Потому что она никогда не захочет сама. Нет, никогда.

И если ей приходил в голову вопрос, отчего он не возьмет, что хочет, без её поощрения (в конце концов, раньше ему было на это наплевать), то только потому что она была уверена, что он планирует что-то и нужно быть к этому готовой.

Лишь от того, что её не мутило каждый раз, стоило ему взглянуть на неё, вовсе не означало, что Санса хотела с ним спать. Лишь от того, что ей начинали нравиться их разговоры, вовсе не означало, что мысли о нем не давали ей уснуть всю ночь. Лишь от того, что она изредка ловила проблески Петира, была заинтригована и немного сочувствовала, вовсе не означало, что она забыла о том, что сделал Мизинец.

Первое, что увидела Санса, открыв дверь, вызвало усмешку. Черное шелковое постельное белье, само собой, чем ещё ему покрывать кровать? Одеяла были аккуратно заправлены и лежали идеально ровно. В этом, опять-таки, было нечто больное. Изредка она замечала такое в его поведении.

Второе, кровать была огромной. Намного больше, чем в комнате Сансы. Она думала, что он выбрал этот размер с определенной целью, что он хотел, чтобы она ощущала холод и одиночество, лежа в одиночестве. Но почему он делал то же самое с самим собой, оставалось загадкой.

На прикроватном столике стоял небольшой черный будильник. Петир не рисковал и не мог позволить себе опаздывать. Рядом с будильником стояла нетронутая бутылка воды.

На полке чуть ниже лежали две книги — одна о финансах и фондовой бирже, а другая без описания на старой потертой обложке. С любопытством Санса взяла её в руки и открыла на месте закладки. Она была почти уверена, что он не оставил пометки, где закончил чтение, — слишком любил секретность, чтобы так быстро выдать хоть крупицу информации.

Хватило и пары строк, чтобы узнать роман. Улыбка изогнула её губы. Она не могла бы выбрать книгу более подходящую.

Его гардероб состоял из одних только костюмов, чёрных лакированных ботинок и аккуратно сложенных рубашек разных цветов: белого, черного, серого, темно-зеленого, темно-синего. Цветными были лишь галстуки, а самой повседневной из найденной одежды были джинсы и стопка футболок-поло. Всё это стоило дорого, и было качественно сделано. Санса ухмыльнулась, вспоминая Джейме, дядю Джоффри, который постоянно шутил над тщательным выбором наряда Петира (хотя и сам он одевался в вещи, стоявшие, может, только чуть меньше). В галстуке он, наверняка, выглядит, как павлин. А потом начнет носить плащи. Или шляпы, кто его знает.

Санса задумалась, стоит ли испытывать вину за то, что она шарила по его вещам, но, в конце концов, решила, что у неё есть на это право.

Следующая находка оказалась гораздо более неожиданной. В небольшом стенном шкафу она обнаружила множество книг, которые точно не думала здесь найти. Беллетристика, в основном классика: «Дракула», «Парфюмер», «Над пропастью во ржи», полное собрание сочинений Шекспира и несколько сборников поэзии, «Убить пересмешника» (это её рассмешило сильнее, чем должно было). Тут было даже несколько иностранных книг — парочка французских, нечто, напоминающее русский, и что-то из немецкого, с трудом догадалась она. Её уроки проходили так давно, что она ни за что не прочла бы даже заголовки. К своему ужасу Санса обнаружила, что не может ничего вспомнить из курса французского. Сердито нахмурившись, она взяла самую тонкую книгу с полки и положила её на кровать, надеясь, что Петир не скоро обнаружит пропажу.

Никогда в жизни она не позволила бы Ланнистерам забрать её знания, которыми она так гордилась. Может, стоило даже попросить Петира о словаре, когда он вернется.

Позади книг были спрятаны старые пластинки, расставленные в алфавитном порядке. Санса с удивленной улыбкой взяла одну наугад.

Ван Хелен. Очень смутно она помнила, что слышала их много лет назад по радио. Быстро осмотревшись, она пришла к выводу, что проигрывателя нигде не было, поэтому пришлось подняться и отправиться на его поиски в гостиную.

***

К тому времени, как Санса услышала знакомый щелчок двери, оповещающий о возвращении Петира, она прослушала уже треть его коллекции. Некоторые песни были просто ужасны, некоторые она узнавала, некоторые ей нравились. Пластинки с последними она складывала на журнальный столик.

Петир вошёл в комнату со слегка шокированным взглядом серо-зеленых глаз, но, взяв себя в руки, он растянул губы в своей обычной пустой улыбке.

— Нужно сделать немного громче, золотце. Нет смысла слушать эту песню так тихо.

Санса только усмехнулась.

— Не хотела тревожить соседей.

Он рассмеялся и положил пиджак на спинку дивана.

— Соседей? Я мог бы пристрелить тебя здесь, и никто бы не услышал.

— Очень убедительно, — пробормотала она, закатывая глаза. — Тебе нравится эта песня? — спросила она осторожно чуть погодя и медленно двинулась в направлении обложки пластинки, которая сейчас играла.

— Я годами их не слушал, Санса, — безразлично ответил Петир, на что Санса только покачала головой.

— Они выглядят использованными. И винил весь поцарапан.

Его улыбка стала чуть более реальной в этот раз.

— Я купил их на свой первый заработок. Наверное, мне нравилось, как они подшучивали над моими подростковыми проблемами.

Санса почти рассмеялась, потому что именно об этом подумала, слушая одну из песен, — о том, что текст, казалось, насмехался над беспорядком, который могли учинять её мать, Петир и дядя Брэндон.

— Это немного странно.

— Ты просто не привыкла к хорошей музыке, милая, — снова однобокая ухмылка. — Погоди минуту, — Петир ушёл на какое-то время, а после вернулся с двумя другими пластинками. — Эти понравятся тебе больше.

Он провёл по винилу предельно аккуратно, чтобы никак не испортить его. Санса улыбнулась самой себе — кажется, он говорил, что ему плевать на музыку.

Заигравшая мелодия была намного спокойнее и медленнее. От неё почему-то хотелось грустить. Пару секунд Санса вслушивалась в голос певицы, а после пробормотала, стараясь, чтобы слова не звучали, как вопрос:

— Не могу представить тебя подростком.

К её удивлению он пожал плечами и ответил:

— Кудрявые, спутанные волосы и странные вещи из восьмидесятых. Не лучшее было время до утонченных костюмов, но зато даже отброс мог выглядеть круто.

Санса ухмыльнулась. Это она могла представить.

— В плане?

— Быть панком было модно, и им удавалось показать, что они не такие как все. Поэтому если я чувствовал себя не в своей тарелке, то мог сказать, что это делало меня круче, чем Талли. Не все, само собой, придерживались этой точки зрения, — Петир закатал рукава рубашки и сел на диван. — Мы творили всякое, чтобы казаться крутыми, Эд и я, когда нам было по пятнадцать. В основном, воровали. Сигареты, пиво, машину Бриндена Талли…

— Он узнал?

— Если бы да, меня бы здесь сейчас не было, — сухо ответил он, избегая встречаться с Сансой взглядом.

В песне начался припев, и вдруг она вспомнила, отчего мелодия казалась такой знакомой.

— Мама слушала это.

Бейлиш улыбнулся, но улыбка его не была веселой. Скорее, ностальгической, с каплей горечи.

— У неё всегда был вкус лучше, чем у её сестры, — на этих словах он встал и поменял пластинку. — Хотя эту Кэт ненавидела.

Санса нахмурилась.

— Это звучит ещё более странно.

У него было нечитаемое выражение лица, когда он протянул ей руку.

— Иди сюда.

— Зачем?

— Хорошая музыка. Как давно ты не танцевала?

Она с недоверием уставилась на него.

— Прости, что?

— Потанцуй со мной, — был ответ, а его рука по-прежнему оставалась протянутой. — Кажется, один танец тебе бы не помешал, милая.

Продолжая хмурить брови, Санса встала и осторожно вложила свою ладонь в его.

— Ты не можешь танцевать под эту песню, — пробормотала она, избегая его взгляда.

Не сработало.

— Разве я не могу? — Петир ухмыльнулся и положил руку ей на бедро, и Санса к своему удивлению обнаружила, что он действительно мог танцевать под эту песню.