— И часто они бывают? — Эрик спрашивает вдруг маму, и она растерянно пожимает плечами, не сразу отвечая:

— Вовсе нет. До вашего появления, честно говоря, я чувствовала себя ужасно одинокой.

— Но как же Чарльз? — удивляется Кристина и допивает остатки портвейна из своего бокала. — Он вел себя так галантно с Вами.

— Милая, опусти эти формальности, ты мне как родная, — улыбается ей женщина, наливая им обоим и подталкивая Эрику его бокал, — что же до Чарли… Он всегда был холоден к нам и не уделял должного времени.

— Даже и не верится, — теряется Кристина и тихонько выдыхает, забираясь на диван с ногами и вытягивая их позади Эрика, вызывая у него тем самым мелкую дрожь.

— Может, вы хоть что-то расскажете об Опере? — интересуется Шарлотта, удобнее устраиваясь в кресле. — При Чарльзе ты вовсе не позволяла себе о ней говорить, Кристина.

— Это не самая приятная история, — подает голос Эрик, допивая второй бокал портвейна, и Кристина мягко толкает его в бок локтем, перебивая:

— Вовсе нет! — возмущенно восклицает она и откидывается на подушки. — Я расскажу. Расскажу о том, как Эрик дал мне голос, как дал возможность нести музыку в люди, как стал мне роднее брата, — она делает паузу и переводит дыхание, чтобы мягко продолжить, — Каждый вечер в Опере я проводила у небольшого, своеобразного алтаря. Я приходила туда перед сном, чтобы поставить свечу в память об отце и помолиться… Именно там я впервые услышала голос моего Ангела, моего Ангела Музыки.

— Что?.. — не понимает Шарлотта.

— Боже, как стыдно, — выдыхает Эрик, прикрывая глаза и откидывая голову на спинку дивана.

Кристина тихонько усмехается и продолжает:

— С тех пор и по сей день он меня не покидает, — с улыбкой говорит Кристина, накрывая чуть дрожащую руку Эрика своей, — он учил меня пению и пел вместе со мной чудесные песни, написанные им же, он читал мне сказки на ночь и играл на скрипке, если мне не спалось, он каждый день радовал меня маленькими сувенирами или лакомствами, которые балеринам никогда не давали из-за строгого режима… Он был настоящим Ангелом, и не важно, что Эрик просто человек.

— А я… — вдруг добавляет Эрик. — Я не смог молчать, впервые увидев Кристину, такую маленькую, потерянную, заплаканную. Мне хотелось показать ей, что она не одна, но разве я мог показаться на глаза совсем еще ребенку? — он печально выдыхает и говорит мягче, — Я чувствовал такое тепло от неё в ответ на мою заботу, такую благодарность, что не смог её оставить. Я считал себя в какой-то мере ответственным за неё, за её жизнь и талант… И жуткой силы страх поглощал меня с каждым годом все сильнее, ведь малышка Даае росла и всё меньше верила в сказки, рано или поздно она бы всё поняла. Тогда мне и пришлось выйти из вечной тьмы, пришлось сделать шаг навстречу свету, чтобы не потерять её.

— Когда он впервые явился ко мне, — шепчет Кристина, переводя туманный взгляд на Эрика, — я была очарована, действительно очарована. Первый вечер, что мы провели вместе, остался в моей памяти навсегда.

— Я тогда повел Кристину на крышу Оперы, — чуть улыбнувшись, тихо говорит Эрик и бросает быстрый взгляд на девушку.

— Мы пробыли там от заката до рассвета, — пальцы Кристины бессознательно поглаживают холодную ладонь Эрика, — тогда было безумно красивое розовато-персиковое небо. Мы вместе пели с его клавира, наблюдая за тем, как парижане разбредаются по домам, как город погружается в сон, как первые звезды появляются на небе. До этого о таком читала только в книгах.

Женщина с упоением глядит на этих двоих и по-настоящему не понимает, что могло разрушить те трепетные чувства, что зарождались в их сердцах; что могло их разлучить на целых два года?!

— Тогда ещё была красивая полная луна, слепящая своим серебристо-белоснежным светом, — добавляет Эрик мягко, — и много-много звезд в безоблачном небе. Мы точно так же взяли тогда бутылочку портвейна, всякие пирожные и пробыли там до тех самых пор, пока первые лучи солнца не озарили Париж.

— Такое ощущение, будто это было только вчера, — мечтательно улыбается Кристина, задумчиво глядя на играющее в камине пламя.

— Но как так вышло, что вы потеряли друг друга на такое время? — спрашивает Шарлотта, зная наперед, что говорить об этом они оба не очень-то и хотят.

— Я поступила ужасно… — начинает Кристина, но Эрик тут же перебивает её, — Просто она полюбила Рауля, — говорит он и избавляет их обоих от подробностей, до сих пор обжигающих их ранимые души изнутри, — а я отпустил Кристину, дал шанс на счастье с любимым человеком.

— И только? — усмехается Шарлотта, она отчего-то уверена, что причина вовсе не в том.

— Ты знаешь, я не безгрешен, — тихо напоминает Эрик и чувствует, как пальцы Кристины сжимают его руку, — я творил страшные вещи, из-за которых полюбить меня становится невозможным.

— Это не так, — неожиданно вполголоса говорит Кристина, сжимая свободной рукой колечко, висящее на её шее, — это вовсе не так.

— Как же тогда? — выдыхает грустно мужчина, глядя на неё с трепетом.

— Ты заставил бы любую женщину почувствовать себя особенной и необходимой, ты построил бы настоящую сказку вокруг, ты стал бы самым преданным и нежным, — шепчет сбивчиво Кристина, глядя в такие родные золотые глаза, — это так, Эрик…

***

Место, в котором довелось оказаться Чарльзу, страшное, неуютное и пугающее. Люди, слоняющиеся по длинному, темному коридору, выглядят, по меньшей мере, неприятно. Если бы не одна невероятно серьезная цель, герцог ни за что не оказался бы в столь жутком здании.

— Месье де ла Форс, — окликает его хриплый бас, и Чарли оборачивается на голос.

К нему неторопливо подходит массивный мужчина и опускается рядом на лавочку, противно скаля желтые, местами подгнившие зубы.

— Деньги вперед, — говорит он строго, — только потом дело.

Герцог быстро кивает головой и подает мужчине увесистый чемодан, донельзя забитый тысячами франков.

— Приятно иметь с Вами дело, месье, — заявляет мужчина и кивает на него, — ну, говорите, что надо?

— Прикончи моего брата, — вполголоса высказывается Чарли, склоняясь к наемнику, — я хочу быть уверен, что он никогда больше не появиться на моем пути.

— Герцога? Интересно… — мужчина задумывается, прицениваясь. — Что ж, с суммой Вы угадали, за простолюдин мы берем куда меньше. Раз такое дело, то я возьмусь за него сам.

— Его легко узнать, — поясняет де ла Форс, — он почти всегда ходит в маске, укрывающей лицо.

— Что ж, думаю, недели мне вполне хватит на это дельце.

— Прекрасно, — хмыкает герцог и поднимается со скамьи, — спасибо, что согласились на эту щекотливую сделку.

Кивнув мужчине напоследок, он разворачивается к выходу и стремительно удаляется вдаль по коридору. Герцог чувствует себя как нельзя лучше, когда осознает то, какой груз свалился с его плеч, какое важное дело он провернул минутой ранее.

Ещё неделя, и он сможет вернуться в свой дом, где уже не обнаружится нежданный, озлобленный гость.

Брат.

Соперник.

Лучшее отражение.

========== Глава шестнадцатая ==========

Это утро в особняке удивительно тихое — все боятся ненароком разбудить Эрика и Кристину, мирно спящих на диване в гостиной. По указу герцогини все старательно готовятся к их скорому пробуждению.

Вкусный запах, доносящийся с кухни, медленно будит Кристину, задремавшую прямо в уютных объятиях Эрика. Она не сразу понимает, что с ней происходит, когда поднимает тяжелые веки. В первые секунды ей даже кажется, что весь вчерашний вечер — лишь приятный сон. Не сразу она осознает и то, что находится в сильных руках спящего Эрика, а не его родного брата.

Воспоминания о прошедшей ночи постепенно проясняются, и Кристина невольно расплывается в счастливой улыбке — они по-настоящему задремали здесь вчера, убаюканные приятной, терпкой ностальгией об их совместном прошлом… об одном прошлом на двоих.

Ей не хочется подниматься с кровати, не хочется отстранятся от его тощего тела, есть лишь желание остаться в его бережных объятиях. Конечно, Кристине неизвестно о том, что Эрик сейчас точно так же не спит, а размышляет о том, как прекрасно утро сегодняшнего дня, как хотелось бы просыпаться так всегда, а не лишь раз по случайности.