«У тебя есть брат?» – спрашивает ассистент на французском языке.

«Нет».

«Сколько у тебя сестер?»

«Две».

Ответы легко даются на французском, и дает их только Нати. Если предположить, что на самом деле их телепатическим образом принимает сама Анна-Маргарита, то тогда надо признать, что она воспринимает только смысл ответа, но не его словесное выражение на иврите, которого не знает. Кроме того, приведенные фразы показывают, что вряд ли Маргарита использовала бы некоторые их слова и строила их именно так, как они построены.

Но это не всё. Нати, со своей стороны, понимал смысл вопросов, которые ему задавал ассистент, но ведь французского языка он не знал. Учтем и то, что ответ здесь дается бессознательно, и потому можно предположить, что именно его подсознание, а не он, воспринимает вопросы – независимо от того, на каком языке они сформулированы.

По-видимому, все сказанное вполне подтверждается другим экспериментом, который Анна-Маргарита провела с молодыми здоровыми израильтянами, не знающими французского языка. Дадим ей слово:

«Все они печатали совершенно бессознательно и были очень удивлены, когда им перевели, что же они написали. Несколько раз в ходе диалога они отмечали не иврите, что не понимают того, что я им говорю и тем не менее они отвечали на мои вопросы. Было интересно смотреть, как оживленно они переговаривались с соседями, пока рука что-то бессознательно печатала на французском в связи с пережитыми событиями» (25).

Получается, что смысл задаваемых вопросов молодые израильтяне воспринимали непосредственно на подсознательном уровне и на том языке, который их сознанию был неведом, а потом так же бессознательно набирали на клавиатуре ответы, переводимые на тот язык, которого они не знали. Если верить всему, что рассказывает Анна-Маргарита, тогда придется поставить под вопрос привычное представление о нашем ментальном мире. Я живо помню свою встречу с этим первопроходцем психофании. В апреле 2001 года я сам присутствовал на сеансе удаленной коммуникации между Маргаритой и человеком, которого я хорошо знал и которому в ту пору выпали ужасные испытания. Он говорил по-французски, но находился за несколько километров от кабинета Маргариты и не мог знать, что кто-то еще пытается проникнуть в его подсознание. Тем не менее все, что я узнал, на мой взгляд, нисколько не противоречило тому, что я уже знал об этом человеке.

Таким образом, в нас есть нечто такое (бессознательное, подсознание, дух и т. д.), что выходит за пределы нашего тела и может появляться где угодно, прием даже без нашего ведома. Мне это напоминает об одном эксперименте Роберта Монро, не раз отправлявшегося за пределы собственного тела. Эти явления еще мало изучены наукой, но у нас есть много свидетелей, которые вполне заслуживают доверия. Я знаю, что сторонники «облегченной коммуникации» и психофании не любят, когда их работу и результаты сравнивают с паранормальными явлениями: они боятся, что это подорвет уважение к тому, чего они достигли. Однако я считаю, что нередко именно сопоставление тех явлений, которые на первый взгляд никак не связаны между собой, позволяет их взаимно обосновать и выработать гипотезы, которые их объясняют. Итак, надо признать, что есть люди, которые могут покидать свое физическое тело, мгновенно оказываясь там, где им хочется, и не важно, как называется то, что из этого тела исходит: «двойник», «дух» или «сознание». Это отчасти напоминает знаменитые «эксперименты на пороге смерти» – с той разницей, что в первом случае все заканчивается пребыванием в нашем мире, т. е. дело не доходит до появления «туннеля» и перехода в другое измерение.

Я подробно говорил об этом в другой своей работе (26), и потому сейчас коснусь только того, что нам интересно в данном случае. Итак, Роберт Монро договорился с одной своей знакомой о том, что, когда она будет проводить отпуск на берегу моря, он, выйдя за пределы своего тела, постарается войти с ней в контакт. Когда он действительно покинул тело, ему было достаточно просто подумать о ней, и он тут же очутился в каком-то помещении, которое напоминало кухню. Он увидел, что она разговаривала с двумя девочками. «Все трое о чем-то спорили, но я не слышал их разговора», – отмечает Монро. Он попытался как-нибудь привлечь их внимание, но все было напрасно: казалось, что никто никак не реагировал на его присутствие. Тогда, обратившись к своей знакомой, он спросил ее, сознает ли она, что в данный момент он находится рядом. «”Да, я знаю, что ты здесь”, – ответила она (ответила на ментальном уровне или сверхсознательно, не переставая говорить с девочками). Я спросил, вспомнит ли она о том, что я был у нее. “Ну, конечно же”, – ответила она». Но чтобы она действительно запомнила, он сказал, что собирается ущипнуть ее. «Ой, не надо этого делать, я и так запомню», – ответила она. Из дальнейшего рассказа становится ясно, что в своем сознании она не запомнила его визита, но когда он спросил, не почувствовала ли она, что кто-то ее щиплет, она изумленно воскликнула: «Так это был ты!» и показала «коричневые и синие следы на коже», свидетельствующие о том, что эксперимент удался (27).

Итак, перед нами еще один случай параллельного существования двух видов коммуникации: на уровне обычного сознания и на другом уровне, совершенно не зависящем от сознания. Пусть здесь ситуация несколько иная, но если смотреть на все произошедшее лишь глазами его знакомой, то, наверное, вполне можно сказать, что здесь мы имеем дело с тем же самым психологическим механизмом. Вероятно, в нас есть нечто такое, что, не переставая быть нами самими, обладает определенной автономией, и, признав это, мы с большей готовностью примем результаты других, еще более удивительных экспериментов.

А теперь поговорим о новых коммуникативных возможностях, которые открываются благодаря участию посредника. Один психотерапевт направил к Анне-Маргарите Вексье женщину, которая никак не могла освободиться от драматических переживаний, связанных с матерью. На первом сеансе она подробно рассказала о своих страданиях, а потом пришла еще раз – уже через семь месяцев, когда была беременной и ждала девочку. Это заставило ее вспомнить о той тревоге, которую она чувствовала еще до своего рождения, находясь в животе матери. Она не хотела, чтобы то же самое повторилось с ее малюткой, и теперь, не задумываясь, набрала на клавиатуре (причем все тем же странным языком, столь характерным для такой коммуникации) следующую невероятную просьбу: «Я даю ее вам, чтобы вы позвонили ей и передали дымок любви с женщиной жизни».

«У меня уже имелся опыт облегченной коммуникации с младенцами, которым было лишь несколько недель, – рассказывает Анна-Маргарита, – но я не очень понимала, как держать руку ребенка, который находится в матке! В это время я начала изучать возможность удаленного набора на клавиатуре. Могла ли я подумать, что зародыш способен отправить ментальное сообщение с помощью своей матери? Мать не меньше меня была удивлена таким предположением, но идея связаться с малюткой была такой соблазнительной, что мы решили попробовать.

«Что ты мне скажешь, малышка?».

«Гримируйся, мама, в жизнь жизни».

«Это действительно ты говоришь?»

«Да, считая, что я, быстро я играю с ласками жизни. Убедись, рифмует ли мама дар жизнь со смертью или жизнью. Вы направляете выбор в сторону жизни. Я дымок любви для мамы. Ведите маму к уверенности быть женщиной жизни. Я вулканизирую [усиливаю] любовью мать жизни…».

В результате такой коммуникации мать почувствовала необычайное облегчение. «Я была просто изумлена всем, что только что произошло, – признается Анна-Маргарита. – Как я смогла попеременно подключиться к ребенку и его матери? Всего-то и надо было, чтобы я направила свой ум к тому, с кем хотела вступить в контакт, – одним словом, чтобы я просто обратилась к нему» (28).

Но бывает и так, что на клавиатуре появляется сообщение, которое не имеет прямого отношения к пациенту, ассистенту или еще кому-нибудь, кто в данный момент находится рядом. Так, например, во время общения с опытными ассистентами Анна-Маргарита увидела, что она мало-помалу набирает такой волнующий текст: