Кроме прогулки, других планов у меня не было, поэтому я устроился в одной из кафешек на улице Жаботинского, купил чашку кофе и немного поработал в аппликации — проверил акции, в которые вкладывался последние девяносто лет, поиграл с вкладами, перекинул часть финансов с одних фондов на другие. Иначе говоря, убивал время.

Зазвонил мобильный. Номер был вчерашней невесты — я так и не сподобился заблокировать ее в прошлый раз.

 — Да, Вика?  — Привет, Адик. Я проверил на всякий случай имя на экране — может, номером ошиблись? За все миллениумы никто ни разу не называл меня Адиком.  — Привет, Викуся, — я выбрал, на свой вкус, самое отвратительное уменьшительно-ласкательное, но промахнулся: ей понравилось.  — Спасибо, что пришел вчера, Адик. И за подарочек в конверте тоже, не ожидала!  — Не за что. Ну, пока?.. — я занес палец над кнопкой сброса.  — Стоп! — выпалила трубка — хотела спросить, куда вы вчера с Костиком-то пропали?  — Поехали бухать в наш парк. Помнишь такой?  — Конечно помню, — сказала Вика, — мы же там проводили наш выпускной… до сих пор плакать хочется.  — От стыда?  — От ностальгии, дурак, — рявкнула она, — так Костик, значит, там был? Адик, у тебя нет случайно его номера телефона?  — Костика?  — Да, Адик, Костика, — она уже теряла терпение.  — Нету, Вичка, — я все еще надеялся найти то прозвище, которое собьет ее с толка и закончит на этом разговор, — зачем тебе? Кстати, ты знаешь, что он банкрот?  — Банкрот? — равнодушно сказала она, — ну и что? Не помогло.

 — Да так, к слову пришлось.

 — Так что там с парком? — снова перевела она разговор на нужную ей тему.  — Понятия не имею, мы вдарили по пиву и свалили оттуда.  — А Костик сейчас у тебя живет? Или у Жеки?  — Уже не живет. Но вчера неплохо общался с Немцем. Может, у него сейчас кантуется?  — А, ну тогда пока. — и она бухнула трубку без предупреждения.  — Ну пока, — сказал я в тишину телефона. Кажется, на некоторое время меня оставят в покое.

От Бадхена в следующие несколько недель было ни видно ни слышно. Иногда звонил или приходил Женя, с тоской спрашивал: «Не появлялся?» и исчезал после моего отрицательного ответа. Телефон Костика был выключен, обычные места своего обитания он не посещал. Финкельштейн перезвонил всех «одноклассников», но никто ничего не знал — или не выдавал правды. Поэтому мы договорились в ближайшую субботу наведаться в парк — других версий у нас не оставалось.

В четверг мне позвонили с незнакомого номера. В последнее время такое происходило слишком часто, но я ответил — в конце концов, это мог бы оказаться Костик.

 — Могу я говорить с господином Адамом Эвигером? — услышал я низкий, хорошо поставленный голос.  — Эвигер говорит.  — Адам, это Саул. Помнишь, мы с тобой общались на свадьбе у Виктории? Пили за здоровье, и…  — Помню-помню.  — Скажи, ты не против встретиться в ближайшие пару дней? Мое предложение сможет тебя серьезно заинтересовать.

То, что я не повесил трубку сразу, объяснялось просто: жесточайшей скукой. С появлением Костика я привык к разнообразию, а теперь у меня вдруг освободилась куча свободного времени, и я с радостью ухватился за возможность сделать хоть что-то, кроме как перечитывать Конан-Дойля.

 — Да хоть сейчас. Я не занят.  — Отлично, — голос стал ровно на полтона теплее, — можно заказать столик…  — Давай ко мне домой, — перебил я, — чего по ресторанам шастать. Папарацци меньше будет, спокойно поговорим. Без галстуков, так сказать.  — Хорошо, — ответил он, кажется, довольный, — через два часа у тебя?  — Валяй.

К приходу Саула я сбегал в магазин и купил бутылку вина. Вряд ли он водит сам — при его статусе скорее приедет с водителем. Угощать его чаем с кексом, как Женю, не хотелось — не заслужил. Под вино же можно было узнать много нового — судя по поведению на свадьбе, Саул легко пьянел.

Он приехал, как я и ожидал, на шикарной черной машине с тонированными окнами. Вылез из заднего сидения, сверкая лакированными ботинками. На нем был великолепно сидящий костюм и белоснежная рубашка. Словом, передо мной был истинный политик.

 — Привет, Адам, — и ловким жестом он вытащил из кармана пиджака еще одну бутылку вина. Такие в обычных магазинах не продавались — и я оценил.

Хотя и видел я Саула во второй раз в жизни, на правах бывшего одноклассника он вел себя свободно и доверительно. Шутил, открывая вино, удобно расселся в кресле из Икеи, и смотрел по сторонам, покачивая бокалом.

 — Неплохо у тебя.  — Врешь, как политик, — усмехнулся я. Он тоже хохотнул.  — А ты все тот же змей, как погляжу. Норовишь ужалить, дай только волю.

По воспоминаниям Костика, в школе я был довольно-таки мерзкой личностью. Его создания, по крайней мере, помнили меня именно таким.

 — Ну, это было давно и неправда, — философски ответил я.  — Эх, хотелось бы надеяться. Потому что — все-таки мы были ведь одноклассниками. Друзьями. Помнишь, как помогали друг другу к экзаменам готовиться? А как у старшеклассников по очереди сигареты стреляли? Ведь семьей же были. Эх… — и Саул покачал головой.  — Точно. — я подлил ему вина.  — Помнишь, как Артур хотел заставить тебя сбегать за водкой, а Вика послала его нахер? — глаза его заблестели.  — Еще как помню! Дальше беседа стала еще теплее. Саул вспоминал школьные дни, я поддакивал. Некоторые байки слышал еще от Костика.  — Ты давно был в нашем парке? — спросил я его. Хотелось проверить, нет ли и у него фиксации, как у Вики. Саул прищурился.  — А чего ты вдруг вспомнил?  — Да так…  — С выпускного не был. Ну и денечек это был… век не забуду. Думал, что Костик тебя убьет тогда.  — Убьет? Почему?  — Да потому, что ты на глазах у всех ему такого наговорил… бляяяя! — Саул восхищенно выдохнул.  — Что наговорил? Я контуженый после армии, провалами в памяти страдаю.  — Сказал, чтобы он прекратил тебя домогаться, что ты не педик и дрочить ему больше не собираешься. Ну и все в таком духе. А он… можешь представить — авторитет, крутой гопник. И тут такое.  — И сломал мне руку. — закончил за Саула я. Эту часть я уже слышал как-то от Костика.  — Значит, помнишь.  — Угу, обрывками. Спасибо, что освежил память.  — Так было между вами?.. — он как-то пошло цокнул языком.  — Сейчас врежу — поймешь, было или нет. — сказал я, стараясь звучать оскорбленно.  — Да ладно, шучу. А вы ничего, нормально общаетесь… ты где сейчас работаешь? Переход между темами был такой внезапный, что я запнулся.  — Что?.. А, в хосписе. В хосписе работаю. Точнее, волонтерствую. А что?

Саул подался мне навстречу, так, что наши носы теперь разделяло сантиметров десять, не больше.

 — Слушай, Адам. Мне нужна твоя помощь. Прошу, будь другом.  — Ну говори, что тебе надобно, старче.  — Тут такое дело… — он заговорил тише, словно нас могли подслушать, — Я слышал, что списки смертельно больных пациентов в больницах и хосписах не слишком часто… обновляются. Это так?  — Понятия не имею, никогда не слышал о таком. Ну, положим, что так. И что?  — Мне нужны их данные, Адам.  — Зачем?  — Ну представь, получат они завтра бюллетени, а голосовать не пойдут. Пока у досов*** и арабов девяносто процентов голосующих, наш электорат или ленится, или лежит по больницам и моргам. Ленивых и аполитичных я заставить пойти на выборы не могу — они будут в тот день шашлыки жарить, а потом ругаться, что опять выиграли не те. А вот больных и мертвых… У меня есть полно людей, которые смогут исполнить за этих несчастных их гражданский долг.

Он залпом допил свое вино, вытер губы и торжественно закончил:

— Нам надо им помочь, Адам. На благо страны, чтобы власть наконец перешла нормальным людям, а не теперешним шакалам. Помоги мне помочь этой стране. Прошу.

Целых пару секунд я, к своему стыду, пытался вспомнить, что мне это напоминает.

 — Мертвые души! Саула моя догадка не смутила.  — Ну… можешь и так это называть. Я бы скорее сказал — бессмертные души. Пусть они хоть раз в жизни сделают правильный выбор, хоть и посмертно. Вытащат эту страну из затяжного кризиса. Хватит, натерпелись!

Последняя фраза была произнесена с поистине революционным жаром.