Будучи людьми учтивыми в любых обстоятельствах, профессионалы из Всемирного банка на мои высказывания отреагировали вежливым изумлением. Вопросы задавались скептические. Я почувствовал, что многие из них не согласны, хотя открыто этого никто не сказал. Предполагается, что специализированные институты Организации Объединенных Наций, такие как Всемирный банк и Международный валютный фонд, стоят вне политики и должны воздерживаться от поддержки политических реформ. Если не считать возможности отказать в предоставлении кредитов, они целиком зависят от доброй воли правительств принимающих стран, а большинство из них не склонны к радикальным переменам. Ситуацию усложняет и то, что исторически Всемирный банк всегда был государственническим институтом – его кредиты шли на поддержку правительственных проектов. А политика правовой поддержки частной собственности, со своей стороны, ведет к ограничению власти правительства.

Но там я столкнулся с чем-то большим, чем политический прагматизм. Для ряда присутствовавших необходимость частной собственности была, похоже, непривычной рекомендацией. Возможно, непонимание было вежливой формой несогласия. Но некоторые проявили явный интерес к продолжению разговора и уяснению взаимосвязи между частной собственностью и экономическим развитием. Так зародилась идея этой книги.

После падения Берлинской стены и распада СССР вопрос о собственности вышел из тени и стал предметом оживленных дискуссий. Поскольку институт частной собственности, предполагающий децентрализацию власти и принцип верховенства права, является стержневым для западной цивилизации, возникла нужда в обзорной книге по этому вопросу. Были написаны книги о недопустимости изъятия собственности без должной компенсации в соответствии с пятой поправкой к Конституции США, о суверенном праве государства принудительно отчуждать частную собственность (за компенсацию), о патентном и авторском праве, о воздействии государственной собственности на окружающую среду. Мельчайшие аспекты этих вопросов рассматривались буквально под микроскопом. Не хватало книги, развивающей широкий подход к частной собственности и ее последствиям.

Мне часто приходил в голову образ линзы. Собственность была той линзой, которая позволяет исследовать кажущиеся несвязанными события. После долгого пребывания в пыли интеллектуального чулана сегодня она позволила бы получить четкое представление о широком круге вопросов, в том числе и таких, как процветание империй, упадок Рима, возвышение Великобритании, крах коммунистических экспериментов, голод в Ирландии в XIX веке, экономическая отсталость арабского мира, современная засуха в Калифорнии, распространение пустынь, уничтожение дождевых лесов, исчезновение видов животных и, самая новая тема, повышение интереса к интеллектуальной собственности.

Собственность затрагивает не менее десятка дисциплин. Право, экономика, история, политическая философия, моральная философия, антропология, социология и психология – это только самые важные, и несколько я наверняка пропустил. Поэтому общая книга о собственности должна быть написана более или менее неспециалистом. Там, где эксперты опасаются сделать шаг, любители смело мчатся вперед. Меня больше всего интересовала область, где пересекаются право и экономическая теория, и свет, проливаемый ею на историю.

Экономический анализ похож на подвесной мост. Он может быть воплощением самых передовых достижений инженерного искусства, но в некой точке он должен опираться на прочную почву права и надежных политических институтов. Однако труды по экономической истории часто оставляют без внимания политические и правовые основания изучаемых обществ. Считается, что экономические результаты вполне удовлетворительно объясняются экономическими фактами. Например, рост – это функция «капиталообразования». Но капитал – это в высшей степени производная абстракция, всего лишь трос на подвесном мосту. Можно ли утверждать, что вся конструкция опирается на прочное основание независимой судебной системы, защищенных прав собственности, поддерживаемых законом договоров? До самого последнего времени экономисты уделяли мало внимания этим вопросам. Пожалуй, следовало бы вернуться к старому названию – политическая экономия. Речь не о том, что сочетание решительности и прямого политического давления способно преодолеть тонкое равновесие спроса и предложения. Просто дело в том, что политика является непременным основанием экономики.

Ключевую роль в изменении нашего понимания политической экономии сыграли Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Они утверждали, что экономические отношения представляют собой базисный фундамент общества, а право и политика – это всего лишь надстройка. Хотя при этом причина и следствие в основном поменялись местами, но этот подход оказался очень влиятельным. Нападки Маркса на частную собственность известны куда больше, но они имеют преимущественно идеологический характер. Утверждение, что экономические отношения определяют правовые отношения, вызвало мало подозрений, и многие экономисты охотно согласились, что их область столь же независима, как физика и математика. (И, как мы увидим в главе 2, в утверждении Маркса содержалось немало истины, что только усложняет картину.)

Таким образом, я утверждаю, что когда мы возвращаем право на должное место, так что оно опять оказывается впереди экономики, и делаем правовые отношения той твердой почвой, на которую должен опираться мост экономического анализа, у нас появляется возможность по-новому взглянуть на многие исторические события. В таком случае объясняющая историю гипотеза будет звучать так: экономика и цивилизация процветают, когда собственность приватизирована и господствует принцип верховенства права, когда все, в том числе и сами правители, подчиняются одним и тем же законам. Из всех возможных конфигураций собственности только частная собственность может давать этот желательный эффект.

Более ста лет назад институт частной собственности впал в интеллектуальную немилость. Именно к этому важному историческому факту нам следует обратиться в самом начале. Отдельные скептики из числа моих слушателей во Всемирном банке были, несомненно, убеждены, что к концу ХХ века идеи XVIII столетия слегка устарели. Собственность впадала в немилость постепенно, с самого начала XIX века. А после публикации «Манифеста Коммунистической партии» война с собственностью стала гласной и в конце концов завоевала уважение. Западные интеллектуалы многие десятилетия с презрением относились к идее собственности. Чаще всего это выражалось в ее полном игнорировании.

В 1950-х годах, когда Encyclopaedia Britannica Inc. опубликовала список «Великие книги Западного мира», среди 102 пунктов индекса «великих идей» для собственности места не нашлось. Арнольд Тойнби ни разу не вспомнил о собственности в своем 12-томном труде «Постижение истории». Из его высказываний следует, что он не видел существенных различий между государственной собственностью и частной[1]. Уильям Мак-Нил в «Восхождении Запада», а также Освальд Шпенглер в «Закате Европы» сочли собственность малосущественной. Трехтомник Фернана Броделя «Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV–XVIII века», как и «История цивилизаций» того же автора, почти не уделяет внимания ни собственности, ни праву. Отметив, что причины возвышения Европы издавна занимают ученых, Пол Кеннеди в своем сочинении «Возвышение и закат великих держав» нашел ему объяснение не в политических институтах Запада, а в более материальном факторе – в географии. Европа избежала централизованной тирании главным образом благодаря «отсутствию бескрайних степей, в которых конные орды стремительно устанавливают свое господство»[2].