Третье: в неё попали заклятием.

Четвёртое: она лежит в постели с Малфоем.

Пятое: она не знает, где её палочка.

Каждый следующий пункт хуже предыдущего.

Это можно было бы назвать самым приятным пробуждением за долгое время. Проснуться, чувствуя, как нежные руки оттягивают пояс брюк, — мечта любого мужчины, не так ли?

Вот только он вообще не должен был засыпать. А если бы она вместо исследования его тела приставила бы к его шее волшебную палочку?

Он быстро вскочил с кровати, проверяя, на месте ли его палочка. А теперь всё зависит от того, сможет ли он убедить её в своей безграничной доброте.

— Почему я ещё жива, Малфой?

— Потому что твоя смерть мне не выгодна.

И это правда, Грейнджер.

— Тогда в чём твоя выгода?

— Ты можешь мне помочь.

И это тоже чистая правда.

— С какой стати?

— С той, что я помог тебе.

— Где Рон?

— Я не смог его вытащить оттуда.

И я не собираюсь говорить тебе, что даже и не думал это делать.

— Моя палочка?

У неё был слишком воинственный вид, и ему не хотелось проверять, кто из них лучший в дуэли. Но ничего не оставалось, как протянуть ей палочку.

Со своей палочкой она сразу почувствовала себя уверенней. Но всё равно не верила ни единому его слову. Потому что он был Малфоем — и всегда им останется. Подлым змеёнышем, способным на любую низость.

— Мне надо сейчас же вернутся за Роном.

Сколько вообще прошло уже времени? Есть ли, за кем возвращаться?

— Боюсь, тебе придётся повременить с этим, Грейнджер.

— Я не спрашиваю твоего мнения.

— А я бы посоветовал его всё же выслушать.

Гермиона гордо вскинула подбородок. Если он попытается её остановить, то она просто его обездвижет. А потом доставит Ордену.

— Трансгрессия не работает, Грейнджер.

А вот это было плохо. Потому что каминная сеть не работала уже очень давно. Потому что создание и использование любого портала стало отслеживаться недавно. И если трансгрессия тоже не возможна…

— Я полечу на метле.

Упрямая девчонка. С этим вечным желанием спасать всех убогих и несчастных. Его тошнило от этого. Выворачивало.

— Ты не хочешь сначала узнать, где мы находимся, Грейнджер? — фирменная малфоевская усмешка.

— Мы в Северной Америке.

Ну, не ожидала, я-всегда-всё-знаю-лучше-Грейнджер? И поверь, я рад не больше тебя.

— И что дальше? Что ты планируешь делать дальше? — потому что у неё плана уже не было. Потому что она не знала, где сейчас Рон и Гарри. Не знала, как добраться до них. Не знала, что делать с этим человеком, смотрящим на неё так… как будто и правда он не собирается её сейчас убивать или пытать.

У неё сейчас нет сыворотки правды. И она никогда не пробовала легилименцию. Поэтому выбор у неё всего из двух вариантов: верить Малфою на слово или не верить.

Но, для начала, она может попробовать трансгрессировать и узнать, не соврал ли он как минимум в этом.

Драко наблюдал за её попытками. Она вообще понимает, что ему пришлось вчера снять с неё влажную от земли одежду? Куда она собралась босиком и в его рубашке?

— Я думаю ты убедилась в тщетности своих усилий, и раз уж тебе придётся провести со мной какое-то время… Может, ты для начала оденешься? — он нарочно как можно более оценивающе провёл взглядом по её телу, желая вывести её из себя.

Ничего личного, Грейнджер, — просто привычка.

Она вспыхнула и гневно посмотрела на него. И с этим румянцем на щекам и огоньком злости в глазах она была, пожалуй, красива. Гриффиндорская выскочка давно выросла. И хоть она и не обладала выдающимися округлостями, но смотреть на ее бедра, скрытые под его рубашкой, ему нравилось. Драко понял, что мог бы её захотеть — при других условиях.

Гермиона натянула джинсы, сменила рубашку на тёплый свитер. Снова повернулась к нему.

— Так почему не работает трансгрессия?

— Мы явно недооценивали африканских колдунов.

— А им-то что нужно?

— То же, что и всем остальным. Станцевать на наших костях, я полагаю

— И на какой они стороне?

— А есть какая-то разница? Если эта сторона всё равно не твоя?

— А на какой стороне ты, Малфой?

И вот он — главный вопрос. Решающий вопрос. Либо она ему поверит и всё пройдёт гладко. Либо придётся её связать всеми известными ему заклинаниями, заткнуть ей рот и пересекать океан так.

Ложь никогда не звучит так искренне, как истина, каким бы хорошим лжецом ты ни был. Поэтому он посмотрел в её карие глаза и ответил правду:

— На своей собственной.

И честное слово, Грейнджер, в этот раз тоже ничего личного. Ты совсем не виновата в том, что наши фигуры оказались на противоположных сторонах этой жестокой войны.

========== Выбор. ==========

Они сидели за одним столом. Пили вино из одной бутылки. Каждый из них не доверял другому.

— Что ты делал все эти годы, Малфой?

Он задумался. Наверное, задумался об этом в первый раз.

— Я спасал свою шкуру, Грейнджер, как и всегда. И свою семью.

— Ты убивал?

— Конечно. Если хочешь жить, приходится убивать.

— Мне не приходилось.

— Тогда тебе очень повезло, Грейнджер.

— Повезло выжить?

— Повезло никого не убить.

— Ты мог бы сделать другой выбор.

— Мне никто не предлагал выбирать. Выбор — это иллюзия, Грейнджер. Мы просто делаем то, что должны. И то, что можем.

— Скажи мне честно, Малфой. Скажи мне: для чего я тебе?

Что ж, ты имеешь право понимать, за что умрёшь, девочка. Ты будешь хотя бы знать причину. Многие не имеют и этого.

— Чтобы спасти свою мать.

— Ты думаешь, я могу помочь?

— Я надеюсь на это. Надежда — это всё, что у меня осталось.

— Я не знаю, что с моими родителями. Не знаю, живы ли они. Не знаю, живы ли мои друзья. Я должна вернуться и помочь им.

— А если они все мертвы, Грейнджер? Что тогда?

— Тогда я буду бороться в память о них.

— Это так благородно и правильно, Грейнджер.

— Как мы сможем вернуться?

— Самым обычным магловским способом.

— Самолёт?

— Самолёты сейчас не летают. Войны волшебников сказываются и на жизни маглов.

— Тогда как же?

— Теплоход, Грейнджер. Две недели и мы на месте.

— Две недели в твоей компании, Малфой?

— Это так ужасно?

— Я не помню, чтобы мы когда-нибудь так долго разговаривали с тобой, как сейчас. И ты ни разу меня не оскорбил.

— Может быть, я просто вырос.

И может быть, она выпила слишком много вина. Потому что сказала ему — своему врагу:

— Помоги мне, я так смертельно устала, Драко. Помоги мне забыть, что вокруг нас война.

Её губы на вкус — вино и клубника. Её волосы пахли цветами. Он торопился, пока она ещё не передумала, не осознала, не оттолкнула. Потому что ему надо было забыться не меньше. Утопиться в этом поцелуе. Почувствовать тёплое, нежное и податливое тело рядом с собой. Под собой. Вокруг себя.

Только не останавливай меня, девочка. Позволь мне сегодня не быть Малфоем. Не быть слизеринцем. Не быть Пожирателем. Не быть убийцей. Не быть трусом. Не быть предателем. Не быть драконом. Позволь мне быть просто парнем — парнем, который целует красивую девушку.

Она не оттолкнула. Понимая, что это неправильно. Зная, что делает ошибочный выбор. Но ей так нужно было на одну это ночь, только на одну ночь, стать совершенно другой. Не думать о вчерашнем дне и о завтрашнем.

Его руки были прохладно-чужими. Его губы были требовательно-ласковыми. Аромат грозы висел в воздухе. Но пока ещё не сверкнула первая молния —

Только не останавливайся, Драко.

Он проснулся с первыми лучами солнца. После чудесного светлого сна. Проснулся, касаясь ногой её стройного бедра. Чувствуя её руку на своей груди.