересекая грань между сном и действительностью. Её дыхание было сбитым, взгляд беспорядочно метался, на лбу выступила капелька пота и руки коснулись собственного лица, проверяя наличие болезненных ощущений. Благо, это оказалось только злой игрой разума. В номере трезвонил телефон, и женщина, осознавая своё местонахождение, а также предполагаемого абонента, медленно поплелась к источнику неприятного звука, чтобы ответить. Она налила себе из графина в стакан холодной воды со льдом, чтобы взбодриться, и приложила трубку к уху, ожидая протяжного и триумфального…
— Роз-а-алия, — довольно и с неким ехидством растянул Лука имя женщины. — Я ожидал, что ты позвонишь гораздо раньше, когда из Лондона донесли весть о твоей гибели. Не знай я тебя, то даже поверил бы. Что же тебя так задержало, la mia anima?
— Одна большая ошибка. Но это обсуждать я с тобой не буду, лучше скажи, заберёшь ли ты меня обратно? — Картер отпила холодной воды из стакана, и её температура вызвала непродолжительные болевые ощущения в лобной доле. — Я всё ещё в форме.
— Охотно верю, но ты ведь знаешь порядок, правда? Чтобы доказать свою лояльность, нужно оказать небольшую услугу.
Ещё бы Роза не знала о том, как попадают в мафию. Когда Чангретта только достал её из военного заключения, он сначала дал ей, как и обещал, платье, туфли, а затем сразу же предоставил пистолет, подписанную пулю и первую цель, чтобы опробовать свою покупку в действии. Эту пулю Картер должна была всадить между глаз какому-то весьма невзрачному парню, но за какие заслуги бедняга почетно пал от её руки, женщина вопросом не задавалась. Она быстро выполнила полученное задание и была принята в ряды итальянской мафии. Расклад, при котором сержант провалилась бы или сбежала, приговорил бы её к смерти, потому что в Италию она никогда не покинула бы живой, пока не позволит Чангретта. Тогда Розалия восхитила Луку утончённостью своей работы, оправдала возложенные на неё надежды и собиралась сделать это снова, чтобы заслужить билет в Нью-Йорк.
— Знаю. Адрес и имя. Я позвоню, когда закончу. Только, Лука, — женщина с досадой цокнула языком, — мне понадобятся средства.
— Ты получишь всё необходимое, piacere per i miei occhi. Но только после того, как станешь полезна. До того справишься своими силами, — этому человеку всегда нравилось наблюдать, как Роза проявляла изобретательность, но в данном случае речь велась о принципе. Чангретта не потратил бы и цента на то, что ему бесполезно. — Брось, когда это было для тебя проблемой?
— Никогда. Ладно, можешь уже раздумывать о платье для меня.
В Уорикшире тем временем палило солнце. Алфи всё так же брезговал находиться между Бирмингемом и этим клочком земли за гранью остального мира. Поиски Розалии продолжались, евреи расползлись по Англии, как пандемия чумы, но ни одной зацепки люди Соломонса не приносили, ни единого просвета, ни единой надежды. Так продолжалось, пока прямиком из порта Фолкстона не привезли двоих из них с пулевыми отверстиями во лбу на каждого. В кармане одного из мужчин была аккуратно сложена записка, а на ней под знакомой витиеватостью почерка отпечаток алой помады: «Наберись терпения. Когда придёт время расплаты, я сама тебя найду». Получив послание, Алфи почему-то обрадовался и отозвал своих людей в Лондон. Вероятно, потому что абсолютно проигнорировал угрозу, зацепившись только за обещание встретиться снова. Картер была упрямой и ценила своё слово, поэтому его стоило воспринимать серьёзно и про «передумать» речи не шло, а у Соломонса теплилась надежда на то, что она не станет затягивать. В любом из случаев, у него будет возможность всё ей рассказать, позволить судить его справедливо. Внутри неё жил адвокат и прокурор; один его любил, другой — ненавидел. Кроме того, Алфи и сам дал ей когда-то обещание весьма чёткой формулировки и определённо связанное по смыслу с её шейными позвонками. Встреча эта будет непростой и там уже либо кто-то умрёт из-за большой любви, сжигая вместе с собой всю Англию, либо время покажет. Чёртово время, оно снова его наказывает за многочисленные грехи.
Наблюдать Алфи молчаливым было непривычно для его окружения. Обычно еврей не замолкал и всегда сопровождал свою речь или историей, или целыми переплётами нелицеприятных сравнений и красивых метафор. В последнее время из него нужно было слова клещами тянуть. Он зачастую был краток, однообразен эмоциями и всегда непомерно серьёзен. Только Шелби понимал причины таких перемен, потому что это была вина, а он знал, что это беспощадное чувство делало с людьми и как меняло их. Особенно это работало с мужчинами, особенно из-за женщины. После того, как из Фолкстона прибыло послание, Соломонс оповестил цыгана об отсрочке разрыва их союза на неопределённый срок, ссылаясь на то, что как только он увидит Розу снова, уже будет более-менее ясно, как поступать с Томом. Шелби такой настрой партнёра не нравился, но портить отношения и развязывать новую войну бирмингемский бандит в планах не обозначал. Хорошие отношения с Лондоном были в плюс бизнесу, а смещать еврейский круг с правления было неоправданно и невыполнимо с тем учётом, что менее влиятельный Дарби Сабини был устранён только совместными усилиями с огромными потерями по сторону как цыган, так и евреев. Даже Острые Козырьки при всей амбициозности их лидера не управились бы с такой большой сферой полномочий и обязательств. Слишком легко потерять контроль. К примеру о таких утратах и последствиях можно было привести случай, когда движимая бунтарскими настроениями дочь продаёт своего отца за призрачные перспективы жизни, о которой она не знает ровным счётом ничего. Она слишком поздно осознает цену своих неправильных решений и неразумных шагов, будет обманута, возможно, даже сделает правильные выводы, но будет уже поздно, потому что дорогой папа когда-то потерял контроль.
