— Замолчи… сестра! Не унижайся! — я вскинула голову и уставилась на Даугава. — А ты, воевода, осмелишься поднять руку на слугу божью?

— Не смеши меня. Ты пошла с купцом в шатер сама, тебя никто силой не тащил. Эти два растяпы, — кивнул он на несчастных охранников, — тебя видели. Ты обычная воровка, напялившая на себя рясу. Говори, куда дела украденное!

Голос мужчины сорвался, выдавая легкую панику. Сколько же было украдено? Я покачала головой и сложила руки на груди, зашептав молитву, чем привела его в ярость. Воевода ударил меня наотмашь, и я упала на землю. Что ж, придется рискнуть. Даугав озверел и схватил меня за шкирку, вздернув на ноги. Я выставила вперед руку и крикнула:

— Именем Единого и властью Пяти! Приказываю остановиться!

— Что? — оторопел он.

— Я — глава Ордена Пяти! Шестая! — и я дернула на себе платье, обнажая символ на груди.

Воевода споткнулся и замер, уставившись на меня. Остальные недоверчиво перешептывались, все громче и громче, пока кто-то не выкрикнул:

— Да врет она все! Виданное ли дело, баба!

Даугав шагнул ко мне, схватил за волосы и развернул к остальным, выставляя напоказ.

— Мерзавка посмела выдать себя за…

Я двинула его локтем в бок и вывернулась, бросившись к костру.

— Боже Единый! — воскликнула я. — Яви знак этим еретикам, посмевшим отрицать власть Пяти!

Голой рукой я щедро зачерпнула из кострища алых углей и плеснула их на обетную свечу, зажигая ее. Тень громко охнула, а у меня потемнело в глазах от боли. Звуки отдалились, и мир сузился до пламени свечи. Ее воск уже плавился и стекал призрачным зеленым свечением, пока незаметным в отсветах пламени. Я выставила вперед обожженную ладонь, а второй рукой ударила себя в грудь, молясь, чтобы небольшой примеси фосфора в воске хватило для моего фокуса, отступая в темноту с каждый ударом и выкрикивая:

— В священной бесконечности! орден Пяти! черпает силу! чтобы нести свет! и наказание еретикам!

Я была уже за пределами света костра, в темноте, и призрачное свечение символа на моей груди наконец стало заметным. Среди сгрудившихся купцов раздались возгласы изумления, а на лице воеводы впервые появилось сомнение пополам с легкой досадой, но спустя секунду пропало.

— Кончай этот цирк! Вздумала провести нас дешевыми трюками? — он шагнул ко мне, намереваясь схватить, и я зажмурилась.

Демон, как же больно! Почему от этого клятого символа нет никакого толка! Я вдруг так ясно представила, как бесконечность распускается пламенным цветком, как изливается моя боль, как безжалостно слизывает окружающий мир, как сгорает реальность и пеплом осыпается в бездну… От лютой ненависти стало невозможно дышать.

Раздались крики суеверного ужаса. Мне в лицо дохнуло жаром, мощный порыв сбил с ног. Воевода тоже не удержал равновесия и упал рядом, изумленно оглядываясь на обетную свечу, вернее на то, что от нее осталось. Она взорвалась огненной вспышкой, от которой сделалось светло, словно днем. В расплавленной лужице воска сияла непорочной белизной реликвия святой Милагрос, паря над землей. Я выругалась от неожиданности, но поспешила встать на ноги и крикнуть остальным:

— Падите ниц, безбожники! Единый явил вам спасение заступницы и вернул реликвию! Покайтесь и примите Его волю!

Я сидела в палатке настороженного воеводы, успев переодеться, перебинтовать обожженную руку и привести себя в порядок, а также обдумать дальнейшие действия. Почему взорвалась свеча с вплавленной в нее гравюрой? Неизвестная мне алхимическая реакция? Или же это влияние символа, как тогда, с зеркалом?.. Даугав был напуган, но хватки не утратил.

— И как мне теперь к тебе… к вам обращаться? — в его вопросе слышался едва заметный вызов.

— Ваше святейшество, — не моргнув глазом, заявила я. — И изволь распорядиться, чтобы принесли завтрак.

— Как? — переспросил он. — Но это же… обращение к Папе!

— Папа — там, — махнула я в неопределенном направлении, плохо представляя, где осталась столица, — а я — здесь.

— Но почему Шестая? Если Орден Пяти…

— Потому и Шестая, что глава Пяти, что непонятного, — пожала я плечами, набрасываясь на горячую еду и почти не чувствуя ее вкуса. — Рассказывай, что пропало. Помогу найти убийцу. Не люблю, когда кто-то пытается меня подставить. Но ты, — я угрожающе вперила в воеводу обглоданную куриную косточку, — головой ответишь за то, что поднял руку на Святой Престол!

Воеводу мои угрозы не слишком испугали, он даже не попытался оправдаться.

— Отвечу, если вы и в самом деле… ваше святейшество. Путешествовали налегке, под чужим именем, а потом еще и в шатер к купцу пошли… блудить.

Я отодвинула пустую тарелку и схватила Даугава за грудки, притянув к себе и глядя прямо в глаза.

— А ты так много знаешь об Ордене Пяти? Как они путешествуют, как себя ведут, как блудят, да? Нет? То-то же! А вот Орден Пяти много о тебе знает. Рассказать? Рассказать, что ты везешь контрабандные кофейные зерна? Они запрещены для вывоза за пределы Кераимского княжества! Или ты их везешь их в Винден, но почему-то забыл об этом сообщить торговому разъезду? А еще Ордену интересно, кого ты прячешь на последней подводе. Кто он? Каторжник?

В лице Даугава что-то изменилось, он побледнел при последних словах и поник.

— Хотя Святому Престолу нет дела до твоих мелких грешков… — поспешила я успокоить воеводу, понимая, что перестаралась. — Разумеется, если они не касаются вопросов веры. Так что давай, рассказывай, что пропало и почему так много шума. Пропало ведь не золото?

Тщательно скрытый испуг и опущенный взгляд. Воевода Даугав заговорил, осторожно подбирая слова.

— Пропала часть выручки Инженерной гильдии с ярмарки в Зевастале. Две тысячи золотых.

— Не такая уж и большая сумма. В чем она была? Только не ври, что в золоте. Столько монет унести непросто, не то что спрятать, уже давно бы нашли. Или лагерь кто-то покидал?

— Нет, все на месте, — покачал головой Даугав, нервно оглаживая седую бороду. — Я сразу же выставил охрану и всех проверил. Выручка была в драгоценных камнях, уместилась в небольшую шкатулку. Рокош при мне ее проверил и запер на ключ, а после положил в сундук, который тоже закрывался на замок. Когда мы наши тебя, то есть, вас, ваше святейшество, сундук стоял открытым, а пустая шкатулка валялась рядом.

— Сундук он сам открыл, когда решил сделать пожертвование приюту при монастыре… — пробормотала я.

— Что? — не поверил ушам воевода. — Рокош — и пожертвование? Простите, но я вам не верю…

— Не верь, но когда я найду пропажу, пожертвование придется вернуть. Думаю, одной пятой части суммы будет как раз достаточно бедным деткам в приюте.

— Что? Одной пятой? — возмутился он. — С какой стати? И почему пятая часть, если вы — Шестая?

— Хорошо, — легко согласилась я. — Тогда пусть будет пять шестых от суммы. Раз я Шестая из Ордена Пяти… Хотя нет, тогда получается шесть пятых…

— Да ты обалде… тьфу! — сплюнул он в сердцах на пол. — Хорошо, пусть будет одна шестая.

— Одна пятая, — стояла я на своем.

— А разве главе могущественного ордена пристало торговаться, словно рыночной торговке?

— Истинное могущество ордена определяется сердцами людей, которые ему служат, однако редко кто будет служить бесплатно, — выдала я одно из немногих в своей практичности высказываний магистра Солмира.

— Ладно, хорошо-хорошо, одна пятая так одна пятая, — сдался воевода. — Вы только найдите пропажу.

— Итак, Рокош сам открыл сундук. Ключи висели у него на поясе, — припомнила я. — Он достал кошель… А шкатулка? Да, я ее видела. Она была внутри. Кажется, из малахита, с изображением сторон света.

— Она, — кивнул Даугав, подавшись вперед и жадно слушая. — А дальше что случилось?

— А я не помню, — пожала я плечами. — Рокош повернулся ко мне, полез обниматься, я его оттолкнула, а потом кто-то ударил меня по голове. Демон, до сих пор болит…

На всякий случай я опустила голову, демонстрируя шишку на затылке и слипшиеся от крови волосы. Зря, что ли, разбивала себе голову в клетке?.. Воевода не удержался и вытянул шею, разглядывая следы удара, потом тяжело вздохнул.