Как следует узнав себя к середине возраста, опробовав собственные сильные и слабые стороны, у нас обычно появляется ощущение, что жизнь сложилась не так, как она должна была бы сложиться, нам кажется, что в иных условиях мы раскрылись бы полней и самодостаточней, но одновременно в глубине души мы все больше убеждаемся, что все вышло именно так, как и должно было выйти и что иначе быть не могло, так что все самое существенное в нас эта наша жизнь с преизбытком выставила наружу. 6. Заветная просьба В погоне за духовным урожаем — кто с этим феноменом не знаком? — себя мы иногда воображаем большого мастера учеником, — и как бы соблазненные богами, отвергнув путь обыденный, но свой, спешим мы семимильными шагами пусть и к прекрасной цели, но – чужой. Так собираются фанаты в зале, чтоб насладиться зрелищем звезды, — но зрителем быть в этом ритуале ни для кого особой нет нужды. Куда как лучше за поливкой грядки, за книгой иль кормлением кота встретить Того иль Ту, кто без оглядки доставит нас… в знакомые места, — где та же нам откроется дорога, и будем мы, идя по ней, стареть, а под конец опять попросим Бога, чтоб дал нам своей смертью умереть. 7 Так что в итоге, родившись, мы двигаемся во времени к расцвету жизни и далее к ее концу, то есть мы с каждым шагом приближаемся и к жизни, и к смерти: казалось бы, взаимоисключающие координаты и разные пути, но нет – это именно один и тот же путь, потому что приходится допустить, что, идя к смерти, мы одновременно идем и к нашему следующему рождению, – и путь жизни уподобляется кривой, замыкающейся на себя и вырисовывающей… что? разумеется, всего лишь наш собственный профиль и ничего больше, но могло ли быть иначе? Ведь как художник в дневниковых записях и черновых вариантах набрасывает пунктиром характеры персонажей, разрабатывает сюжетные перипетии, меняет местами сцены, сдвигает и раздвигает время действия, – так точно мы живем и движемся в повседневной жизни, но стоит нам внимательно взглянуть на себя со стороны, задуматься, почему наша жизнь так сложилась, как она сложилась, припомнить основные фазы биографии, вспомнить мнения о нас людей нас знающих и любящих, а также критически к нам относящихся, представить себе иное течение жизни и скоро его отвергнуть как надуманное и несущественное, – итак, стоит нам проделать этот болезненный, но невероятно полезный для души эксперимент, как тотчас из расползающихся во все стороны черновых биографических зарисовок выступит более-менее ясная сюжетно-образная канва. 8. Лесная тишина В лесу осеннем, просквоженном низким солнцем, иной раз странная повиснет тишина: так в доме нежилом, за выбитым оконцем мерещится нам жизнь, – но где и в чем она? Ее постичь – как с собственной обняться тенью: быть может, тайный Замысел о нас таков? пусть даже по чьему-то щучьему веленью неисполнимым был он испокон веков. Невидимая жизнь нам не дает покоя, сама предельный демонстрируя покой, — так с нашей вытянутой в зеркале рукою нельзя соединиться чувственной рукой. И цель последнюю достигнув ненароком, цель жизни: с чем-то Высшим слиться в тишине, но так, чтоб это школьным не было уроком, бредем мы дальше, но вовнутрь, а не вовне. И вот, чтоб снова эту истину проверить на личном опыте – все прочее не в счет, я в ближний лес иду – там тишину измерить, миры иные больше не беря в расчет. А то, что среди леса узкая дорога — теперь, как в первый день творенья, без людей — в буквальном смысле означает слово Бога, — я к лучшей отнесу из всех моих идей. Хотя, по правде, когда мы пойдем с тобою по ней, то не придется долго нам идти: известно все – и мы с раскладкою любою упремся только в выбор нового пути.  9 Ситуация коренным образом меняется, когда тот или иной отрезок жизни заканчивается и замыкается на самом себе, становясь по субстанции уже фазой бытия, но и тогда остается некоторая стилистическая незаконченность, которая оставляет на языке привкус эстетической неудовлетворенности, последняя исчезает вполне лишь тогда, когда заканчивается вся жизнь, – только полный и необратимый финал расставляет окончательные акценты: вот почему смерть, являясь антиподом жизни, выступает одновременно главным творческим инструментом бытия, она для него – как слова для поэта, как краски для живописца, как звуки для композитора, как мрамор для ваятеля.
Великим таинством смерти бытие запечатывает жизнь, придавая ей раз и навсегда тот высший и глубоко художественный смысл, который равно далек как от теологического оправдания жизни, так и от полного нигилизма, смысл этот тем более заслуживает внимания, что как-то сразу и насквозь пронизывает нас – от кожных рецепторов до самых субтильных и одухотворенных глубин нашего существа, – и вот оптическим аналогом человеческого бытия является, как нам кажется, взгляд в профиль. VI. Баллада о Возвращении 1. Эпиграф к Возвращению Снова домой после дальней поездки вернувшись, мир и покой на душе ощущаете вы, мир и покой — они очень похожи на небо, прочих же чувств совокупность – она как земля, — но как не то небо за самолетным окошком: скучно оно и ужасна его пустота, в то время как в него глядя из грешного мира — снизу наверх — все величие видишь его, — так, если вы слишком долго в покое и мире будете жить, они пресными станут для вас, — вот почему посреди приключений житейских — да, только там — мы предвечный находим покой, и дом родной в юном возрасте мы покидаем, лишь для того, чтоб под старость вернуться в него: оба пути в основанье и жизни и смерти, видно, лежат, — было так, есть и будет всегда, и никогда им в окружность одну не замкнуться, как никогда сердцу слиться с умом не дано, — ну и потом — возвращение больше чуть весит, нежели путь, что предшествовал в жизни ему: значит ли то, что когда-нибудь жизни не будет и бытие в чистом виде заменит ее? этот вопрос — как эпиграф ко всей нашей жизни — пусть же теперь и поставит все точки над i. |
