— С дороги, старуха! — сеньора Дельгадо подняла голову и увидела мужчину 30-ти лет, который управлял несущейся повозкой лошадей.

Женщина отскочила в сторону и упала на землю.

— Не видишь, здесь люди ходят! — сеньора Дельгадо разъяренно крикнула уезжающему мужчине, поднявшись с земли и отряхнувшись от пыли, женщина повязала платок на голове и пошла дальше по площади.

Сеньора встала напротив высокого здания и подняла глаза на возвышавшуюся перед ней христианскую церковь Саграрио Метрополитан, которая вместе с Национальным дворцом образует величественный ансамбль центральной площади мексиканской столицы. Архитектура церкви была особо прекрасна для Мехико, это был микс ренессанса, барокко и неоклассицизма. Пятинефная базилика в плане имеет форму латинского креста, которая увенчана массивным куполом. Сама святыня была построена из серого камня и белого гранита. Все четыре фасада церкви выполнены в разных стилях и украшены богато оформленными порталами и скульптурами. Эта церковь была одним прекрасным из немногого, что создали испанцы, так как первый камень в основании церкви был заложен лично испанским конкистадором Эрнаном Кортесом, который захватил Мексику и сделал из неё колонию испанской короны. Может поэтому сеньора Дельгадо никогда не приходила в эту церковь. Женщина подошла ближе к церкви и подняла глаза наверх. Над высокими двустворчатыми дверьми был изображён самый знаменитый горельеф — Успения Девы Марии.

Сеньора Дельгадо встала напротив дверей и перекрестилась один раз от левого плеча к правому, после женщина дёрнула дверь, нарушая тишину в храме. Звук открывающейся двери разнёсся по всей церкви. Внутри церковь была такая же прекрасная и захватывающая, как и снаружи. Интерьер храма был выполнен в стиле испанского ренессанса и поражал богатством отделки: стены, свод, колонны покрыты позолотой, слоновой костью и перламутром, витражные окна тёмно-жёлтых тонов, роскошные барочные алтари, главный из которых — Алтарь Отпущения.

Внутри церкви почти никого не было. Лишь одна женщина сидела перед алтарём и тихо молилась. После того как она закончила, женщина встала, ещё раз перекрестилась и покинула церковь. Сеньора Дельгадо повернулась и заметила рядом с входом мраморную чашу. Опустив туда пальцы, женщина коснулась холодной воды, а после ещё раз перекрестилась. Сеньора направилась прямиком к алтарю, где недавно находилась другая женщина. Шаги глухим звуком раздавались по церкви, можно было уловить прерывистое дыхание и звук капающих капель святой воды с смуглых пальцев сеньоры. Женщина подняла глаза и уставилась на большой крест, после она села на одну из лавочек, которая располагалась в ровных рядах таких же деревянных молитвенных скамеек. Женщина подправила грязный от пыли платок, закрыла глаза и, сложив руки перед лицом, хотела начать читать молитву.

— Впервые вижу вас в этом приходе, — в темноте закрытых глаз послышался тихий и размеренный голос взрослого мужчины.

Сеньора Дельгадо открыла глаза и увидела фигуру священника, который был облачён в сутану чёрного цвета до пят с длинными рукавами католического духовенства. Стоячий воротник, куда была вставлена белая колоратка, закрывал смуглую кожу мужчины.

— Падре, — женщина оторвалась от своего занятия и посмотрела в карие уставшие глаза старика, который стоял перед ней, — я впервые здесь.

Священник прошёл перед женщиной и сел рядом, смотря прямо на алтарь.

— Что же вы тогда, сеньора, делаете в этом приходе? Пришли помолиться?

— Если быть честной, падре, я давно не ходила в церковь молиться и пропустила несколько обрядов богослужения, — сеньора Дельгадо отвернулась от священника и тоже посмотрела прямо, словно бы смотря мимо алтаря.

— У всех в последнее время много проблем, кто-то забывает про бога в куче бытовых дел, а кто-то наоборот ищет в нём спасение. Католичество не заставляет людей приходить молиться, это выбор самого человека.

— Падре, я хочу помолиться за благополучие моей семьи, — женщина сложила руки перед своим лицом.

— Если вы желаете. Сюда приходят многие просить здоровья или благополучия.

— У меня прекрасная семья, любящий муж и любимые сыновья, — сеньора расплылась в довольной улыбке.

— Сколько у вас сыновей? — поинтересовался падре.

— Пять. Самому старшему двадцать шесть, а младшему негодяю недавно восемнадцать стукнуло, — женщина ещё раз улыбнулась, — они ещё совсем молодые, я не хочу, чтобы они свою молодость погубили на работе, хочу чтобы они пожили. Пусть общаются с друзьями, встречаются с молодыми и красивыми сеньоритами, хочу, чтобы они не жалели о своей жизни, — женщина подняла глаза на крест.

— Сейчас всем нелегко, я надеюсь, что ваши сыновья счастливы рядом с вами. Сеньора, я оставлю вас, здесь вы можете говорить, что желаете нужным, — после этих слов священник прошёл мимо молитвенных скамеек и вышел из церкви через главный вход.

— Грасьяс, падре, — это было всё, что успела сказать сеньора Дельгадо, перед тем, как мужчина покинул церковь.

Женщина закрыла глаза и тихо, почти шёпотом, молилась. Слов было сложно разобрать.

— Я не многого прошу, просто хочу, чтобы мои мальчики были счастливы, особенно сейчас.

Погода стала налаживаться, точнее потихоньку стало появляться солнце. Крестьяне только сейчас выходили на свою работу, только сейчас начинался рабочий день, хотя он совсем не имел каких-либо границ. Все просто пытались выжить в это сложное время.

Женщина показалась рядом со своей таверной, как её заметил Мигель, который оказался в переулке напротив, держа в руках свою любимую гитару.

— Мама? — парень подбежал к своей матери, — почему ты встала?

— То есть встала? Я ещё не такая старая, чтобы целый день лежать в постели, кто же будет работать? — женщина изобразила улыбку, но отчётливая усталость читалась на её лице.

— Сантьяго давно бы поднял шум, если бы увидел тебя так рано на улице, — Мигель тоже улыбнулся женщине. Улыбка парня была точь-в-точь, как и материнская. Но, если губы сеньоры показывали усталость и мудрость пережитых лет, то у Мигеля была ещё юношеская наивность.

— А ты почему так рано встал? — женщина ласково и аккуратно убрала прядь чёрных волос парня за ухо, а затем опустила глаза на чёрную гитару.

— Я по утрам играю, — мягко проговорил Мигель, — конечно только свиньям в загоне сеньоры Маркес, но им вроде нравится.

Женщина заливисто рассмеялась, придерживая старый платок на голове.

— Свиньям сеньоры Маркес нравится даже когда, сеньор Бланко покрывает их трёхэтажным матом, когда по пьяне наступит на их испражнения, — после женщина ещё раз рассмеялась, а когда успокоилась, добавила, — надеюсь, мы с отцом и твоими братьями услышим твои песни.

— Думаю когда-нибудь, — парень мило улыбнулся, из-за чего на его щеках показались две миленькие ямочки, — пойдём в дом, Сантьяго должен скоро проснуться.

Женщина кивнула головой, взялась за руку сына, а затем вместе с ним направилась в таверну. Внутри было чуть прохладнее, чем на улице, это не могло не радовать. Женщина первым делом подошла к окнам и открыла их. Золотой свет сразу же наполнил харчевню, внутри стало только более уютно.

— Мама? Ты уже встала? — на первом этаже показалась фигура Алехандро. Парень небрежно закатал рукава своей белой гуаберы, а затем посмотрел на мать и младшего брата.

— Всё хорошо, ми вида, — сеньора подошла к своему сыну, — надо поскорее открываться. Мигель, иди разбуди своих братьев, у нас много работы, — женщина указала в сторону лестницы. Парень лишь кивнул и быстро поднялся по ней.

— Мам, мы сами справимся, иди отдохни, — Алехандро приобнял женщину и посмотрел в уставшие глаза своей матери.

— Да чего мне лежать, я полна сил, — сеньора Дельгадо пару раз стукнула ногой и взмахнула цветочным подолом юбки, а затем посмотрела на сына.

— Мам, почему ты не купишь себе новые сандалии? — поинтересовался Алехандро, смотря на старые гуарачи матери, — смотри, кожа на ремешках уже потрескалась, а пряжка давно оторвалась.