Или Князь бросил все дела, чтобы навестить свою припадочную супругу?

Мысли тянулись ленивой липкой ириской, внешний мир казался страшным и болезненным. Кажется, я слышала, как меня ругает мама. Четко видела ее перед собой с ребенком на руках. Она говорила, что я безответственная, что меня совершенно не так воспитала, что я должна быть достойной. А я…

Да, мама, я больная, слабая, глупая. Трусливая, как заметил "отец", бледная копия и жалкое твое подобие.

Что теперь?

— Если в мире останется только глоток воды, я отдам его тебе, — тихий шепот вытащил меня из дремы. Вокруг вновь заплясали огни красок, от которых зарябило в глазах. — Если в мире останется лишь краюха хлеба, я отдам ее тебе. Если в мире останется только один кусочек сухой земли, я отвоюю его для тебя. Потому что весь мир для меня — это ты. Слышишь? Я клянусь тебе в верности, называю тебя своей единственной, обещаю свою жизнь тебе. Слышишь?

Огни успокоились, осели на землю ласковыми котятами и забились куда-то, прижимаясь друг ко другу, испугавшись громкого и сурового голоса Князя.

— Князь, Княгиня очнулась, — улыбнулся уже знакомый мне старец из гор. — Я свидетельствую заключение истинного союза и клянусь, что ни словом, ни жестом не расскажу о нем, пока не получу на то вашего разрешения. Да примет Яррис наши клятвы!

Я закрыла глаза и вновь откинулась на подушки. Перина прогнулась под Джарраком, и он взял мою ладонь в свои руки. Холодные. Волновался?

— Ты меня напугала, душа моя.

— Прости. Я испугалась. Не думала, что так сильно.

— Я обещал, что не возьму вторую жену. Если даже кто-то победит в этом глупом конкурсе, найду ей достойного мужа, но сам буду верен своему слову. Почему ты не веришь мне?

— Ваши традиции… Я не знаю, мне просто страшно и непонятно все вокруг. Ваши женщины, ваши свадьбы, ваши правила, — я зажмурилась, чтобы не заплакать, но слезы все равно побежали по щекам. — У нас все по-другому. У нас все не так. Мужья гуляют от жен, но скрывают это, чтобы не обидеть. Жены не любят мужей, но скрывают это, чтобы муж продолжал обеспечивать. У вас муж берет много жен, девушки хотят замуж, чтобы жить в достатке и говорят об этом всем и каждому. У вас дочь воспитывают так, чтобы она могла угодить мужу.

— А у вас так, чтобы она угодила всему обществу, — судя по голосу, улыбнулся муж. — Разве честность и открытость хуже подлости и обмана?

— Слишком сложный вопрос, — я слабо улыбнулась, приоткрыв глаза. — Я бы предпочла, чтобы мне честно не изменяли.

— И не врали, — Джаррак прижал мою ладонь к губам, уколов бородой. — Ты болеешь? Или уже понесла?

— Насчет второго не знаю. Я не болею. Вернее, никто не знает, что это. Просто, когда я волнуюсь, боюсь или сильно переживаю, мне становится нехорошо. Теряю сознание, мне тяжело дышать, хочется спрятаться. Лекарь Его Величества назвал это падучей, выписал мне успокаивающую настойку.

— Падучая?

— Потому что падаю, — я легла головой на колени супруга, открыла глаза. — Были варианты и похуже.

— Почему тебя обследовал лекарь Его Величества?

— А что, уважаемый всеми нами Король не сказал, кого тебе в жены отдает?

— Кого?

— Свою дочь, — я улыбнулась, но получилось точно жалко. Голова все еще кружилась, зато пальцы мужа, массирующие голову, успокаивали и дарили ощущение нежности. — Единственную и неповторимую, между прочим!

— Дочь? Человеку, которого считает насильником и дураком?

— А ты думаешь, он считает тебя дураком?

— Он предлагал договор на таких условиях, что я не сомневаюсь. Что тебя так напугало? Когда ты впала в горячку, говорила только обо мне и второй жене. Это и есть твой страх?

— Ты держал в руках нашу дочь. Говорил, что только плохая жена рожает дочерей. Говорил, что я не смогу воспитать ее достойной. Говорил, что моя мать — падшая женщина.

— Ты будешь хорошей матерью, — Джаррак улыбнулся и поцеловал мою руку. — Как долго ты чувствуешь себя нехорошо после приступа?

— Часа два, потом становится легче. А что? Есть предложения, как провести вечер? — Голос непроизвольно охрип, я старалась не краснеть, но щеки все равно горели.

— Да. Не такое приятное, о чем я думаю теперь, когда ты так мило смутилась, но тоже неплохо. Ты победила в первом испытании. И заслужила свой приз.

— Приз?

— Свидание с Князем.

— Вот как? С Князем? С самым настоящим Князем?

— Ты чему так обрадовалась, женщина? Еще помнишь, что замужем?

— Конечно, — я снова прикрыла глаза. — Если бы не помнила, уже на свидание бы собралась… Джаррак, кто такая Макка? Почему она так уверена в своей победе?

— Это неважно. Завтра утром я объявлю, что отбор отменяется, потому что я назвал тебя Единственной, а не Первой.

— Почему тогда храмовник клялся в том, что будет молчать?

— Считает, что ты поступила верно, когда решила участвовать. Такого еще не было, но если Княжна не боится проиграть, значит она достойна быть матерью наследника.

— Предлагает объявить о моем… Новом статусе, когда я выиграю?

— Да.

— А что ты думаешь по этому поводу?

— Не хочу, чтобы это повторялось. Лучше заставлю всех уважать свой выбор сам, чем снова подвергну опасности.

— Глупости, приступы случаются редко. К тому же, не уверена, что можно заставить уважать кого-то, применив к другим силу. Они будут бояться, а мне нужен другой эффект. Давай пока оставим все как есть? Если что, остановить испытания ты можешь в любое время. А я буду знать, что сделала все возможное, чтобы добиться расположения твоих людей.

— Звучит, будто у тебя есть план, — Джаррак снова поцеловал мою руку.

— План есть. Называется "стать второй женой, будучи женой первой". Еще я хотела бы узнать, есть ли у Княгини какие-то обязанности?

— Быть хорошей женой — единственная обязанность Княгини, — Джаррак вздохнул. — Завтра судный день. Если хочешь, можешь пойти со мной. Будешь поднимать настроение, пока остальное его портят. Чем не обязанность для Княгини?

— А испытаний завтра не будет?

— Нет, на подготовку каждого из них нужно время. Так что сегодня у нас свидание, завтра-послезавтра будем разрешать споры подданных, а вот через два дня новое испытание. Учитывая, что ты в нем победила, Визир будет особенно кропотлив.

— Не нравится он мне. Лучше бы старец из гор был главным духовником.

— Не хочет. Говорит, что услышать Ярриса в искусственном храме невозможно. Только в стенах Первого Храма.

— На все воля богов. Если захотят что-то нам поведать, придут и в искусственный храм. У нас были случаи, когда Матея снисходила до куртизанок в доме веселья, желая что-то передать. Что уж говорить об искусственном храме?

— Духовнику виднее. Значит, Яррис не такой общительный бог, как Матея.

— Итак, свидание? Что ты придумал?

— Одевайся, если хорошо себя уже чувствуешь. Об этом нет смысла рассказывать, лучше просто показать!

Женское любопытство — страшная сила. Говорят, большинство магических открытий были сделаны именно под эгидой чисто женского "а что, если сделать так?". Вот и мое любопытство дало свои плоды: последние неприятные ощущения от приступа слетели с меня как шелуха, так что уже через несколько минут я переоделась, причесалась и под теплый глубокий смех супруга заявила, что готова идти на первое в своей жизни свидание. Джаррак улыбнулся, погладил бороду и взял меня за руку, увлекая за собой.

Шли мы на улицу, так что пришлось одеваться очень тепло. Муж проследил, чтобы я закуталась в меха так, что вне тепла остались только глаза. Но, зная, какая погода за окном, я даже не возражала.

Джаррак усадил меня в сани, отпустил возничего и лично взялся править. Уверенный, спокойный, с ухоженной бородой и весь в мехах, он сейчас действительно напоминал дикаря. Варвара. Не Князя, а обычного мужчину, который везет куда-то свою женщину. Впервые со дня свадьбы я задумалась, где бы сейчас была, если бы Его Величество с посыла моего отчима не решил отдать меня замуж в Хельрисс. Наверное, жила бы при Храме, лишилась всего имущества из-за желания отчима обогатиться. Никогда не познала бы ни мужской любви, ни радости материнства. Да, сейчас мне тоже непросто, приходится бороться за то, что и так должно принадлежать мне, привыкать к новым правилам жизни, бесконечно подстраиваться. Но это не так страшно, как казалось. Вальрас относится ко мне с теплом и заботой. Да, слов любви он мне не говорил, но сегодняшняя клятва и его готовность бросить вызов всем своим подданным куда важнее любых признаний.