— Форевер элон, говоришь? — прошипел Адам, и Костик довольно улыбнулся. Вот она, та мозоль.
— Тебе. Никто. Никогда. Не даст.
Через секунду его сбил с ног неожиданно сильный удар кулака в живот, а потом оказалось, что он сидит на корнях дерева, плотно прижатый к стволу, а Адам навалился на него, и его дыхание шевелит волоски на шее — выше он не дотягивался.
Пару секунд они сосредоточенно прислушивались к дыханию друг друга. Костик мог бы сшибить его с себя одним махом, но почему-то не хотелось этого делать. Тяжесть чужого тела приятно раздражала нервные окончания, а понимание, что он может в любую секунду прекратить это безобразие превращало происходящее в будоражущую игру. Он думал о том, достаточно ли пьян, чтобы его не стошнило от того, что сейчас произойдет — а почему-то было точно понятно, что именно случится. Удивлялся, что нет, не тошнит, не противно.
— Эвигер… — он хотел усесться поудобнее, но тот шикнул на него. Рука проникла Костику в штаны без всяких прелюдий, и он почти задохнулся от острых ощущений — как будто внутри кто-то раскрутил стоконечную звезду, и она сладко-больно тыкала изнутри сразу всеми своими шипами — в живот, в сердце, в горло. Он инстинктивно схватил Адама за запястье, в пальцы толкался неистовый пульс. Оказать ответную услугу ему в голову тогда не пришло. Потом он даже жалел об этом.
Пиво здорово дезориентировало, глаза Костик держал закрытыми, и казалось, что их крутит и вертит в пространстве без верха и низа. Неожиданный оргазм завис перед закрытыми веками сотней золотых точек, а потом вновь накатила тошнота.
Пару минут они все ещё продолжали сидеть вплотную друг к другу, настороженно прислушиваясь, словно раздумывая — кто первым перейдет в нападение?
— Скажешь кому-то — убью. — наконец проговорил Костик, отодвигая от себя Адама. Бить в рожу после случившегося было бы глупо. — Аналогично. — ответил тот. Голос его звучал угрюмо и невесело.
От происшедшего стало не хорошо, а совсем наоборот, и вдобавок опять тянуло блевануть, что Костя и сделал, как только Адам отошел на достаточно большое расстояние от убежища, прямо на ствол дерева, под которым все произошло.
Ничего этого не было, подумал Костик. Ничего этого на самом деле не происходило. Он поверил Адаму сразу: после того как увидел дерево в парке, кое-что в памяти все-таки начало проясняться. Жаль, что этого оказалось недостаточно, чтобы вернуть все воспоминания и самого себя. Теперь он хотя бы понимал свою ущербность, но мало что мог сделать.
А еще понимал, что не случилось того вечера, который он бережно хранил в памяти последние девятнадцать лет. Не пытался он безуспешно добиться от Адама повторной встречи, а тот — не назвал на глазах у всех на выпускном вечере гомиком. И нет, он не ломал Адаму руку, и не целовались они взахлеб после перевязки гипсом в больнице. Никогда.
Интересно, подумал Костик. Я мог бы придумать себе любое прошлое, любую жизнь. А придумал — такое. Если Адам прав, и я — создатель, то что это говорит о созданном мной мире?
Ему о многом надо было успеть подумать.
А когда вернется память — он разберется со всеми.
Комментарий к Глава 5 * Нетания: город в центре Израиля, отличается многочисленным русскоязычным населением.
Схуг: йеменский острый соус на основе острого перца, чеснока и дополнительных приправ
Матбуха: салат из помидоров и жареного сладкого перца, заправленный чесноком и перцем чили.
В конце еврейской свадьбы жених по обычаю разбивает стакан ногой.
====== Глава 6 ======
Глава 6
— Я оставляю тебя с Бадхеном наедине на один несчастный час, и ты умудряешься все взять и похерить.
Женя стоял на пороге и смотрел на меня с плохо скрываемым презрением.
Ночью, придя в себя в помещении для мусорных контейнеров, я каким-то чудом таки добрался до собственной квартиры, написал ему короткое сообщение о неудачном окончании вечера и отключился на диване, не раздеваясь. Финкельштейн разбудил меня в шесть утра, и я сам чувствовал, что от меня воняет мусорными баками и пОтом.
— Ну извини, — сонно ответил я. — Где он? — Понятия не имею. Может, потащился обратно в тот парк, а может, сидит где-нибудь в темном углу и вынашивает идею апокалипсиса. Женя взорвался. — Почему ты все время ерничаешь, Эвигер? Ты идиот? Это уже не шуточки, понимаешь?! Мы тут даже не по ниточке ходим — по паутинке! — Кофе будешь пить? — спросил я. Надоело слушать вопли с раннего утра. — Да иди ты… — сказал он и прошел на кухню, где стояла моя любимая эспрессо-машина. — Тебе ведь плевать, да, Адам? — спросил он, допивая первую чашку. К кофе я выложил на тарелку бурекасы* с сыром, которые еще вчера днем купил на обед. Не особо свежие, но все еще неплохие. — Немного плевать, — признал я. — Ты потерял свою человечность. Как и любой смертный, слишком задержавшийся на этом свете. — сказал Женя с горечью. — Смени уже пластинку, — посоветовал я. — А о чем еще с тобой говорить? — он поднялся, без спроса налил себе еще кофе и сел обратно. — если бы не проблемы с Костиком, я бы сейчас здесь с тобой не сидел. — Почему ты слабее, чем он? — Почему ты думаешь, что это твое дело? — Да ладно тебе, — миролюбиво сказал я — сидим, кофе пьем. Скажи уже. — Потому что он — из тех, что появились одновременно с… в общем, с самого начала. — А ты? — А я — потом. — коротко ответил он. — Значит, рангом ниже? — Ниже. — Но хоть что-то же ты умеешь делать? — Мог. Пока Бадхен не слетел с катушек. — Значит, и развернуть меня на сто восемьдесят по оси t тебе не под силу? — обрадовался я. — Пока что — нет. Вот когда Костик придет в себя… — Ты поклялся, — напомнил я поспешно. — Верно, — он усмехнулся и отпил еще кофе. — В общем, я понял правильно, что без Костика ты — ноль без палочки? — Адам, — вздохнул он. Я понял, что переборщил с бестактностью. — Извини. — Наверное… — он на секунду задумался, — будет правильнее сравнить нас с планетой и спутником. Может, спутник когда-то и был тоже планетой, но потом привык крутиться по орбите — вокруг планеты. Ну… и все. — завершил Женя, поднимая чашку к губам.
На тыльной стороне его ладони чернела сажа.
— Что это? — Ночное дежурство. — он попытался вытереть сажу столовой салфеткой.
Я молча протянул ему упаковку влажных салфеток.
Неприятно было осознавать, но в нем человечности оказалось куда больше, чем во мне, хоть он и не был человеком — никогда.
Когда Женя ушел, я решил прогуляться до центра — летняя жара отпустила, и наконец-то можно было пройтись без риска поджариться.
На главной улице там и сям были развешаны сине-белые плакаты с кандидатами в премьеры. Мой взгляд равнодушно скользил по их опостылевшим лицам. Кажется, это были уже третьи выборы за последние полгода: после каждого тура победившая сторона безуспешно пыталась сколотить из заведомо непримиримых сторон хоть какое-то правительство, терпела поражение, после чего объявлялась дата новых выборов. В третий раз это выглядело просто нелепо.
Внезапно мой взгляд выхватил среди набивших оскомину морд знакомое лицо. Это был Саул Немец, один из «одноклассников» на вчерашней свадьбе.
Я узнал его сразу — носатый, черноволосый и курчавый, как еврей на антисемитской карикатуре. На свадьбе я избегал любых контактов с детищами Бадхена, но Саул сам лез в глаза — подходил чокаться, танцевал лезгинку под «I’m not a toy» и во весь голос обсуждал с Костиком политику.
А сегодня он красовался на предвыборном плакате.
Слева отчаянно загудели, завизжали тормоза автомобиля, и послышался отборный арабский мат. На меня чуть не налетела машина со стикером «Только не Биби»* на стекле. Рядом с надписью виднелась фотожаба, изображающая какого-то местного политика в крайне неприличной позе.
Я отпрянул назад на спасительный тротуар. Пропустил мимо ушей многочисленные пожелания моей матери и пошел дальше, обдумывая появление Саула среди кандидатов. Кажется, творения Костика адаптировались в этом мире лучше и быстрее меня, если один из них умудрился так скоро проникнуть в здешнюю политическую жизнь.
