— Я же говорил, что злобный костяк повредил мне…

— Разделаться с теми мертвяками мог любой взрослый мужчина, — перебил Гауди, хмуро глядя на собеседника. — Они были слепы, глухи и совсем не соображали. Такие неупокоенные не могут нападать.

— Не кипятитесь, молодой человек. Монахи, конечно, могли бы сделать эту работу, но я им запретил.

В ответ на вопросительный взгляд рыцаря священник продолжил:

— Я знал, что ты придёшь, — старик сделал выразительную паузу. — Иногда мне снятся сны, в которых я вижу размытые картины будущего. Такие сны я никогда не забываю. Приснился мне и твой скорейший визит. К тому же, помимо безобидных мертвецов, на нашем кладбище есть кое-кто посерьёзней. Но почему-то ты до сих пор не упомянул о нём. Странно.

— Это упырь, — хмуро произнёс Гауди. — Найти его не составило труда. Он живёт в склепе, за часовней. Там же, в склепе, лежит тело мальчика.

— Надеюсь, отродье больше не будет тревожить мирных людей? — старик внимательно следил за лицом юноши.

— Не будет. Сегодня я принял непростое решение.

— Очень интересно.

— Тот упырь… он не совсем обратился, — Гуди терзали сомнения, стоит ли рассказывать всё как есть. — Он молил меня о пощаде, обещал, что если сможет попасть в лес, то никогда не покусится на жизнь людей. Так он говорил. И я решил помочь. Мне придётся задержаться у вас до полуночи, отец Максимус.

— Ты и вправду полагаешь, что вампир говорил правду? Он ведь мог сказать что угодно, лишь бы спасти свою шкуру, — густые брови священника сошлись на переносице.

— Я хорошо чувствую нежить. Когда мы говорили, я ощутил его состояние. Упырь болен и голоден. Он хочет выбраться с острова, но сам на это неспособен. Раньше, чувства разумной нежити никогда так ярко не влияли на меня, но там я будто на миг стал тем упырём, желающим лишь одного — вернуть себе человеческую жизнь.

Гауди поднял глаза на священника, и вместо ожидаемого недовольства, увидел одобрительную улыбку.

— Знаешь, мальчик мой, ты непохож на истинного паладина. Уж поверь, я видывал многих из них. Все они были могучими воинами и преданными служителями Синода. Скажу больше, они были непреклонны в стремлении очистить мир от порождений Тьмы. Следование кодексам Воинов Света было для них важнее любых человеческих принципов. Никто из тех паладинов не дожил до моих лет, они сгинули бесславно или же, покрыв себя позором…

— Разве существует хоть что-то, способное очернить действия паладина? — не сдержался и перебил Гауди.

— Существует, — терпеливо продолжил старик. — Может быть, ты слышал историю о Томасе Торкве, рьяно следовавшем идеалам святого кодекса и, в конце концов, предавшем себя Тьме?

— Великий Торкве, — мрачно произнёс Гауди, вспомнив прославленного кумира. — Я ничего не знаю о его предательстве.

— Он и сам не заметил, как выступил против своих братьев по служению, не заметил, как выступил против добрых людей. Во всём он видел проделки тёмных сил, а сам плясал под их дудку. Томас был очень силён. Все, кто решил выступить против него — пали. Вот так и может паладин опозорить себя, — назидательно поднял палец старик. — Ты отличаешься от других. Никто из них не смог бы пойти против предписаний и даровать тёмному шанс на исправление. А кто не прогибается, тот однажды ломается. Да, ты горяч и несдержан, но ты проявил человечность к тому вампиру. Я считаю, ты способен противостоять козням Шепчущего во тьме.

Юноша склонил голову в поклоне.

— Спасибо, отец Максимус. Счастлив, что смог убедить вас. Но вынужден признаться, что слишком увлёкся путешествиями и ничего не слышал о последних делах Томасе Торкве. Неужели он до сих пор очерняет доброе имя воинов Света?

— Его долгий век окончился не так давно. Чуть больше года назад ко мне в храм наведалась юная дева-воительница, искавшая своего наставника. Узнав от меня о деяниях Томаса, она согласилась избавить мир от творимых им безумств. И выполнила обещание.

— Отец Максимус, — вкрадчиво начал Гауди, — как звали ту деву? Неужели Амели?

— Да, именно так она и представилась, — искренне удивился священник. — Ты слышал о ней?

— Встретил однажды на Безымянном. Она возглавляла внушительную армию. Именно после её визита то забытое Светом место вновь озарили солнечные лучи. Амели и её лучшие солдаты вычистили от сил Зла самые тёмные подземелья, — Гауди на миг задумался, но всё же решил закончить. — Несмотря на это, я считаю странным её поведение. Несколько раз мне доводилось видеть, как она заходила в замок некроманта. Ворота сами открывались перед ней. Но самого колдуна она так и не тронула.

Священник в раздумьях почесал подбородок.

— Она ведь повсюду искала наставника. Кто знает, возможно, некромант выкупил свою жизнь ценной информацией… Пусть даже и не приложила она рук к уничтожению чёрного колдуна, на её счету и так много доблестных свершений. За благословением ко мне в церковь плывут со всей Теаны, и от разных людей я слышал, что на каждом из островов эта прекрасная дева оставила свой след, везде помогла страждущим. В конце концов, падение Демениона — её заслуга.

— И где же теперь живёт Амели? — с показным безразличием спросил Гауди.

— Этого никто не знает. Она сгинула без следа.

— Возможно, пала в бою.

— Я не верю, что она погибла. Мне кажется, осела где-нибудь в тихом закутке и обзавелась семьёй.

— Значит, её время прошло, — юноша не отрывал взгляда от огня. — Работа осталась только для мелких сошек, вроде меня. Прошу вас, отец Максимус, давайте вернёмся к поискам Шепчущего во тьме! Сегодня ночью мне предстоит опасная переправа через пролив, и я хотел бы успеть немного вздремнуть.

— Меня смущает, что ты собираешься действовать в одиночку. Возможно, я смогу подобрать тебе в путь достойную компанию. Я знаю нескольких хороших воинов…

— Не стоит, святой отец! — замотал головой Гауди. — Одному мне работать привычней. Рассчитывать только на свои силы — моё кредо. Так что, прошу, не тревожьте понапрасну своих людей.

— Конечно, сэр Гауди, я уважаю твоё решение, — старик кряхтя поднялся. — Идём в библиотеку. Там висит подробная карта Теаны. Покажу всё, что известно, — неожиданно священник замер у двери, так и не дотронувшись до резной ручки. — Меня терзают сомнения. Я не хочу, чтобы ты стал очередным павшим героем.

— Для меня всё намного проще, отец Максимум, — с каменным лицом говорил юноша. — Я либо одолею врагов Света, либо паду. К любому исходу я одинаково готов.

Туманное марево окружило лодку плотным кольцом, в седых клубах едва различалась чёрная гладь моря. Тусклые огоньки на стенах губернаторской крепости то терялись, то вновь выныривали из ночного мрака. В их сторону и правил путь Гауди.

Орудуя вёслами, рыцарь ни на секунду не выпускал из виду того, кто сидел напротив. Укутавшись в плотный монашеский балахон, милосердно преподнесённый отцом Максимусом, вампир прятал лицо под глубоким капюшоном. Вёл он себя скромно, и никто не смог бы дать убедительный ответ, что тому причина: благодарность или обнажённый меч, лежавший в ногах рыцаря.

Получив место в лодке и отдалившись от берега, вампир мог воспользоваться случаем и сбросить попутчика в воду или рискнуть и напасть, а после получить полную свободу. Не связанный никакими обязательствами, обладающий силой упыря, вкусившего кровь рыцаря, он получил бы возможности, не снившиеся ни одному атаману с пиратских островов. И между всем этим стоял только один человек. Всего-то надо — неожиданно наброситься и перегрызть шею.

Гауди кожей чувствовал смятение попутчика. Возможно, бедолага и подумывал о нападении, но сам понимал, что ему ничего не светит. На что способен упырь, за свою недолгую жизнь вкушавший лишь кровь детей? Несомненно, он слаб. Его тело сравни старческому. Его решимость — решимость ребёнка. Такова вампирская природа. Чтобы получить силу, ему придётся напасть на того, кто ей обладает. В нынешнем состоянии вампира исход такой схватки предрешён.