Архидьякон прижал девушку к стене, осыпая несдержанными ласками ее тело; его жадные руки скользили по соблазнительным изгибам, нетерпеливо задирая платье и обжигая обнаженную кожу. На самом деле, Клод вовсе не так представлял себе их встречу, покидая утром свою плененную ласточку: он мечтал порадовать ее подарками, нежно приласкать, не пугать больше своей несдержанностью… Однако сейчас не смог бы оторваться от маленькой чаровницы даже под страхом смерти и вечной муки в адском пламени – настолько велика была его жажда, порожденная собственными страхами и последовавшим облегчением.

На секунду оторвавшись, священник скинул с себя рясу и подрясник, в спешке едва не разорвав; жалобно звякнул прикрепленный к поясу черный мешочек. Цыганка стояла недвижно, прислонившись к стене, и тяжело дышала приоткрытым ртом; на раскрасневшиеся щеки падали длинные тени густых ресниц; смеженные веки чуть подрагивали. Грудь, слегка обнажившаяся из-под платья, часто вздымалась.

- О, дитя, ты так прекрасна, так невинна!.. – восторженно проговорил мужчина, вновь припадая к не предпринимавшей ни единой попытки высвободиться плясунье. – Пусть я сгорю в адском пламени, но прежде я познаю Рай, ключ от которого скрыт в твоем Эдемском саду… Девушка, ты сводишь меня с ума! Ты губишь, но ты же и воскрешаешь… Одно твое прикосновение будет для меня больше, чем все святые дары, вместе взятые…

Однако Эсмеральда по-прежнему не шевелилась: открывшись его ласкам, она не спешила дарить свои. Объятый необузданной похотью архидьякон мог бы воспламенить своими настойчивыми, но на удивление нежными касаниями и ледяную фигуру, но все же девушка ни единым жестом не проявляла ответного желания.

- Обними же меня, моя маленькая колдунья!.. – взмолился, наконец, Фролло, мечтая только о капле нежности горячо любимой им прелестницы. – Прошу! Ответь на мои поцелуи… Не бойся, коснись меня!..

С минуту все оставалось по-прежнему, но вот Клод с упоением почувствовал, как ее мягкие губы чуть шевельнулись; сердце его заколотилось с удвоенной силой, а глубокий, страстный поцелуй, повинуясь ее несмелому ответу, сделался вдруг чувственным и исполненным невыразимой нежности. Маленькие пальчики робко дотронулись до груди, так что это невесомое касание казалось скорее фантомным, нежели реальным. Другая ручка осторожно легла на мужскую талию, вырвав приглушенный стон из уст влюбленного.

Еще пару минут мужчина наслаждался этой сладкой пыткой, а затем, не в силах больше сдерживать свой пыл, развернул раскрасневшуюся Эсмеральду и уложил животом на стол, на котором по-прежнему оставалась разложена недошитая материя.

- Что вы делаете?.. – слабо запротестовала цыганка, но оказалась придавленной навалившимся сверху священником, одна рука которого забралась под лиф платья, а вторая, задрав юбку, бесстыдно ласкала набухший бутон.

- Твой сад уже сочится соком любви, маленькая чаровница, - хрипло произнес архидьякон, ни на миг не прекращая свой нежный натиск. – Ты можешь отрицать это, Эсмеральда, но твое тело желает меня столь же страстно, как и я тебя… Доверься мне… Люби меня!..

С этими словами Фролло резко выпрямился и вошел в невольно застонавшую девушку, ладони которой уже комкали в кулачках мягкий лен. Ей вторил низкий облегченный вздох.

- Я никогда не смогу насытиться тобой, никогда… - сквозь стиснутые зубы пробормотал Клод, размеренно пронзая придерживаемую за бедра прелестницу.

Стоило цыганке приподняться со стола, как левая рука мужчины переместилась на ее неправдоподобно тонкую талию, а правая ладонь мягко накрыла упругую грудь. Его напор усилился, с каждым толчком пригвождая к столу жертву безудержной страсти священнослужителя. Под конец Клод вцепился в смуглые плечики, буквально насаживая юную красавицу на свою плоть.

- Да… Ты моя… - срывающимся голосом говорил он. – Ты околдовала меня, маленькая ведьма… Сделала своим рабом. Но теперь ты в моей власти… И этот сладкий плен не в силах разорвать ни Бог, ни дьявол! Сегодня ночью я заставлю тебя кричать от наслаждения!.. О, моя Эсмеральда, какое это блаженство – находиться в тебе, видеть, чувствовать, как моя плоть врывается в твое влажное лоно! Как долго я мечтал об этом, грезил о твоих длинных ножках, представлял в своих объятиях гибкое тело… И вот я владею тобой!.. Я один…

Удары сделались еще более быстрыми и сильными; мужское естество полностью скрывалось в податливом девичьем теле. Вскоре Эсмеральда услышала низкий стон и почувствовала, как разбухшая плоть, подрагивая, извергается, подобно пробудившемуся вулкану. Не в меру крепкие объятия благодарного, опустошенного мужчины едва позволяли вздохнуть.

- Прости, дитя, я, наверное, снова испугал тебя, - прошептал священник, разворачивая ослабевшую девушку лицом к себе; точно ребенка, прижал к груди и с любовью приглаживал черные пряди, задумчиво глядя в окно, за которым багровыми отсветами начинал разгораться закат. – Я не понимаю, что со мной. Одной мысли о тебе достаточно, чтобы я потерял голову… Я, кто мужественно противостоял соблазнам плоти даже в цветущей юности!.. Сейчас же вспыхиваю, точно сухая трава, не в силах противиться греховному зову. Ты единственное искушение, бороться с которым я не в силах. Из-за тебя я нарушил священные обеты… Но взамен обрел скоротечное счастье столь ослепительное, что, даже разверзнись подо мной адская бездна, не задумываясь сделал бы это снова. Что же за тайна сокрыта в тебе, красавица?.. Возможно ли разгадать чары, окутывающие тебя?.. Ты сладка, точно липовый мед, но даришь горечь, что пристала лишь полыни; ты танцуешь откровенно, будто солдатская девка, но душа и тело твои непорочны, как у самой Богоматери; ты, словно дикая кошка, готова пронзить кинжалом собственного мужа, вздумай он прикоснуться к тебе, и ты же, олицетворяя кротость и прощение, единственная готова проявить сострадание к несчастному горбуну, пытавшемуся похитить тебя…

- Он был лишь орудием, - едва слышно возразила Эсмеральда.

- Да, да, и все же… Кто же ты такая, моя маленькая ведьма?.. Ты сплошное противоречие, в тебе нет и намека на гармонию – и все же ты совершенна. Загадка, что таится в тебе, неразрешимее философского камня. Познать тебя – значит познать истину. Но чем ближе я к тебе, тем более невозможным представляется мне постигнуть суть самого прекрасного из Божьих творений и тем соблазнительнее становится эта недостижимая мечта… Однако, красавица, я ведь вовсе не об этом намеревался говорить, когда спешил сюда! У меня кое-что есть для тебя.

С этими словами он выпустил возлюбленную из объятий и быстро накинул на себя льняную сорочку. Затем отвязал от пояса сброшенной в спешке рясы довольно увесистый бархатный мешочек и высыпал на стол перед смущенно оправлявшей платье плясуньей несколько тяжелых браслетов. Глаза ее округлились от удивления:

- Это… это золото?.. – бедняжка даже не решалась коснуться тускло мерцающих драгоценностей.

- Литое. Вот этот инкрустирован черным жемчугом – эти переливающиеся бусины напомнили мне твои глаза… Ты ведь носила браслеты, я помню, как они звенели на твоих запястьях во время танца.

- Да, хотя, конечно, мои были вовсе не из золота; только в темнице у меня отобрали и их тоже! Не думай, будто я возьму твои подношения и буду и дальше тешить тебя своим телом!.. Я не продажная девка, и если бы не эта ужасная, бесчестная сделка, не этот болван Пьер…

Цыганка внезапно разрыдалась, закрыв лицо руками и утыкаясь головой в стену. Эта странная реакция оказалась настолько неожиданной для Фролло, что с минуту он просто стоял с потерянным видом, не зная, что сделать, что сказать, как успокоить эту девочку, горькие слезы которой рвали ему сердце. Не в силах терпеть более ее прорвавшегося, наконец, отчаяния, архидьякон Жозасский упал на колени, точно пред иконой, обнимая колени своей несчастной жертвы и умоляюще глядя снизу вверх:

- Девушка, я и в мыслях не имел оскорбить тебя!.. Ты видишь, я на коленях пред тобой, как самый преданный из слуг! Если мой подарок так огорчил тебя, я прямо сейчас пойду и отдам его первому встречному! Или – хочешь? – утоплю в Сене! Что угодно, только не плачь, только взгляни на меня!.. Поверь, мною двигало единственно раскаяние, я мечтал хоть как-то искупить свою вину перед тобой, все, что ты вынесла из-за меня – суд, темницу… пытки… Я так виноват перед тобой, я причинил столько зла – а взамен ты подарила мне Рай на земле. Дар, который ты отдала мне, – бесценен! Все золото мира не стоит его. О, если ты только скажешь мне, чем я могу порадовать тебя?.. Я сию же секунду выброшу проклятое золото, только улыбнись!.. Я и не думал нарушать наш уговор и против воли держать тебя здесь дольше завтрашнего рассвета – это был только подарок! Но, если он не по душе тебе, я избавлюсь от него тотчас!..