– А вы слышали о том, что Мариуполь переводится как город Марии? Он так назван в честь Марии Федоровны, жены наследника царского престола, будущего императора Павла. Если вам интересно, я расскажу, потому что это касается как раз греков.

Хронос кивнул и с любопытством посмотрел на меня.

– Российским городам, которые были основаны в конце XVIII века Екатериной II, давались греческие названия, потому что это было частью «Греческого проекта» царицы. Амбиции в Российской империи обширные, как и её территории. По этому проекту предусматривалось изгнание турок из Европы, освобождение Греции и создание греческой империи – Новой Византии с православным императором во главе. На этот престол предполагалось посадить второго внука императрицы Константина.

Вообще, все эти места Приазовья и Причерноморья входили в план Екатерины II. Мелитополь – от греческого «мелитос» – мёд. Но говорят, что он был назван так в честь портового города Мелита, который в давние времена находился неподалёку. Херсон назвали в честь Херсонеса. Севастополь – тоже состоит из греческих слов: «себас» – высокий, священный, императорский город. Ну, это можно долго продолжать, разбирая названия всех городов, оканчивающихся на «поль», что и означает – город, как вы знаете.

Старик кивнул мне снова и замолчал.

– Вы извините, что я прервала ваш рассказ, продолжайте, пожалуйста. Как вам удалось уехать?

– А что ещё оставалось делать моей матери? Не послушаться деда она не могла, потому что у греков не принято старшим перечить, хотя она не хотела уезжать. Но мы собрались и поехали. Вначале на одном поезде, потом на другом. Я не знаю, где мы пересаживались, но это был большой город. Потом мы на машине ехали, и она так тряслась, дорога побитая была, а во многих местах вообще проселочная. И холодно было, потому что кузов открытый и дождь шел. Я жался к маме, а она согревала меня своим телом, обнимала и прижимала крепко к себе. А сама кашляла сильно очень. Я плохо её помню. Имя у нее греческое было – Гликерия и она очень красивая была, и ещё говорила мне слова греческие и песенки пела на этом языке – такие нежные. Там, где мы жили раньше с дедушкой, греков много было и некоторые дети тоже знали греческие слова, которые дома слышали.

Но к родственникам на Волгу мы не добрались. Когда сюда доехали, дальше уже у мамы сил не было: в дороге она очень заболела. Я же говорил, что сильно кашляла всё время. Вот и попали мы в эту деревню и попросились в дом на постой. Хозяйка добрая оказалась, увидела, что мама совсем больная, и пустила нас к себе. Накормила картошкой. Это я тоже запомнил, потому что не ел давно, а еще она дала мне кусочек сахара и он был коричневым.

Мама умерла осенью. Шел сильный дождь, когда её хоронили, – такой же, как тогда в дороге, когда мы ехали в грузовой машине. Меня не взяли на кладбище, чтобы я не заболел под дождем. Хозяйка очень боялась за меня. Я же говорил, что она добрая была. И оставила меня у себя, хотя у нее было своих трое детей, но они постарше меня уже были. А муж её на войне погиб в первый год еще. Так она и стала моей мамой Варей.

А немцы действительно туда не пришли, как и говорил мой дед. Мама Варя со своим старшим сыном ходила копать ров и строить укрепления: оно шло от деревни Крутая до деревни Крутихи. Здесь планировалось остановить Гитлера, если бы не удалось отстоять Москву. Старший брат записался в народное ополчение. Много людей туда записывалось, чтобы против фашистов идти. Но Москву защитили, слава Богу. А немцев я видел своими глазами, когда мы с мамой Варей в Суздаль ездили. Их вели по городу: в плен под Сталинградом взяли очень много немцев, а начальника их самого главного – Паулюса и генералов держали в отдельном здании. Условия им, что ли, лучшие создавали… Не понимаю… Когда по городу их вели, они такие ободранные, тощие, как собаки побитые. Некоторые люди плевали в них, но в основном стояли молча, даже страшно было от этой тишины, только вздохи или всхлипы иногда прорывались сквозь нее. Но я плакал, потому что из–за них моя мама умерла. Про отца я тогда ещё ничего не знал. Это уже позже, когда запрос делал, мне сообщили, что погиб он в Кракове. Не вернулся, значит, а обещал мне, что вернется, когда уходил…

– И вы остались здесь навсегда?

– Да. После войны мои названые два брата и сестра уехали в большой город. А кто–то должен был помогать маме Варе. Вот я и остался. За лошадьми ходил. Они меня понимали хорошо. А когда не стало мамы Вари, я остался за её могилкой смотреть. Да и привык уже к этим местам и ко мне привыкли люди. Над именем моим, правда, посмеивались, а потом я стал даже вроде достопримечательностью – грек Хронос. Заезжим меня показывали, вроде цирк какой. Я поначалу злился, камнями даже кидался или прутьями детей разгонял, когда в огород залезали и обзывались, дразнились: «Ехал Грека через реку…»

Я засмеялась, но он не обиделся – улыбнулся только. Мы замолчали на какое–то время. Мне казалось, что старик о чем–то думает или, может быть, вспоминает. Он как будто забыл о моем существовании и ушел в свое прошлое, где – его дед, самоучка–археолог, производит раскопки и старательно оберегает свои находки, где мама Гликерия поет ему песни на языке своих предков. Его глаза потеплели. Передо мной сидел уже совсем не тот человек, который встретил меня колючим взглядом на пороге дома.

И вдруг он словно пробудился ото сна, огляделся вокруг и спросил у меня:

– А ты что же ещё не спишь? Ночь уже давно.

– Я только хотела спросить вас: вы когда–нибудь ездили в те места, где родились, – на юг, туда, где дед ваш похоронен? Может, ещё какие–то родственники там остались?

– Нет. Никогда.

– Почему? – удивилась я.

– Потому что мое имя Хронос – Время. Я ушел из того времени. А ничего невозможно возвратить назад. В том времени осталось море, куда меня возили родители купаться. Там – дед мой и бабушка. Мне приятно думать, что там всё так и осталось, как было тогда, когда я – маленький, и отец живой играет со мной в красных конников, и мама ещё смеется.

Я боялся, что, если туда приеду, что–то нарушится, всё станет не так. И они исчезнут все, потому что я открою их время, как открывают дверь, которую нельзя открывать, потому что там – тайна. Понимаешь? Нельзя оглядываться назад. Нужно оставить время тем людям, которые в нем жили, ведь у них ничего не осталось, кроме этого. А у нас с тобой есть ещё завтра. Если ты сейчас ляжешь спать…

– Вы мне это обещаете, как бог Времени Хронос?

– Я тебе обещаю это, как грек Хронос, потому что я – маленький, а Хронос – большой бог. Так мне дед говорил.

Время дает нам возможности, но одновременно ограничивает нас. До появления Хроноса во Вселенной не существовало Времени.

Космический адрес нашей планеты: Галактическая Нить Персея–Пегаса. Галактика Млечный Путь. Рукав Ориона. Солнечная система. Земля. Но это уже для будущих путешествий, когда возвращаться обратно домой придется издалека, совсем издалека, если вообще возможно будет возвращаться… Пока что мы с трудом осваиваем данную нам планету. Какая уж тут внеземная цивилизация? Понять бы эту – свою – внеразумную цивилизацию:

«В Британии министры провели репетицию на случай смерти королевы Елизаветы II, сообщает "The Times". Секретная подготовка к десятидневному национальному трауру. Дэвид Лидингтон, заместитель премьер–министра Великобритании Терезы Мэй, руководил процессом репетиции. Это получило название Castle Dove и было посвящено организации действий согласно коду Д + 1, то есть на следующий день после смерти королевы, когда премьер–министр сделает официальное сообщение. Подробный план действий уже давно прописан, но политики приняли участие в репетиции второй раз».

Поклонникам Стивена Хокинга посвящается: сумасшедшие – это люди, которые видят возможную реальность из мнимого времени. Поэтому не надо считать себя умнее сумасшедших: многие из них точно знают, что наша реальность могла бы быть намного приятнее.