Хаширама всё ещё с удивлением осознавал, что, несмотря на долгий бег в последнее время исключительно по воде, он совсем не устал. Странное это ощущение — отсутствие всяких ощущений.

Сразу после того, как они оставили поле боя, Мадара использовал расширенную технику земляного укрытия — видимо, чтобы оторваться от возможного хвоста. Пришлось последовать за ним. Некоторое время они перемещались под землёй, после чего Мадара сказал: «Я сейчас», — и исчез. Хаширама вынырнул за ним, но застал лишь момент, когда из, похоже, только что образованного Мадарой облака пыли стал медленно собираться Четвёртый Хокаге. Какой такой техникой он разнёс того в щепки, Хаширама пообещал себе спросить позже. Они снова окунулись под землю и перемещались так какое-то время, после чего перешли на бег по поверхности и затем — по морю.

— Где мы?

— Я думал, твои познания в географии получше. Этот остров принадлежит Стране Воды.

— Почему ты привёл меня именно сюда? — Хаширама оглядывал стены пещеры, Мадара зажигал катоном факелы и выглядел задумчивым, но уверенным, однако лишний раз всё же спиной к Хашираме не поворачивался.

— Здесь удобнее. Местную деревню шиноби основал я. Сразу после того, как покинул Лист.

Хаширама не поверил своим ушам.

— Ты хочешь сказать, что Скрытый Туман создан тобой?!

— Да, — Мадара был хладнокровен и по-обычному высокомерен, но опытный глаз Хаширамы различил сейчас промельк особой гордости.

— Значит, ты всё-таки не предал нашу мечту. Ты и после этого считал, что объединение шиноби — путь к миру! Ты не можешь отрицать этого, Мадара.

— Опять ты за своё, — поморщился он. — Не обольщайся. Мне просто нужен был источник ресурсов.

Из земли с чмокающим звуком выползли большие узкие листья, раскрываясь от центра по одному, как будто их оттягивали на резинке из рогатки, а затем отпускали. Между ними показалась чёрно-белая голова, которая тут же обратилась к Мадаре писклявым голосом:

— Я нашёл то, что нужно, — и боязливо покосилась на Хашираму.

— Давай сюда.

Теперь из земли выросла белая рука со сжатым кулаком. Откуда ни возьмись в руках Мадары возник сосуд с жидкостью, в который он тут же погрузил переданную ему вещь и щёлкнул крышкой. Шарик булькнул и завращался, опускаясь до дна и снова подтягиваясь вверх, будто в надежде покинуть свою клетку.

— Продолжай наблюдение.

— Да, Мадара-сама.

Существо всосало под землю.

Хаширама уже догадывался, но всё же уточнил, кивнув на сосуд:

— Что это?

Мадара кинул на него напряжённый взгляд, будто сожалея, что забыть о его надоедливом присутствии так и не удалось.

— Мой настоящий риннеган. Пока я не могу им пользоваться. Он понадобится мне позже. А точнее — понадобится нам, — хищно сверкнул он глазами, в которых внезапно снова возник интерес к Хашираме.

Хашираме не понравилось это «пока». Предчувствуя недоброе, он всё же решил прояснить ситуацию:

— Итак, я пообещал тебе способствовать воскрешению Изуны, если ты прекратишь войну и все попытки по исполнению своего плана с Луной или какого бы то ни было уничтожения мира или деревни. Теперь объясни, что конкретно от меня требуется.

— Ты должен привести мне Обито. Он единственный, чьё тело подойдёт для техники божественного воскрешения, выдержит мощь имплантированного в него риннегана. Я бы с удовольствием воскресил Изуну через тебя, но ты мёртв. В обмен на возвращение одной жизни нужна другая. Не думаю, что тебе будет жаль того, кто от плана Глаз Луны точно не отступится, в отличие от меня. Одна жизнь в обмен на жизнь не только Изуны — всех шиноби мира. Зецу сенсор, он поможет тебе в поисках.

Казалось, никаких разъяснений больше не планировалось, во всяком случае Мадара замолчал и занялся другим: присел, развернул свиток и принялся запечатывать в него сосуд, который до этого держал в руках. Он вёл себя так, словно не сомневался, что Хаширама уже не откажется.

— И что ты собираешься делать потом? Где ты будешь жить?

— Здесь. С Изуной. Остров необитаем. Ну, или будет необитаем.

Увидев выражение лица Хаширамы, он кровожадно усмехнулся и добавил:

— Никаких убийств. У меня есть и другие методы.

— Но разве Изуна захочет такой жизни? В изгнании? Вдали от людей?

— Не твоего ума дело, Хаширама. Это между мной и Изуной. Скажи спасибо, что не собираюсь воскресить вместо него твоего братца, чтобы лично получить шанс его убить.

Хаширама вспомнил, как Мадара уже однажды избавил его от необходимости жертвовать Тобирамой. Мадара тогда понимал, что такое братская любовь, как понимает и сейчас. И как понимает его сам Хаширама. Он бы тоже отдал многое, чтобы вернуть к жизни хотя бы одного из братьев. Многое, если не всё.

Хаширама вспомнил, как что-то навсегда обломалось в Мадаре, после того как Изуна погиб. Несмотря на воцарившийся вскоре мир, именно эта смерть окончательно провела черту между их прошлой и новой жизнью. С тех пор Хаширама только и делал, что пытался разгрести друга под грудой обломков его чувств. И не мог. Никак не мог.

И теперь Мадара собирается навсегда остаться в этом мире полутрупом, ради того чтобы обрести снова своего последнего брата, ради того чтобы наверстать их потерянные годы. И если Хаширама может чем-то помочь, пожалуй, он это сделает. Тогда, возможно, его Мадара наконец-то вернётся.

Не к Хашираме — так к тому, кто этого точно заслуживает.

Обито понял, что заснуть так и не сможет, только когда уже совсем рассвело. В глаза будто насыпали песка. Как минимум, один из них ему сегодня понадобится, так что следовало бы отдохнуть.

Весь вечер и почти всю ночь он провёл, упражняясь в управлении Сусаноо. Это была такая мощь, от которой захватывало дух. Как ни странно, ярко-голубая дымка вокруг совершенно не мешала обзору. Вот только Обито жалел, что толком опробовать обретённые крылья здесь было негде.

Вопреки его опасениям, никто посторонний в пещере так и не появился, однако оставаться там на ночлег он всё же счёл безрассудным.

Жесткая земля уже давно была привычной постелью. Простудиться Обито не мог: его клетки делились настолько быстро, что ни один вирус не выживал. Иначе было с бактериями, но для этого необходимо было получить гораздо более серьёзные осложнения, чего за одну ночь никогда не случалось.

Мысли плавились. В этой жидкой субстанции, словно последствия кораблекрушения, колыхались обломки образов. Даже задремать не удавалось, а потому оставалось просто таращиться в пространство, находясь в плену между сном и явью.

Небо. Холодное, пустое, безразличное. Небо всегда казалось ему худшим другом. Ничего там нет. Там — только замёрзнуть.

И Рин там нет. Рин нигде нет. Она только была.

И будет.

Последний её кусочек — внутри него. Он — единственное её пристанище. И как бы ни был истерзан сам Обито, здесь, у него в груди, она в безопасности.

Однако он не будет вечно держать её взаперти. Как только снаружи станет безопасно тоже, он даст ей возможность обрести свободу.

Во время последнего разговора с Какаши в Камуи Обито сильно нервничал и постоянно прислушивался, нет ли посторонней чакры. Но снаружи вести тайные обсуждения было еще опаснее: там засечь слежку оказалось бы гораздо более проблемно.

Просто пользоваться же карманным измерением ради перемещения можно было без опаски: ползучий гад сейчас заинтересован в том, чтобы ему не мешать.

Поэтому в назначенное время Обито несколько раз материализовался в разных местах на безопасном отдалении от ворот деревни, не задерживаясь больше чем на пару секунд — которых хватало, чтобы понять, что Какаши ещё нет. Тот бы в любом случае пришёл, каков бы ни был результат. Это ведь Какаши. Он тот ещё зануда.

Обито уже злился, что отвёл так много времени Конохе и так мало — себе, на случай если придётся прибегнуть к запасному плану.

Когда он в очередной раз материализовался, от деревьев слева отделилась тень, которую шаринган в тот же миг распознал как Какаши. Быстро оценив обстановку вокруг — засады нет — Обито слегка расслабился в ожидании, когда тот приблизится к нему.