– Эта была очень сложная и многосторонняя сделка, но суть ее укладывается буквально в несколько слов: если на документе уже стоит его подпись – нам как бы незачем платить эти деньги и некому. Если не стоит – увы, сделка не состоялась и нам, опять же, не за что платить эти деньги.

– А если все-таки стоит?…

– А если она там есть, Велимир Леонидович, то сделка состоялась и вы тот документик нам представите, найдя его предварительно, в обоих экземплярах, разумеется, то четверть этой суммы ваша и вы вольны поделить ее на двоих, поровну, или в любой удобной вам пропорции.

– Двести штук? Налом в качестве премиальных?

– Так точно. – Шеф гордо заломил левую бровь и улыбнулся вполне по-отечески

– Без налогообложения?

– А вы что, рветесь заплатить с них налоги?

– Не то чтобы рвусь, но…

– Да, Филарет Федотович?

– Первая половина картины примерно ясна: документ, подпись, наша доля.

А если мы документ разыщем и нужной подписи на нем нет, то… как я понимаю… речь об обещанной доле от того, что в кейсе…

– …также не идет, Филарет Федотович, вы же понимаете. Но, оценив честно проделанную работу в двадцать тысяч «уе», мы, надеюсь, частично ослабим вам разочарование от несбывшегося куша, подсластим, так сказать, горечь от неполной победы. Еще вопросы?

– Все равно – как бы это сказать – необычно много, Арсений Игоревич. Не нам с Филаретом Федотовичем много, нам сколько ни дай – все мало будет, а вообще, по опыту, так сказать, работы…

– Большая ее часть платится и в случае успеха, и в случае результата – за молчание. Понятно?

– Не вполне.

– Почти понятно. Так если большая часть платы за молчание – может тогда проще выделить именно ее и заплатить безо всякой работы?

– Поясняю. Но сначала завершу вечер юмора, который тут у нас с вами экспромтом развернулся в начале рабочего дня: нет, Велимир Леонидович, без проделанной работы никак и ничего не получится и не образуется, кроме увольнения взашей. Вот так, это вам для справки и на долгую память. Понятно, да? Поясняю дальше, насчет молчания. Вы оба имеете непосредственное и весьма тесное отношение к данной сделке и уже в силу этого обладаете значительным объемом конфиденциальной информации. Зачем нам разводить – в смысле, плодить лишних участников и сви… и дольщиков, – когда уже есть двое ребят, оба молодые, толковые, образованные, квалифицированные. Вы уже себя хорошо зарекомендовали и как креативные, приносящие прибыль работники, и, вдобавок, что не менее важно, как сотрудники, всегда лояльные интересам фирмы. Надеюсь, что и впредь будет так же, в смысле лояльности и прочего.

Говорят: птицу видно по полету. Верная пословица. По вам обоим видно, что впереди у вас большие деньги, крутые связи, собственный бизнес с многомиллионными оборотами… Почему бы и нет? Но ведь ничего этого с неба не падает, так ведь? Все нужно своим горбом добывать – деньги, бизнес и опыт в том числе. Так? Так. Теперь понятно? Еще вопросы?

– Да. Как мы отличим нужный документ от ненужного? Чтобы уж точно?

– Вот образцы, Велимир Леонидович, вот необходимый номер на «шапке». Будьте добры освежить память, а что не знали – запомнить, не записывая… Хорошо у вас с памятью? Не много ли для нее?

– Никак нет, не жалуемся. А каков набор подписей, чьих, где, на каком месте, и так далее – должен быть?

– А вот здесь место очень тонкое. Очень. – Шеф замолчал и напрягся.

– Да уж наверняка тонкое, почти миллион на нем провис…

– Велимир Леонидович, ваши неуместные шутки однажды могут вам стоить… очень многого. Воздержитесь впредь. – Шеф хлопнул кулаком в ладонь и матюгнулся, не в силах долее выдерживать высокосветский тон, почерпнутый им в бульварных книгах об императорском флоте. – Извините за выражение в адрес покойного, но вот же подгадил нам, мерзавец чертов! Ясно было сказано: сразу позвони! Сразу!… Только и забот мне, что в шпиёны играть! Да, вот еще. Светка с вами пойдет, тоже, типа в командировку. Светлана Сергеевна. Как визуально выглядят все реквизиты документа и сам документ она знает наизусть, лучше вас обоих вместе взятых, перепечатывала раз двадцать пять и вообще… Хотя файлы уничтожены… Света!

Секретарша мгновенно выросла на пороге, словно подслушивала.

– Да, Арсений Игоревич.

– Ты в курсе того задания, что будут выполнять… Филарет Федотович и Велимир Леонидович? Помнишь, в чем оно заключается?

– Да, конечно.

– Они оба – наша рабочая группа, временная, для решения одной конкретно поставленной задачи… С сегодняшнего дня и до окончания дела ты член этой группы. – Шеф сделал взгляд максимально тяжелым и уперся им в обомлевшую сотрудницу.

– Я??? – Наманикюренный ноготок ало уперся в белоснежную блузку, обтягивающую великолепную грудь и наполовину утонул там. – С какого перепеку я?

– Что! Что??? Вы еще спорить со мною будете. Светлана Сергеевна, я же вам еще раньше объяснял суть проблемы. Дело – есть дело, оно прежде всего, оно выше и важнее наших удобств и неудобств. Все вопросы – в отдельном, вы понимаете – в отдельном порядке. Позже. А пока знакомьтесь и приступайте!

– А как же…

– Дела сдай Илоне. Временно.

– Ах, Илоне! Временно!

– Да. Сразу же после совещания. Успокойся, живо успокойся, я сказал! Так, господа… Будьте добры перекурить в приемной, в нашем совещании минут пять перерыв. – Арсений Игоревич опять указал рукой на дверь, но на этот раз жест его отнюдь не выглядел повелением, шеф, скорее, умолял покинуть кабинет до того, как в нем разразится бурная полусемейная гроза, с молниями и дождем.

– Тоже не куришь?

– У-у… Тише, тише…

– Это ты тише. Прямо-таки «многая лета», а не человек. Умерим же свои, да прислушаемся к чужим пронзительным выкрикам… О… Начался аттракцион: «загнание в бутылку духа противоречия».

– И правильно. Да неужели наш «каптри» ее не укротит? Позор тогда всему Северному флоту. Он крепко зол, кем-то накручен и явно с готовым решением. Думаю, она очень быстро поймет расстановку сил… – Вил собрался было возразить собеседнику, но на столе у секретарши внезапно включилась и выключилась громкая связь и оттуда успел-вылетел звук тяжелой пощечины и выкрик: «…не замолчу! Подонок! Я видела, как ты тогда переглядывался с этой губастенькой сучкой! Весь вечер! „Свободное владение иностранными языками…“ Ясно теперь, какое такое владение. Да я все сразу поняла, как только на ваши умильные морды глянула, только… верить не хотела!…»

– Как говорит один мой приятель: «Есть нечто вечное и нерушимое в мужском и женском человеческом: ненадежность и непостоянство».

– Цитаты – это мысли с чужого плеча. Иногда, вот как сейчас, они впору. Это она к Илонке ревнует. Смотри-ка: уже слезы в ход пошли, а шеф не гнется. Не к хеппи енду это, о, нет!

– Ясное дело.

– Я же тебе говорю: он все заранее решил и отступать ему некуда. Но и в нашей… гм… рабочей группе, что она, что Илона… Неужели без этого громкоговорящего балласта никак?

– Шеф говорит – никак.

– Две секретарши в одной берлоге не уживутся… Ты знаешь, а ведь я и не против. Это нам мелкая дополнительная обуза… Но зато какие стати! Будет чем перед прохожими хвастануть.

– Эт точно… Вот тебе, бабушка, и дефолт. Да, Велимир, народ ведь не зря мудрствует: деньги с неба не падают, нет лета без мух, розы всегда с шипами, а водка слишком калорийна…

Велимир вспомнил цыгана в метро, предчувствия, плохое настроение и слегка напрягся, вслушиваясь в рокочущий шепот. То односложно отвечал, а то понес какую-то свою пургу про шипы и розы: слова другие, чем у него, у Велимира, а смысла ровно столько же – то есть никакого. Как-то очень лихо Филарет как там его Федотович настроился на его разговорную волну и слова-то из него вдруг сыплются, как семечки из кулька, чуть ли ни с вологодским говорком гороховым… Шуточки да прибауточки. Если это чувство юмора и прикалывание над ним – то весьма тонкое и узкое, без микроскопа и не рассмотришь. Непохоже на обычного солидного Филарета, непривычно, хоть и знакомы они шапочно – а не таков Филарет в обычной служебной действительности, хотя и любит подчеркивать деревенскость своих генеалогических корней. Велимир вовремя рассмеялся шутке и чуть развернулся в сторону собеседника, чтобы легче было рассмотреть и его самого, и мимику с жестикуляцией.