— Сходитесь!

Я в бессилии сжал кулаки. Прибью Луку! Отдеру так, что месяц на задницу не сядет! Воевода не двинулся с места, напоминая старого опытного пса, лениво поглядывающего на наглое тявкало, которое кружило перед носом и норовило куснуть. В напряженной тишине первый звон скрестившихся клинков больно ударил по нервам. Даугав легко парировал выпады противника, но Сигизмунда это не смущало. Он раз за разом слепо бросался в атаку. Мне стало ясно, что воевода действительно не собирался убивать юнца, игнорируя возможность нанести ответный удар в неосторожно открытые плечо, бок и шею. В последнем случае удар был бы смертельным. Но также стало совершенно очевидно, что Сигизмунд в своем упрямстве не остановится. Не в этой, так в следующей дуэли отдаст Единому душу. Сделалось горько от мысли, что я и сам недавно был таким же…

— Остановите дуэль!

Невесть откуда взявшаяся Луиджиа бесстрашно влетела между двумя мужчинами и застыла перед холодными жалами клинков.

— Дядя, пожалуйста, не надо!

— Уйди прочь! — слепо прохрипел Сигизмунд, не опуская шпаги.

Я наплевал на все правила и ринулся на поляну, скрутив мальчишку.

— Пусти! Пусти! — вырывался он.

С другой стороны к воеводе уже подоспел Ежи, который перехватил Даугава за руку и тоже заставил опустить клинок.

— Это я! Я написала то фальшивое письмо! Я! — девушка рухнула на колени и разрыдалась. — Это все из-за меня!

У меня за спиной раздались обеспокоенные возгласы. Но их вызвало вовсе не странное признание Луиджии, а обморок Шарлотты, которая подбитой птицей упала на руки мужа.

Поединок был приостановлен. Возле Шарлотты хлопотал лекарь Дудельман, подсовывая ей под нос нюхательную соль и настаивая пустить кровь, попутно сокрушаясь нравам современной молодежи. Рыдающая Луиджиа бестолково выкрикивала, что это она написала письмо, чтобы отомстить дяде. Разозленная Алиса фурией налетела на бывшую подругу, сорвала с нее маску, влепила звонкую пощечину и попыталась оттягать за волосы. Я кинулся разнимать девушек, отпустив растерянного Сигизмунда. Он бестолково топтался рядом. Луиджиа даже не сопротивлялась, оставшись сидеть на траве и закрыв лицо руками. Ее растрепанные волосы сделались совсем рыжими, как будто покрасившая их девушка желала подчеркнуть фамильное сходство с семейством Даугав. Хотя оттенок волос был несколько иным, нарочито ярким и

каким-то неестественным, больше походя по цвету на редкие завитки у лысины Джеймса Рыбальски. На границе сознания зашевелилась смутная мысль, что может быть?..

— Воевода Даугав, — выступил вперед Ежи. — Я требую, что ты признал племянницей Луиджию, дочь твоей сестры… Ежении!

Удивленный ропот пронесся по толпе. Воевода скривился так, словно подавился лимоном. Альбертини охнул и заволновался, его жена Дейдра заломила руки, разглядывая хрупкую скрюченную фигурку Лу. Но больше всего заявление Ежи поразило Джеймса. Он протолкался вперед и требовательно уставился на воеводу:

— Как? Эта девушка — дочь Ежении? Правда?

— Ложь это… — процедила пришедшая в себя Шарлотта, тоже подходя ближе и холодно разглядывая Ежи. — Как и все остальное… Обман, сплошной обман!

— Признаю, — сдался воевода, окруженный со всех сторон, и устало махнул рукой. — Делайте, что хотите. Хоть сын, хоть дочь, хоть вошь… Всех признаю.

— И ты примешь извинения Сигизмунда, — твердо продолжал Ежи, но смотрел почему-то на Шарлотту. — Потому что сам стал причиной отчаяния Луиджии, которая хотела отомстить тебе за…

— Господи, а сколько же ей лет? — перебил его Джеймс и побледнел.

И тут наконец смутное подозрение оформилось в ясную догадку. Неправдоподобное исчезновение Ежении с циркачом, слова Лу о возрасте, ее детские воспоминания о замке…

— Луиджиа уверяла меня, что она совершеннолетняя, — медленно произнес я.

Сделалось очень тихо, лишь слышно было, как звенят насекомые в траве, да где-то с берега тревожно клокочут птицы.

— Более того, она утверждала, что ее дядя, воевода Даугав, обманул меня, что ей на самом деле больше восемнадцати. Почему он это сделал? Зачем ему скрывать, сколько ей лет? Может потому, что она ровесница Сигизмунда?

Шарлотта вздрогнула, как от удара хлыстом. Луиджиа растерянно подняла голову, пытаясь одной рукой нащупать потерявшуюся в траве маску. Безобразные шрамы на ее бесцветном лице покраснели, наливаясь жестокими царапинами.

— И вы, фрона Рыбальски, — уверенно продолжал я, — были правы, когда утверждали, что Ежения не могла сбежать с циркачом. Потому что знали, что она уже беременна, верно? Беременна от вашего жениха Джеймса?

Даугав хлопнул себя по лбу и медленно провел пятерней по лицу, словно смахивая паутину лжи.

— Убью суку!.. — едва слышно пробормотал он.

— И вы, воевода, тоже об этом знали! — повернулся я к нему. — Поэтому похитили и спрятали свою сестру в Соляном замке! Он ведь тогда еще не принадлежал Рыбальски? Зато был в собственности семьи Шарлотты! С которой вы, очевидно, и сговорились? Семейство Гибауэров очень хотело для Шарлотты богатого жениха? Поэтому и помогло вам продвинуться по службе в обмен на маленькую услугу, верно? Еще бы! Знаменитый генерал Гибауэр! Взамен вы убрали досадную помеху браку в лице беременной соперницы? А заодно избавили Шарлотту от офицера Барнума, в которого та была влюблена? Держу пари, что он был под вашим командованием? Я прав?

Даугав некоторое время смотрел на меня, выпучив глаза, а потом начал хохотать. Тихо в бороду, а потом все громче и громче, сгибаясь пополам, пока на глазах не выступили слезы.

— Это правда? — помертвела лицом Шарлотта. — Отвечай, Даугав! Это правда?

Она с ненавистью переводила взгляд с него на Ежи, который почему-то покраснел и уткнул взор в землю, отчаянно кусая губы и сжав кулаки. Воевода вдруг резко оборвал смех, выпрямился, шагнул к Луиджии, подхватил ее под локоть и поднял на ноги.

— А что? Пусть так! Признаю, что она моя племянница, но раз уж у нее нашелся отец, — он неуместно хохотнул и толкнул девушку к Джеймсу, — то пусть теперь и разгребает это дерьмо!

— Воевода! — резко окликнул я его. — Про Луку вы забыли? Или вы его даже за человека не считаете? Он ведь тоже ваш племянник и сын Рыбальски!

— Это Лука-то? — Даугав выгнул бровь и опять всхрапнул от смеха. — Как можно забыть Луку… Лука — это… это… это еще то… человечище!

Он повернулся к Ежи, хлопнул его по плечу и ушел, скрывшись в толпе, качая головой и бормоча что-то себе под нос.

— Так что же это получается? — потерянно спросил Сигизмунд, про которого все забыли. — Эта уродка с порезанным лицом — моя сестра?.. А тот слюнявый идиот — брат?!?

— Нет, мальчик мой, это не так… — неожиданно за всех ответил Ежи, делая к нему шаг. — Ты не…

— Не смей! — выкрикнула Шарлотта, а потом схватилась за сердце и рухнула на землю.

К ней поспешил лекарь Дудельман. Джеймс Рыбальски обнимал Луиджию и гладил ее по волосам, разглядывая и глупо улыбаясь. Каждый был при деле, кроме меня. На душе скребли кошки. Что-то было не так. Слишком странно отреагировал воевода на мои слова, но ведь все сходилось… Или нет? Стоп! А кем же тогда Лу приходится Ежи? Ведь получалось, что он ей не дядя, а значит…

— Я узнал ее!

Шепот, раздавшийся за спиной, заставил меня вздрогнуть и обернуться. Лешуа с заговорщицким видом подмигнул и незаметно указал куда-то в толпу.

— Она переоделась, парик и очки, но я все равно ее узнал…

— Хриз? — от волнения мой шепот вышел очень громким.

— Да нет же, — отмахнулся Лешуа и просиял. — Милагрос. Я прослежу за ней, а вы…

— Нет, подождите, как Милагрос? А где Хриз?

— Откуда я знаю, Милагрос одна. С острова не так просто исчезнуть, поэтому я ее выслежу и…

Кто-то окликнул меня и настойчиво подергал за рукав. Я отмахнулся, отвлекшись всего на секунду, а в следующий момент потерял Лешуа из вида. Он растворился в толпе.

— Слышь?..

— Да что? — рявкнул я, оборачиваясь.

Передо мной стояла Нишка. Встревоженная, запыленная с дороги, с поджатыми губами, нервно перетаптывающаяся на месте.