А у нас в Сюдыкино всё по-старому.

Степанида на картах гадает. Петрович корзины плетёт. Сашка пьёт. Гришка по Машке сохнет. А Елизавета Тимофеевна на балалайке шпарит. Что ни день…

Только солнышко из-за крыши выглянет, посмотрит на всю эту вечную "благодать", сплюнет в сердцах, матюкнётся, и снова за бугорком противоположным спрячется. Ну, ничего-ничегошеньки любопытного.

Хотя…

Как-то раз по осени у нас в Сюдыкино, под тем самым бугром, который случайные люди горой прозвали, произошло одно невероятное событие, прямо-таки вселенского масштаба. А началось всё с того, что в субботу с самого утра начали в нашем селе всякие "чудеса" твориться. Степанида пикового туза в своей колоде не досчиталась. Петрович корзину сплёл ручкой книзу. Сашка вместо водки воды нечаянно напился. Машка Гришку сама на свидание пригласила. А Елизавета Тимофеевна вместо балалайки на тромбоне взялась играть.

Погода, кстати, в тот день стояла необычная. С утра дождь пробежался. Затем солнышко улыбнулось. Потом опять дождь заморосил. А к полудню снова солнце выглянуло.

Гидрометцентр местный, в лице Гаврила Семёныча, разъяснил позже, что этот природный метеоризм был вызван метеорологическим явлением странного происхождения, то ли магнетического, то ли ещё какого характера.

Ну вот.

Появился в Сюдыкино в тот день один странный человек. Вроде как русский, но в то же время не наш.

Ах, если бы Степанида пикового туза не затеряла, она в тот же субботний день смогла бы разгадать – что, да как, да почему. А так…

Пышногрудая девица Маруся, которую в Сюдыкино испокон все звали просто Машкой, заметила иноземного молодца одной из первых. Он шёл по грунтовке, ведущей из-за бугра, лёгкой походкой, изредка отмахиваясь от мух кустом крапивы и любуясь утками, купающимися в реке. Высокий, тощий, в неприлично немодных шароварах, с небольшой дерматиновой котомкой на плече.

Маруся, как полагается, низко наклонясь, полоскала в речке бельё. При этом её легкое платьице было подвязано чуть выше ляжек, полные ноги для устойчивости стояли врастопырку, а груди колыхались в подвешенном состоянии. Из такого-то неудобного положения Машка и увидела иноземного незнакомца. Он, в свою очередь, уставился на Марусю, как на невиданное зрелище, будто никогда не видел ничего подобного.

– Чего смотришь? – усмехнулась Машка. – Девок никогда не видел?

В ответ незнакомец только улыбнулся, присел на пригорок и, достав из дерматиновой котомки некий предмет, напоминающий черепок, начал в него дуть.

Звуки задорной мелодии побежали по речушке, переливаясь со щебетаньем птиц, кряканьем уток, шелестом камыша, и наполняя пространство весёлой гармонией. Услышав незнакомую доселе субстанцию звуков, утки выбрались на берег и вдруг, окружив иноземца, принялись дружно приплясывать! А приплясывая, в такт музыке взялись подпевать:

– Кря-кря-кря! Кря-кря-кря! Кря-кря-кря!!!

Выглядело это так необычно, что Маруся выронила из рук таз с бельём, который до этого успела поднять и, открыв рот от удивления, застыла на месте как вкопанная.

– Ну ты, парень, даёшь! – произнесла она медленно, когда незнакомец наконец бросил дуть в "черепок".

Мелодия стихла. Утки пошлёпали обратно в речку. Машка, забыв про уплывшее бельё, подошла к странному парню, заглянула в его необычные глаза, и, влюбившись без памяти, начала стягивать с себя платье.

– Пойдём купаться! – предложила Маша музыкальному иноземцу.

Обнаружив перед парнем все девичьи прелести, платьице шлёпнулось на траву, но он ничего не ответил, просто глупо улыбнулся и пошёл за ней в речку прямо в одежде.

– Ты бы хоть шаровары снял! – усмехнулась Машка, оглянувшись.

Ответа не последовало.

– Ты что, немой? – догадалась Машка.

Продолжая улыбаться, парень пожал плечами.

Вода была тёплой. Войдя в неё по грудь, Маруся снова оглянулась на парня и ужаснулась! Молодой человек в воде совершенно не отражался! Более того, половина его туловища, теряющаяся в водной глади, была не видна! Будто бы её и не было вовсе!

"Вампир!" – тут же мысленно испугалась Машка и поспешила выбраться из речки.

Улыбчивый парень тут же вышел за ней.

"Да нет, – выдохнула Маруся, опять-таки мысленно. – Наверное показалось! Вроде бы нормальный человек".

А что дальше было? Это я, с вашего позволения, чуть попозже поведаю! Времени сейчас нет. Сенокос у нас в Сюдыкино. Пойду косу подточу!

Ох, и погодка, скажу я вам, выдалась сегодня!

Не погодка, а чистая благодать! Не то, что в прошлую осень, когда в нашем селе непонятный иноземец объявился… Кстати, с сенокосом мы управились. Осмелюсь доложить, теперь наша единственная в селе корова, пеструха Дарья, в зиму с голоду не окочурится! И значит, пришла пора досказать вам начатую мной давеча историю.

Надела Маруся платье на мокрое тело, посмотрела снова на пришельца… А он сухой полностью! Будто и в воду не входил! И улыбка у него с лица всё не сползает и не сползает. Как приклеилась!

– Уж не блаженный ли ты? – спросила девица, разочарованно.

Иноземец опять плечами пожимает – не понимаю, мол, таких вопросов – и улыбается.

– Симпатичный, а ненормальный, – расстроилась Машка, глубоко вздыхая, и тут вдруг про бельё своё вспомнила. – Ох, растяпа!.. Вещи то уплыли!

Побежала она по берегу, вдоль течения, за какой-то белой тряпочкой, что вдалеке виднелась. Да разве её так просто выловишь?! Только всё платье извазюкала и репьями облепила!

Вернулась снова к мостку – носом шмыгает, чуть не плачет. Надо хоть тазик эмалированный со дна достать! Глядь, и тазика тоже не видно!

А странный тип всё стоит, глазами своими необычными хлопает и улыбается, как идиот.

– Точно дурак! – кинула в его сторону Машка, обиженно. – Чё лыбишься? Смешно тебе, да? А ведь из-за тебя всё! Не заиграл бы ты на своей дуделке чёртовой, не случилось бы такого горя!.. Эх, маманька теперь расстроится! Уплыли её новые рейтузы!..

Вдруг, слышит Машка, пришелец снова музыку вытворяет! Ещё заливистей прежнего! Так старается, оглобля тощая, аж барабанные перепонки сводит!

Смотрит Машка, утки опять в пляс пустились! Да прямо по реченьке скачут вприсядку, как оголтелые!

– Очень надо мне твоё веселье! – всхлипнула Маруся. – Лучше бы шмотки помог выловить!

Махнула Машка рукой на весь этот утиный концерт и пошла в сторону своей трухлявой избёнки.

Но тут…

– Кря-кря-кря! – ей вдогонку.

Обернулась, смотрит – и глазам не верит! Тащат ей всё её бельё уточки в своих клювиках аккуратненько, чтобы в земле не извазюкать! И таз тоже тащат! А пришелец – знай себе улыбается и из "черепка" своего разные фантастичные звуки выдувает!

"Ох, колдун! – смекнула Маруська. – Точно колдун!"

Бросил иноземец играть. Утки в таз вещи побросали и опять в речку пошлёпали.

Подошла тогда Машка к пареньку и на радостях расцеловала его, по старому русскому обычаю, в обе щёки и в губы.

В это самое время, из-за пригорка показался Гришка. В руках у него были удочка и ведро с пойманными карасями. Увидел Гришка, что его любимая какого-то пришлого жарко целует и ноги у него подкосились!

Подошёл он на подкошенных ногах к речке, выплеснул карасей в неё обратно, и с пустым ведром на Машку с пришельцем накинулся!

Бац! Бах!.. Ведро со звоном ударилось о что-то твёрдое, и… выпав из рук ошарашенного пришельца, музыкальный "черепок" разлетелся на несколько мелких кусочков!

– Ты что?!.. Дурак! – неистово закричала на Гришку Маша. – Зачем ты это?!..

Странный иноземец удивлённо посмотрел на осколки "черепка", на пустое ведро в руке бешеного влюблённого, потом на грудастую девицу. Улыбка его сделалась чуть-чуть печальней, и…