Ещё семьдесят с лишним лет спустя, мои рожки начали снова отрастать. Я никак не мог нарадоваться, ведь это обещало многократно увеличить мои волшебные способности, восстановить нормальную ауру, да и чувствовал я себя теперь намного бодрее и энергичнее. К тому времени я уже давненько обосновался в той самой деревеньке, где и жил Хэлдон, на людях занимался садоводством, а когда никто не видел – шёл на собрания Круга. Собственно, выбор места жительства был связан именно с тем, что в округе этой деревеньки жили последние оставшиеся на свете друиды, что ведут свой род не от людского племени. И вот однажды ночью, я возвращался домой с очередного собрания Круга, но вдруг меня насторожил странный шелест кустов чуть поодаль от дороги. Это весьма меня заинтересовало, ибо было во мне смутное предчувствие, что это не просто дикое животное или ветер, а какое-то новое волшебное существо, о котором мы ранее не знали и которое надо отвести в Круг, познакомить с остальными и вообще, приветствовать, как полагается. Сойдя с тропинки, я осторожно двинулся к источнику загадочного шума, но тут из-за поворота донеслось знакомое, громкое, абсолютно немелодичное басовое пение, в котором безошибочно угадывался старина Хэлдон. «Проклятье, Хэлдон, только не сейчас! Ты же испугаешь его!» – мысленно выругался я. Обернувшись к хмельному исполину, чтобы подать знак тишины рукой, я на миг отвлёкся от тёмных, таящих в себе неведомое существо, кустов…

Когда я очнулся, одноглазый фанатик, весь перепачканный кровью, как раз перерезал бедняге Хэлдону глотку. Вокруг валялись шесть трупов закутанных с ног до головы в плотные чёрные плащи людей с эмблемой секты, безвкусного изображения перечёркнутых рогов. Гигант Хэлдон, отбиваясь от превосходящих его числом безумцев одной лишь отломанной от забора неподалёку доской с гвоздями, должно быть, наносил сокрушительные удары своим импровизированным оружием, защищая меня, рогатого «демона», как наверняка выкрикивали сектанты, не смотря на то, что он, Хэлдон, теперь тоже видел мои рога и знал (ибо секта разраслась и опутала своими мерзкими скизкими щупальцами умы большинства людей), что я не обычный человек, а вероятно являюсь «нечистым», и смерть моя должна послужить во благо миру, отменяя Конец Света. Но он ринулся мне на выручку, поскольку считал меня своим другом, не думая о себе, как герой, как самоотречённый безумец, как истинно правильный человек. И поплатился за это жизнью. А ведь у него только родился долгожданный сын! Как ему теперь расти без отца? Собрав в кулак всю свою ярость и боль потери, я что есть сил напряг свою ауру и поглотил одноглазого, наслаждаясь трестом и хрустом его костей, перемалывающихся в пыль, мстя и за самого себя, и за Хэлдона, и за его маленького сына.

Помотав рогатой головой, увенчанной короной, стряхивая воспоминания о давно минувших днях, я направился к Мэлу за ритуальным ножом для жертвоприношения. Минотавр встретил меня хитро прищуренным взглядом.

– Жертвоприношение начнётся через десять минут. Ты готов? – спрашивает он, протягивая мне причудливо зазубренный нож, и продолжая сверлить меня проникающим в самую душу взглядом мудрых, и вместе с тем плутоватых бычьих глаз, словно бы зная что-то недоступное всем прочим существам на Земле, и при этом ужасно забавное. Впрочем, не удивлюсь, что так оно и было.

– Готов, – говорю я, с почтением принимая реликвию, и мой голос даже не дрогнул, хотя на секунду во мне всё же проскочило сомнение. Мэл это заметил:

– Присоединился бы ты к остальным друидам. Групповая медитация настроит тебя на нужную волну.

– Это хорошая идея, но я не уверен, что десяти минут мне хватит.

– Попробуй.

Я пожал плечами и, коротко кивнув, подошёл к назначенному мне месту. От него исходила чистая, свежая энергия, хорошо гармонировавшая с моей аурой, так что я сразу понял, что именно Мэл разрабатывал план нашего построения, учитывая персональные особенности каждого. В медитацию я впал куда быстрее, чем у меня это получалось ранее, и следующие десять минут длились для меня куда дольше вечности, или не длились вообще, смотря как посмотреть. В том мире времени не существует вовсе. Когда я наконец вышел из транса, мне открылось имя жертвы.

Нет.

Этого не может быть!

Только не он!

Стефан, сын Хэлдона.

Оглянувшись, я увидел, как Мэл и Коронида ведут мальчика лет десяти к жертвенному алтарю.

Я выронил нож.

Полночь. Поляна посреди дремучего леса. Огромное дерево в центре. Чуть поодаль – жертвенник. К нему привязан сероглазый испуганный мальчишка лет десяти, не больше. Над ним склонился человек в длинном зелёном плаще. В трясущейся руке человек сжимает нож с причудливо изогнутым лезвием в засечках. Костяшки его пальцев побелели, он крепко держит оружие, словно от этого зависит его жизнь, а не жизнь мальчишки. Человек цепляется за рукоять, как утопающий за протянутый кем-то шест, в тщетной попытке выбраться на берег, тщетной, ибо сил сопротивляться уже не осталось. Резкий порыв ветра срывает капюшон с головы палача и открывает взору давно не стриженую голову, увенчанную короной. И… рога. Это не человек. Так кто же это?

«Нет, я не могу нарушить волю своей богини, Геры. Не могу её ослушаться. Если она выбрала именно Стефана, значит, так тому и быть».

Существо с рогами заносит руку с ритуальным ножом над мальчишкой. В глазах маленькой жертвы стекленеет выражение ужаса и неотвратимости. Ветер, дыхание Смерти, всё усиливается.

«Хэлдон пожертвовал собой ради меня. А я так его благодарю? Если подумать, наш Круг по сути та же секта. Чем же мы так отличаемся от фанатиков-людей? Да, мы обладаем знанием, недоступным простым людям, но… Ту же Геру никто не видел уже тысячи лет. Где она? Что с ней? Действительно ли придёт она помогать нам с Апокалипсисом, или смерть мальчишки от моего ножа будет напрасной? Конечно, он всё равно скоро умер бы, как и все прочие люди, но… я не могу его убить. Просто не могу. Или…».

Рогатый резким движением опускает нож на жертвенный алтарь. В этот же миг неутихающий ветер приносит с собой ледяной залп града, мелкого и колкого.

Путы, связывающие мальчишку, свободными лоскутами падают на землю.

– Беги, Стефан! Беги!

Очередная дробь града застывает на полпути до земли. Заметно холодает. Время остановилось.

Для всех, кроме меня, Мэла и Корониды.

– Что ты делаешь?! Зачем освободил мальчишку и позволяешь ему сбежать?! – тонким противным голоском визжит Коронида. Её глаза сейчас, кажется, просто взорвутся изнутри от бешенства. – И кто посмел остановить время?!

– Я, – просто сказал Мэл, растягивая обычно блуждавшую на морде улыбку до самых своих бычьих ушей.

Коронида смотрит на него во все глаза, в которых ясно читается немой вопрос «зачем, чёрт подери, ты это сделал?!».

– Наш майский король наконец-то начал что-то понимать, – тут он заговорчески мне подмигнул, – а вот ты, дриада, слишком поглащена своей ненавистью к людям, чтобы это осознать. Пусть мальчишка бежит, он будет жить долго и счастливо.

– Что?! А как же конец света, который мы тут организуем?!

– А это зависит от нашего короля. Ваше Величество, – минотавр отдал мне шутливый поклон, – вы готовы принести настоящую жертву?

И тут я всё понял. Мир перевернулся. То, во что я верил всё свою долгую жизнь – неправда. Круг, Гера, волшебство – это не имеет никакого настоящего смысла. Есть только самопожертвование, любовь и доброта. Это действительно важные вещи. И мир не умрёт. По крайней мере, уж точно не сегодня. Я не позволю.

Я ложусь на жертвенный алтарь. Поднимаю нож. «Так значит, всё это время правы были эти чокнутые фанатики… Ох уж мне этот безумный, безумный, безумный мир…»

Весёло насвистывая свою мелодию, Мэл подходит ко мне. Так кто же он на самом деле такой? Открылась ли ему истина в чудесном Лабиринте? Или же он и вовсе какое-то древнее могущественное божество, а не минотавр?